Ричард Длинные Руки - конунг - Гай Юлий Орловский

Меня ждали, я заверил, что все благополучно, добавочные меры по безопасности приняты, церковь отныне тоже на страже, возвращайтесь к делам, хватит пировать.

Барон Альбрехт вздохнул:

– Боже мой, я уже и забыл, какое оно вино на вкус!

Я покосился в его сторону с неодобрением.

– Эгоист.

Арчибальд посмотрел на барона, потом на меня, спросил с опаской:

– А… почему… эгоист?

– Вместо «Отче наш», – пояснил я, – говорит «Боже мой»!

Они шли со мной, кто сзади, прикрывая собой со спины, кто по бокам, Арчибальд снова покосился на барона Альбрехта, что и ухом не повел на мое обвинение.

– А что потом? – спросил он осторожно. – После Гандерсгейма?.. Вы так и намерены довольствоваться временными королевами… турнира?

Я пожал плечами.

– Я заглядываю далеко во всем… кроме личных дел. Не знаю. Возможно, по возвращении даже женюсь. А то все только об этом и говорите. Так подталкиваете, будто иначе мир рухнет.

Он покосился на молчаливых лордов, идут собранные, поглядывают искоса, но вроде бы поддерживают, такое чувствуется.

– На вас возлагают, – сказал он еще осторожнее, – большие надежды. Немалые. А это обязывает не только их, но и вас.

– В смысле?

– Чтобы удержать достигнутое, – пояснил он, – вам просто необходим наследник. Простите, сэр Ричард, но так поговаривают даже сенмаринцы.

Я изумился:

– Майордомство не передается по наследству!

– Майордомство не передается, – согласился он.

– Что вы хотите сказать? – спросил я настороженно.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Большинство наших лордов уверены… да и местные так думают, как я уже сказал, что власть из ваших рук не вырвать. И королем все-таки станете.

– Ого, – сказал я, – ого-го.

Он снова быстро взглянул на других за поддержкой, все промолчали, только барон Альбрехт пояснил негромко:

– Сэр Ричард, только не говорите, что вы сами не думали о таком. Никто не поверит.

– Разочарую?

– Еще как. И не только меня.

Я сказал нехотя:

– Барон, вы меня удивляете. Конечно, подумывал. И не раз. Но от мыслей… а это больше грезы, чем мысли, до воплощения в жизнь… гм… такая дистанция, никакой конь не перепрыгнет.

Он кивнул, лицо довольное, даже складки на лбу чуть разгладились. Чуть прибавил шаг, я иду все быстрее, будто стараюсь убежать от неприятных вопросов, сказал поспешно:

– Хорошо, что подумывали… и хорошо, что понимаете, какие на этом пути сложности. А сложностей стараетесь избегать не только вы, так что вас понимаю. Есть кто-то на примете?

Арчибальд с облегчением приотстал в арьергард, еще рано вести щекотливые разговоры с сюзереном, Альбрехт старался не отставать.

Я взглянул с удивлением.

– Барон… мы говорим пока только о возможности! Я всего лишь примиряюсь с мыслью о неизбежности женитьбы, но это не значит, что вот прямо щас суну голову в петлю!

Он примирительно выставил перед собой ладони.

– Никто от вас этого и не требует. Просто беспокойство лордов… или скажем мягче, заинтересованность, понять можно. Будете брать из местной знати?.. Или вспомните кого-нибудь из Армландии?

Я покачал головой.

– Будем смотреть вперед. В Армландии у меня никого.

Он помолчал, голос его прозвучал совсем тихо:

– Все помнят, у вас было что-то с леди Беатриссой… Говорят даже о великой любви. Или сейчас осталась только… теплая дружба?

Я сцепил зубы, нахлынула сладкая боль, с трудом ответил:

– Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.

Зайчик радостно ржанул, когда я появился в дверях конюшни, Бобик ворвался следом и принялся торопливо уверять тупое копытное, что это он уговорил меня на дальнюю прогулку.

Я похлопал арбогастра по шее.

– Едем. К тому же – быстро!..

Он в нетерпении переступил с ноги на ногу, мчаться быстро любит не меньше меня, Бобик завизжал и, брякнувшись на спину, повозился так, размахивая лапами в воздухе.

Лук Арианта за плечами, в мешке малый арбалет и доспехи, стараюсь не таскать на себе все это железо без особой надобности, выгляжу и без него внушительно, кожаный пояс с кармашками и кинжалом, широкая перевязь, на которой красиво украшенные золотыми накладками ножны, оттуда торчит рукоять меча из метеоритного железа, самый лучший, что отыскал в королевской оружейной, хотя и не то, что у меня было. Было, да сплыло.

Я вскочил в седло.

– Зайчик, сумеешь обогнать этого толстозадого?

Дорога от Геннегау в сторону Тоннеля идет ровная, как я и велел, хотя иногда понижается, бывает заметен подъем, но это ерунда, зато абсолютно нет крутых поворотов, какие обычны на любой дороге, что огибают не только препятствия, но и вообще неизвестно что.

Миль за сорок до Тоннеля начали попадаться рабочие, укладывающие под надзором монахов шпалы. Я велел Зайчику сбросить скорость и всматривался в дорогу, а как только там характерно блеснуло металлом, Зайчик сам перешел на простой галоп.

В глаза бросилась платформа на крайних рельсах, дальше только шпалы. Рабочие забрасывают на нее лопаты, кирки, молоты и штопки. Пара молодых и озорных запрыгнули тоже и делают вид, что будут держать все хозяйство, чтоб не рассыпалось, когда остальные упрутся и погонят ее в Тоннель.

Отец Тибериус заспешил навстречу, осенил крестным знамением, я тоже перекрестился, мы же на виду простого народа, надо являть, а отец Богидерий заговорил возбужденно:

– Это просто чудо!.. Наши лоботрясы, которых и в хорошую погоду не заставишь работать, даже в дождь сами по своей воле затеяли гонки на этой телеге!

– Нравится?

– Не то слово! Не могут поверить, что такая огромная и такая тяжелая двигается по их воле.

– Что насчет конной тяги?

Он повернулся и ткнул пальцем в пространство.

– Там два села, я послал людей за лошадьми. Все-таки телегу должна возить лошадь, а не люди…

– …которым сегодня интересно, – добавил я, – а завтра привыкнут и пойдут заниматься другим делом.

Он хмыкнул.

– Если бы делом.

– Вот-вот, в некоторых делах лучше полагаться на лошадей. Сколько здесь уложено?

Он ответил без запинки:

– Пятнадцать миль!.. Да еще миль двадцать в самом Тоннеле, так что любому купцу уже сейчас видно, насколько выгоднее перевозить товары на такой платформе. Она ж сама мчится, стоит ее разогнать!.. Потом бегут следом, никак остановить не могут!