Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер

Многие музыканты 80-х так и остались за бортом – достаточно посмотреть «Упадок западной цивилизации, часть 2: годы метала»[59]. Где теперь все эти люди? Этот фильм, скорее всего, только испортил им карьеру – в нем все, кому нравится хеви-метал, выглядят придурками. Меня тоже снимали, но я вышел неплохо – но не стоит благодарить за это режиссера, Пенелопу Сфирис. Меня отвезли на Малхолланд-драйв, в Голливуд-Хиллс, и съемочная группа расположилась в двадцати ярдах от меня. Пенелопе приходилось кричать, чтобы я услышал ее вопросы. Я говорю:

– Можете задавать мне вопросы с более близкого расстояния?

– Я не хочу быть в кадре, – отвечает она.

– Вы и так можете остаться за кадром!

– Не, я буду зачитывать вопросы отсюда.

Гребаные идиоты – они могли подойти ближе, использовать другой объектив или еще что-нибудь, но нет! В любом случае, фильм глупый. Мне часто говорят, что я – лучшее, что есть в этом фильме, а я отвечаю: я выгляжу хорошо только потому, что все остальные выглядят ужасно!

Мне приходилось участвовать в нескольких странных шоу. Однажды меня интервьюировал на радио какой-то психолог из телевизора – в своей программе (кажется, она называлась «Комната № 13») этот парень доводил людей до слез, но со мной, как вы догадываетесь, этот номер не прошел. Еще я появился в телепрограмме с участием фан-клуба Джоан Коллинз[60], который состоял всего из одного человека, Джулиана Клэри, который теперь стал известен под своим собственным именем. Он гей, так что, по-видимому, в фан-клубе Джоан Коллинз он был одновременно и Сукой, и Жеребцом. Нормальный чувак – стервозный и саркастичный, мне нравится такое чувство юмора – что называется, кэмп. Я думаю, Джулиан в конце концов станет Ноэлем Кауардом наших дней. Но мы с ним вместе в телевизоре – странное сочетание. А пару лет назад я в компании других рокеров, играющих тяжелую музыку, снимался в видео для Пэта Буна, потому что он выпустил альбом каверов на песни металлистов[61]. Это не так нелепо, как может показаться. По-моему, он был отличным певцом в свое время.

Но вернемся к моему времени (конкретно в описываемый период было время затишья). В 1988 году мы сделали еще один концертный альбом, Nö Sleep At All. Почему бы и нет – у нас был относительно новый состав и все такое. Он был записан на фестивале Giants of Rock в финском городе Хямеэнлинна, в июле. Но этот альбом был ошибкой и с точки зрения продаж позорно провалился. Сама запись неплоха. Она, несомненно, могла получиться лучше, но мы поручили сведение Гаю Бидмиду, решили дать ему еще один шанс – главным образом потому что Гай был корешем Вика Мейла, а Вик замечательно умел сводить концертные записи. После этого до нас дошло, что Гай – не Вик Мейл. Но не поймите меня неправильно: я тут сказал про Гая много плохого, но вся проблема была в том, что он слушался наших указаний. Он был слишком мягким человеком. А Вик знал, когда велеть нам заткнуться!

Конечно, мы отправились в тур в поддержку Nö Sleep – все как всегда. В Штатах мы играли на разогреве у Slayer. Том Арайя очень приятный человек (к тому же он играет на басу и поет – прямо как я!), но я с сомнением отношусь к их излюбленной теме ужаса и кровищи. Они сами не понимают, что творят. Скажем, посреди концерта Том спрашивал у публики что-то вроде: «Хотите крови?» Однажды я сказал ему:

– Тебе лучше такого не говорить, Томми. Однажды это тебе выйдет боком.

Он запротестовал:

– О, ну это же свои люди, чувак. Я понимаю их, они понимают меня.

И на следующий же вечер, в Остине, в Техасе, он опять начал: «Хотите крови?», и тут рядом с ним пролетает сломанный стул – буквально в дюйме от его головы. Он совершенно вышел из себя! Он вцепился в микрофон и произнес перед публикой целую гребаную проповедь, грозя пальцем и топая ногами. Он был вне себя от ярости, а когда он спустился со сцены, там стоял я: «Так-так, свои люди, значит?» Вообще этот тур мне очень понравился. На последнем концерте во время сета Slayer я встал за спиной у их гитариста Джеффа Ханнемана и просто торчал там – при этом я нарядился в Гитлера.

В начале 1989 года мы сделали небольшой перерыв, и Фил Кэмпбелл поехал в Германию, чтобы записать несколько песен для какой-то швейцарской группы под названием Drifter. Потом мы объездили с концертами Великобританию и затем впервые отправились в Южную Америку. Бразилия – мы никогда не видели ничего подобного. С одной стороны, пляж Копакабана с бронзовыми от загара миллиардерами и их шмарами, а в двухста метрах оттуда люди живут в картонных коробках среди сточных канав, проложенных прямо в песке. Там стоят моллы, в которых можно купить все что только пожелаешь, а рядом, буквально с другой стороны парковки, будут трущобы, куда электричество подается по одному-единственному проводу, свисающему с телеграфного столба, в каждой картонной коробке – лампочка. Мы видели мужика, спавшего под мостом: у него там стоял стол, стул, диванчик, на стене картинка – все в полутора метрах от проезжей части. Это был его дом! К сожалению, я вижу, что Соединенные Штаты движутся в том же направлении. Великобритания уже похожа на страну третьего мира, и, судя по куче бездомных людей, Америка, кажется, не сильно отстает. Может мне кто-нибудь объяснить, почему в богатейшей стране мира есть бомжи, живущие на улицах?

В общем, в Бразилии мы сыграли четыре концерта – два в Сан-Паулу и по одному в Порту-Алегри и в Рио. В Рио мы играли в подземном бетонном бункере, где стояла страшная жара. Это не были огромные стадионы, о которых мы были наслышаны, но там мы тоже сыграли, когда приехали снова. Наш первый тур по Бразилии получился не очень-то крутым, но все равно это было потрясающее путешествие. Домой мы увезли горы практически бесполезной валюты – как будто съездили в Веймарскую Германию. Интересное место, но, вообще говоря, страшноватое.

Еще мы в тот год ездили в Югославию. Там Фил Кэмпбелл совершил очередную попытку уйти из Motörhead – одно время он делал это чуть ли не через день. Трудно сказать, что с ним на самом деле тогда творилось, – наверное, нервный срыв или что-то вроде того. Так вот, мы ехали через Хорватию, в горах. Это было богом забытое место: нам попадались только овцы, козы, скалы и иногда какой-нибудь пастух – дело было глубокой ночью, и Фил с кем-то посрался. Не помню, в чем была проблема, но он носился туда-сюда по автобусу, собирая свой багаж, и кричал: «Остановите автобус!» Водителю-югославу было все равно: он остановил автобус и открыл дверь. Фил вышел из автобуса с двумя чемоданами и угодил прямо в снег метровой глубины. Он огляделся: выла вьюга, снег носился параллельно земле. С одной стороны от него был сугроб, а с другой, за долиной, во многих километрах от него, горел один-единственный огонек. Пока он смотрел на этот огонек, тот потух. Это было просто охренительно – дорогой моему сердцу момент в истории Motörhead.