Перс - Александр Иличевский

Постепенно мы сползали в запой, для меня это были новые ощущения. Я совсем не спешил их освоить. Последнее, что помню: Керри рассказывает мне биографию немецкого разведчика Густава Васмуса, который настолько растворился в жизни южно-иранских племен, что по сути возглавил народное сопротивление англичанам. Керри говорил, что на исходе жизни мечтал бы так же раствориться в Востоке.

6

На третий день, немного протрезвев, мы с Керри поехали в Хурдалан, побродили по поселку, спустились к Джейран-батану, заповедному озеру, откуда нас скоро выпроводили рейнджеры, и мы пешкодралом, под моросящим дождичком прошвырнулись по окраинам Баку и вернулись в центр на такси.

Керри показал мне и описал все бары, которые посещают иностранцы. Где инженеры-нефтяники, где трейдеры, персонал. К середине вечера мы познакомились с двумя парнями из Exxona, белорубашечниками Биллом и Дэном — первый рыжий и рыхлый, второй невысокий и ярый, как фокстерьер. Оба они оказались чудовищно болтливы, так что через пару кружек я знал, где живут Роберт и Тереза (кондоминиум на берегу моря, северная окраина города) и какие у Роберта в последний месяц составились первоклассные контракты. Оказывается, начальник их трейдерского отдела собирается его переманить или частично подключить связи Роберта, потому что надеется привлечь наконец арабов к инвестированию.

— Роберт толковый парень, он отлично знает Восток. Сказывается его работа с саудитами, — поведал Билл. — Он уже привозил сюда делегацию богатых бедуинов. Они интересовались соколиной охотой в одном из заповедников.

Я поочередно посмотрел в глаза трейдерам.

— Здесь, в прикаспийской прерии, водится какая-то ценная птичка, за которую арабы готовы свою душу продать и другим душу вынуть. — Дэн прихлебнул пива и сделал жест, чтобы мы приникли к его устам.

Керри снисходительно наклонил голову.

— Арабы с ума сходят по этой птичке, мне самому уже хочется ее отведать. Они называют ее хубара. Охотиться на нее можно только с соколами. Только сокол может убить эту хитроумную сильную птицу. Ни пуля, ни силки ее не берут. Арабы преследуют ее много веков. Дикие люди! Они уже истребили ее на своих землях. А когда разбогатели в двадцатом веке на нефти, то вместе с экспансией стали истреблять на других территориях. Соколы тоже сходят с ума по этой хубаре и мигрируют вместе с ней от Сибири до Афганистана.

— А что они такого особенного находят в этой птице? Как ты говоришь, хубара? — спросил недоверчиво Билл. Капля пота на его брови блеснула, как булавка.

«Ему бы подошел пирсинг. Но только не для переговоров с арабами», — подумал я.

— Не поверишь. Чему только варвары не поклоняются. Оказывается, все шейхи верят в то, что мясо хубары обладает молодильными свойствами. Для них это единственный способ сохранить мужскую силу, и следовательно, продлить жизнь. Они свято верят, что чем лучше стоит, тем дольше живешь.

— Они недалеки от истины, — сказал Керри.

Все замолчали. В баре что-то тихой хрипотцой выпевал Билли Холидей. Слов было не разобрать, но уникальный тембр можно было узнать и по двум слогам.

— Я тоже кое-что слышал о соколиной охоте, — вмешался Керри. — Арабы для омоложения пожирают только ту хубару, которая была убита соколом. Это высший разряд продукта, высшая форма халяль: дичь, убитая именно соколом, этим символом власти и могущества в пустыне. Арабы считают, что глаза и когти, ловкость и красота сокола принадлежат его хозяину. Что сокол и есть сам хозяин. Арабские колдуны — маги — в сказках превращались в сокола. «Тысяча и одна ночь» перенаселена джиннами, волшебными слугами, которые могут быть выпущены из лампы. Так вот, слуги-джинны эти — не духи, а соколы. А лампа — клетка. В арабских сказках этот мотив уникален: там нет, как есть у христиан, идеи прийти и населить и обустроить землю для своих будущих поколений. Зато их сказочная мифология изобилует мотивом порабощения и победы при помощи магических слуг, над которыми господствует еще со времен египтян Гор — бог-сокол. Арабы в сказках и не в сказках орудуют не собственными руками. А руками волшебных слуг. Каковых и любят обожествлять. Так что соколиная охота для них — форма религии, отправление ритуала.

Билл недоверчиво посмотрел в упор на Керри и сделал большой глоток из кружки.

— Роберт вполне подходящий парень, чтобы кормить саудитов пирожками с хубарой, — заключил Дэн. — Вот у кого надо учиться.

— А как он узнал все это? И почему вдруг здесь объявилась эта птица? — спросил я.

— Да он дока! Он всерьез задружился с кем-то из сынков некоего шейха, близкого к королевской семье. Вышел на него в Лондоне. У самого Роберта отец из CIS, крупный чин, а трейдерство — это та же разведка, вербовка, промышленный шпионаж, требуются те же навыки. Так что сынок пошел по сродству, ему было у кого поучиться. Роберт большой профессионал, великий трейдер на подходе к зениту карьеры, я слышу о нем уже третий год, — Дэн чмокнул свое запястье и показал бармену на пальцах «викторию». Тот принес еще два пива.

— Так откуда здесь эта птица? Двадцать лет назад здесь не было никаких разговоров ни о соколах, ни о об этой хубаре. Я хорошо знаю природу родного края. Я держал в руках шахинов — небольших красивых соколов. С ними связаны народные поверья, но никто никогда не пробовал с их помощью убивать неведомую птицу хубару. Что это за птица?

— Да откуда мне знать наверняка? Говорят, — Дэн макнул усы в пену, — хубара, избегая истребления, изменила миграционные пути и выбрала наиболее защищенные от охотников степи. Здесь же во время Советов половина страны была пограничной закрытой зоной. Вот ей тут и приглянулось. Арабы с наступлением сезона охоты во все края рассылают разведчиков доложить о прилете и численности хубары. Тем более, поговаривают, здесь в одном из заповедников научились разводить хубару в неволе. Вот арабы туда и целят. Точнее, Роберт целит.

На следующий день вечером, отпустив таксиста близ кондоминиума Royal Shell, я заплатил десять манат (дюжина долларов) двум охранникам и поднялся на девятый этаж недостроенного жилого дома. Там я расчехлил аппаратуру, и мне хватило получаса, чтобы увидеть, как Тереза у окна закидывает назад волосы и надевает лифчик, а Роберт опускается на балконе в шезлонг, чтобы пригубить стакан воды со льдом и пустить струйку сигарного дыма. У него отличный пресс и длинные ноги.

Следующий кадр я сделал наугад, повернув объектив в сторону моря, где по грунтовой дорожке бежала тележка, запряженная мулом. На горе тряпья восседала кучерявая чумазая девчушка и очень азартно, то и дело задирая на ухабах грязные пятки, стремясь, наверное, поскорей до темноты добраться домой, лупила толстым концом ветки упрямого мула, едва доставала до крупа.

Велосипедные колеса повозки пылили в столбе света, в котором море серебрилось.

7

Одно из самых тяжелых зрелищ любовного свойства — вид кобеля, напавшего на место в саду, где недавно лежала потекшая сучка. Ее только что увела соседка, а кобель разминулся с ней, припозднившись с прогулки, и теперь кусал землю с травой, скулил и плакал.