Женское лицо СМЕРШа - Анатолий Терещенко

Ещё гремели бои на северо-западной окраине острова, а в отдел контрразведки СМЕРШ дивизии солдаты привели человека, который попросил у военнослужащих, чтобы его свели с руководством армейскими чекистами.

Когда в небольшой домик, где обосновался ОКР, солдаты ввели незнакомца, Николай Иванович Пастушенко находился в одной из комнат — «кабинете начальника». Открылась дверь, и в проеме показались солдаты.

— Разрешите, товарищ подполковник? Этот гражданин потребовал встречи только с вами, — четко доложил высокого роста, стройный младший сержант.

— Заходите, — и вдруг Пастушенко узнал своего давнего знакомого, которого готовил к заброске на Моонзундские острова и отдал команду бойцам: «Вы свободны. Оставьте этого гражданина у меня».

И только, когда захлопнулась за бойцами дверь, Николай Иванович бросился к вошедшему: «Петр Емельянович, мой дорогой человечище, выжил!»

— Слава богу, опасность миновала, но я принес вам полный кошелек известий, — проговорил Петр Каравайский — зафронтовой агент под псевдонимом Шмель.

— Как здоровье? О жизни в этом аду не спрашиваю, — именно таким образом включился в беседу руководитель СМЕРШа соединения.

— Здоровье — терпимо. В последнее время, правда, было жарко-вато. Немцы словно осатанели. Гестаповцы подозревали, чуть ли не каждого, кто являлся не аборигеном, но я вписался в жизнь острова нормально.

Каравайский действительно разил немцев, как шмель, устроившись в одну из разведывательных школ Абвера после «сдачи в плен». Обладая феноменальной памятью, он запоминал имена, фамилии и клички забрасываемой агентуры в тыл Красной армии, а также собирал и зашифровывал установочные данные на кадровых сотрудников разведки. По мере приближения подразделений и частей Ленинградского фронта к архипелагу ему была поставлена задача на лодке добраться до Большой земли и выйти на резидента немецкой разведки в Пскове.

— Но мы опередили вас и не на лодке, а на торпедных катерах.

— Да, всё произошло так неожиданно и быстро.

— Надеюсь, мы найдем вашего руководителя, если не сбежал? — спросил Пастушенко.

— А как же, улица, номер дома и фамилия известны. — Но мне, наверное, первым надо с ним встретиться.

— Обязательно. Может клубок ещё на пару метров размотается, — улыбнулся Николай Иванович.

Затем Петр Емельянович достал из кармана перочинный ножик и выпорол из лацкана пиджака небольшой листочек бумаги со списками полицаев, руководителей шпионского гнезда, агентуры и предателей из числа советских военнослужащих, положительно зарекомендовавших себя на службе в Абвере и не раз забрасываемых в наши тылы и возвращающихся назад.

— Я думаю, мы так поступим. Вы сейчас перекусите, отдохните, а потом подготовьте по всем нас интересуемым материалам обобщенную справку. Вам придется ее долго писать, — с доброжелательной улыбкой заметил Пастушенко.

— Наработанного много, которое сгодится вашей службе, — подтвердил Каравайский.

На следующий день тот, кого звали Шмель, до обеда излагал свои наработки за период зафронтовой командировки.

* * *

Псков для Зины Шепитько был городом, знакомым ей по разрушениям. Через этот город шла и ее дивизия. В этом городе хорошо поработал отдел контрразведки СМЕРШ, вытащив не одну занозу из числа бывших пособников нацистов — полицаев, служащих из администрации бургомистра, оставленной фашистами своей агентуры и прочее.

Со временем Зина соберет по Пскову интересный материал, который запишет в своем дневнике, готовя книгу воспоминаний о пережитом.

Из дневника Зины Шепитько:

«Создав сеть административных учреждений, оккупанты стали вводить так называемый новый порядок. Что он собой представляет, псковичи почувствовали в первый же день оккупации. Над городом стояли клубы дыма. Пламя то затихало, то разгоралось с новой силой. Горело сразу несколько улиц, подожженных в ночь с 8 на 9 июля 1941 года бомбами и артиллерией гитлеровцев.

Бывшая гостиница «Лондон» и примыкающие к ней строения были уничтожены. На Профсоюзной улице уцелел единственный дом — аптека. Опустошенное пожаром Запсковье, разрушенное Завеличье, руины на месте улицы Ленина, развалины вместо улицы Единства, пустырь, засыпанный золой, битым кирпичом и искореженным железом, там, где были Октябрьская улица и прилегающие к ней магистрали, — вот как выглядел тогда Псков.

Оккупировав город, фашистские войска начали методическое его разрушение. Они разрушали Псков не только как город и населенный пункт Советского Союза, они уничтожали его древние укрепления, памятники зодчества и произведения искусства как живое и неопровержимое доказательство русской военной силы, как символ, свидетельствующий о бесславных провалах немецко-прусских авантюристических «походов на восток».

Урон, нанесенный древнему русскому городу Пскову гитлеровскими захватчиками, невозможно исчислить. До начала войны в Пскове насчитывалось около 3000 зданий, 1380 из них оказались уничтоженными, 435 — полуразрушенными. Особенно сильные разрушения пришлись на центральную часть города, где были взорваны лучшие здания и уничтожены целые кварталы. Была выжжена вся деревянная застройка юго-восточной части города.

За годы оккупации оказались полностью разрушенными все промышленные предприятия Пскова, в том числе завод «Металлист», завод «Выдвиженец», ремонтно-механический завод, льнозавод, два хлебозавода, льночесальная фабрика, шпагатная фабрика, две электростанции. Все оборудование псковских предприятий, попавшее в руки оккупантов, было вывезено в Германию. Полностью было уничтожено сорок пять медицинских и лечебно-174 профилактических учреждений, педагогический институт, пятнадцать общеобразовательных и специальных школ, сто девяносто девять магазинов.

Огромный урон причинили немецко-фашистские оккупанты историческим памятникам Пскова. Фашисты взорвали в Снетогорском монастыре Пресвятой Богородицы колокольню XVII века. Взрывом был поврежден замечательный по архитектуре и неповторимый по фресковой росписи Рождественский собор монастыря.

До основания уничтожен храм Никиты Мученика. Разрушены и сожжены собор Иоанновского монастыря XII века, церковь Василия на Горке, построенная в XV веке, церкви Сергия с Залужья и Николы с Усохи, воздвигнутые в XVI веке. Во многих церквах оккупанты устроили конюшни и скотные дворы.

Сильно пострадали и памятники древней гражданской архитектуры. Разрушена восточная часть Поганкиных палат. Главное здание кремля — Троицкий собор — было заминировано.

Были разграблены и уничтожены семь псковских музеев, расхищены и вывезены хранившиеся там ценнейшие рукописи и произведения искусства многих веков, уникальные памятники русской и мировой культуры. В числе похищенных ценностей были и многочисленные экспонаты из пригородных дворцов-музеев Ленинграда и из Новгородского музея, привезенные накануне войны в Псковский исторический музей для демонстрации.

В 1942 году в Поганкиных палатах гитлеровцы устроили распродажу древних икон, картин и художественного фарфора. Сюда свозили произведения искусств из дворцов и музеев Новгорода, Петергофа, Гатчины. Эти ценности скупались немецкими офицерами и отправлялись в Германию…»