Запрети любить - Юлия Николаевна Николаева

– И зачем вы пришли, Ярослава?

Я смотрю на нее, такую непоколебимую, с ровной спиной и непроницаемым взглядом, с укладкой волосок к волоску и легким макияжем, и понимаю: ничего у меня не получится.

– Я хотела спросить: вы знаете, где Кирилл?

Она сверлит меня взглядом. Я знаю, что выгляжу не очень, а на ее фоне и вовсе жалко. Растрепанная, с опухшим лицом и красными глазами… Ирина вздыхает.

– Да, я знаю, где он.

Сердце пропускает ход.

– С ним… Все хорошо? – спрашиваю быстро. Ирина поджимает губы.

– Пока да. Все нормально.

Я киваю, ее тон ведения беседы сбивает меня с толку. Она вроде бы и спокойна, но я отчетливо понимаю, что наш разговор не может быть вот таким аккуратным.

– Вы скажете мне, где он? – задаю следующий вопрос. Ирина вздыхает.

– Давайте начистоту, Ярослава. Я говорила с Антоном, и знаю о вашей интрижке с моим сыном.

Интрижка… Да уж, представляю, что там Антон мог наговорить.

– Я вас не виню, – ее слова так удивляют, что я даже поднимаю голову и смотрю на женщину. – Вы интересная, спору нет, и выглядите отлично. Мой сын не только хорош собой, но и умен, образован… Я понимаю, что вы могли заинтересовать друг друга. Но давайте рассуждать здраво: эти отношения никуда не приведут.

Я сглатываю, отворачиваясь.

– Почему вы в этом так уверены? – снова смотрю на нее.

– Потому что я знаю своего сына. Он ведь рассказал вам о своем прошлом?

– Да. И о Саше тоже.

Ирина кивает.

– Для Кирилла, и для нас всех та авария стала трагедией. Стало ясно, все, за что мы боролись в течение нескольких лет, было бессмысленно. Он катился вниз, и с каждым своим возвращением катился все ниже. При этом умудряясь обманывать нас долгое время. После того, что случилось с девочкой, он сломался. Но желание исправить свои ошибки позволило ему подняться. Конечно, вкупе с медикаментозным лечением. И несмотря на то, что последние шесть лет он ничего не принимает, у нас так и нет уверенности, что это не случится снова.

– Зачем вы мне это говорите?

Она снова поджимает губы.

– Не думайте, что я забочусь о вас, – продолжает говорить. – Я не хочу потерять своего сына. Снова.

– Вы его уже потеряли.

Если мы говорим откровенно, какой смысл молчать об очевидном, так ведь?

– Я знаю, – мои слова ее не обижают, хотя я и вижу, как Ирина сжимает руки. – Знаю, что много упустила из виду. Знаю, что у нас с Кириллом не будет близких отношений. Однако он мой сын. С той злополучной аварии у Кирилла было много девушек. Мы с отцом их не видели. Никогда. Да и отношений там формально не было, только физиология. К роману с вашей сестрой мы отнеслись с настороженностью. Но, как оказалось, смотрели не туда… Послушайте, Ярослава, Кирилл не простой мальчик, – она разворачивается ко мне всем телом, я напрягаюсь. – Он очень проблемный, сложный, с нестабильной психикой. Мы не знаем, как он отреагирует на сильный стресс. В этот раз все обошлось. Кажется, – добавляет она, – пока он не вернется, я не могу быть уверена в этом.

– К чему вы ведете? – не выдерживаю я.

– Я веду к тому, что отношения с вами для него – стресс. Вы не задумывались, почему он такой умный, образованный, разносторонний, ведет подобный образ жизни? Полдня на работе в офисе, остальное время дома? На протяжении многих лет…

– Потому что у него домашний арест?

– Нет, Ярослава. Потому что в его случае стабильность реальности, дисциплинированность, график жизни – это способ держать себя в руках. Встречаться с вами – как сидеть на просыпающемся вулкане, рано или поздно рванет. Вы и сами это понимаете, иначе бы ни Кириллу, ни вам не было бы нужды скрываться. Ваши отношения не примут. Уже не приняли. Антон, ваша сестра, наша семья… Что скажет ваш отец, Ярослава? Наш поселок? Один на один с Кириллом будет сложно, уж поверьте. Вы уверены, что сможете?

Я отворачиваюсь, упираюсь локтями в колени и опускаю на ладони лицо. Я понимаю, о чем она говорит. После нашей с Кириллом ссоры понимаю очень хорошо. Сойтись с ним – это не просто взять ответственность за нашу жизнь, для меня – это еще ответственность за то, чтобы Кирилл не вернулся к прошлому. Как бы он ни говорил, как бы я ни верила его словам, гарантий нет. Вот что хочет сказать мне Ирина.

Они прошли долгий путь ошибок и нашли свое решение: обеспечить Кириллу обычную жизнь по установленному графику. Да, возможно, это скучно, угнетает, но… Работает. Кирилл сейчас должен был быть дома, читать книги, фотографировать, учить языки, неважно… А вместо этого он уехал в неизвестном направлении. И как сказала Ирина, сейчас он в норме, но это ничего не значит.

И я действительно не могу гарантировать ничего.

– Что вы предлагаете? – спрашиваю, поднимая лицо от ладоней. Женщина тяжело вздыхает.

– Если вы действительно хотите помочь Кириллу, Ярослава, то лучшим решением будет уехать.

Я поворачиваюсь к ней в изумлении.

– Что значит уехать?

– То и значит. Моего сына не будет еще несколько дней.

– Постойте, – я трясу головой. – Вы это сейчас серьезно? Вы мне предлагаете уехать? Совсем? Как вы себе это представляете?

Она снова вздыхает, словно вся эта беседа изрядно ее утомила. Возможно, так оно и есть на самом деле.

– Я представляю себе это отлично, Ярослава. Мне нужно только ваше согласие, в остальном я помогу.

– В чем поможете?

– Антон рассказал, что ваша сестра хочет жить отдельно… Мы оформим куплю-продажу вашего дома на нужную сумму денег. Она будет больше, чем вы заплатили изначально. С этих денег наша семья поможет Тане с покупкой квартиры. Деньги, которые вы взяли в долг у отца, я верну за вас. И вы получите приличную сумму на руки, этого хватит, чтобы устроиться на новом месте. Единственное, что требуется от вас: больше не появляться в жизни Кирилла.

Я в таком шоке, что не нахожу слов. Пялюсь в изумлении на эту невозмутимую женщину. Как она умудряется сохранять самообладание в подобной ситуации? Действовать вот так хладнокровно? И тут же приходит новая мысль: научилась за столько лет. У нее, как у Кирилла, была свой школа жизни – по другую сторону от него, но тоже научила многому.

Но предложить мне вот такое: просто исчезнуть… вычеркнуть все случившееся из жизни, стереть Кирилла и меня, нас с ним стереть… Что бы там ни говорила Ирина, мы с ним были. И у нас с ним… А что у нас с ним? Притяжение, сложившееся на противостоянии и конфликте? Неконтролируемая страсть? Странная близость душ? Я не знаю, что из этого получится. В этом самая большая проблема.

А если ничего? Мы вместе несколько дней, а первая острая ситуация уже случилась.