Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920 - Майрбек Момуевич Вачагаев

на Северном Кавказе была привнесена извне, на штыках Красной Армии», имеет полное право на жизнь[542]. Этой точки зрения придерживался и видный политический деятель тех времен А. Цаликов: «Советская власть в Терской области была явлением наносным, не имевшим прочных органических корней в крае, и первое слабое дуновенье жизненных испытаний разрушило карточный домик большевистских построений»[543].

Другой очевидец и участник тех событий отмечал позднее в своих статьях, что «дебют большевиков среди горцев в 1918 г. был сумбурен и почти не выделил ярких фигур»[544]. Среди тех, кого можно было отнести именно к этой политической платформе, он называет горцев С. Габиева, Н. Самурского (Эфендиева) и А. (Махача) Дахадаева в Дагестане, А. Шерипова и Т. Эльдарханова в Чечне, А.-М. Гойгова и З. Яндиева в Ингушетии, С. Токаева в Осетии и др. По мнению тех, кто стоял против большевиков и провел в годы эмиграции, советская власть была чужда горцам по своей природе. «Большевизм был навязан им извне вследствие политической неорганизованности их, вследствие отсутствия организационно-твердого и достаточно авторитетного национального руководства…»[545]

Содержательно показывает неместный характер большевиков и национальный состав войск Северо-Кавказского военного округа (к концу 1921 года он включал территорию Терской и Ставропольской губерний, Донской и Кубано-Черноморской областей, Горской и Дагестанской республик и Кабардинской автономной области). Оказалось, что среди служивших в этих войсках русские составляли 82 %, украинцы — 11 %, немцы — 0,6 %, евреи — 1,2 %, татары — 1,6 %, латыши — 0,3 %, башкиры — 0,03 %, поляки — 0,7 %. В числе «остальных» 2,57 % значатся: абазинцы, аварцы, армяне, белорусы, грузины, ингуши, калмыки, осетины, чеченцы, чуваши, эстонцы[546].

Естественными союзниками большевиков считались ингуши, поскольку большевики предлагали освободить земли от казаков и передать их безземельным ингушам[547]. Всего ингуши, по словам генерала А. Шкуро, смогли выставить до 2 тысяч бойцов, что было много для столь малочисленного народа[548]. Речь шла в первую очередь о землях в районе реки Сунжи, и тот факт, что Добровольческая армия, взяв под свое покровительство четыре станицы, на которые претендовали ингуши, сделала их своими заклятыми врагами, не повод считать всех ингушей сторонниками большевиков.

Не меньше волновал вопрос о земле и горцев Дагестана, желавших переселиться с гор на равнину, и это предлагали только большевики, за счет притеснения других, а не на свободные земли. По словам председателя Совета министров Горской республики, «существует три течения:

1) К первому течению относится группа людей, которая настроена большевистски и симпатии этой группа на стороне российских большевиков.

2) Ко второму течению относятся люди среднего класса и темная масса, которые определенно говорят, что „мы будем подчиняться тому правительству, в руках которого будет твердая власть“.

3) Третье течение представляет собой группу статской интеллигенции и офицерства, эти два класса стоят за присоединение Горской республики к Азербайджану»[549]. То есть и представителями правительства признавалось, что поддержка в обществе у большевиков минимальна.

То же касается балкарцев и карачаевцев, черкесов Кубани; каждый пытался получить в политических торгах взамен своей поддержки больше преференций от своих временных союзников.

Тот факт, что население все-таки сделало выбор в пользу большевиков, было связано и с тем, что, не имея своих управленцев, Добровольческая армия призвала на гражданскую службу прежнюю царскую администрацию[550], что также было воспринято как сигнал к возврату старого режима.

Однако в целом в обществе большевики ассоциировались с силой, которая опиралась на прогерманские настроения. Тот факт, что большевики пошли на столь унизительный мир на фоне успешных действий Антанты, позволил некоторым ученым считать, что внешнеполитический курс новой власти был прогерманским[551]. В ситуации, когда горцы воевали против немцев в Первой мировой войне, этот возможный союз России и Германии воспринимался ими как предательство.

Немаловажным фактором дестабилизации обстановки стало и решение о мобилизации в Белую армию[552]. Большевики играли на такого рода противоречиях, пытаясь представить себя политической силой, которая будет делать только то, что захочет само общество.

Даже отказ Добровольческой армии учитывать специфику мусульманского общества в регионе, большевики, вошедшие в 1919 году в вынужденный союз с шариатистами, представляли как тактику большевизма — не вмешиваться в вопросы ислама. Хотя к 1919 году бои на Северном Кавказе и происходили в глубоком тылу Белой армии, необходимость иметь здесь воинские формирования, вместо того чтобы перебросить их на север, указывает на ошибку в действиях генерала А. И. Деникина, недооценившего степень возможного сопротивления горцев.

При всем этом официальная точка зрения историков бывшего СССР, что борьба с Деникиным координировалась из далекой Астрахани директивами М. С. Кирова, конечно, не имеет под собой исторической базы[553]. Советская власть была представлена на Северном Кавказе в рассматриваемом периоде исключительно небольшими группами, выступавшими в союзе с другими патриотическими силами этого региона. «Советский флаг на фронтоне Терской Республики был сплошной чепухой, а вся политическая жизнь „коммунистического“, „советского“ Терека — трагикомическим фарсом, невыносимым для всякого мыслящего политического деятеля, способного трезво глядеть в глаза действительности…»[554]

Великие державы и горский вопрос в 1919 году

Франция выступала на Кавказе осторожно, больше в роли наблюдателя (в Тифлисе была открыта военная миссия). Ее прежде всего интересовал район Крыма и побережье Черного моря в районе Одессы.

В декабре 1918 года глава французской военной миссии на Кавказе полковник П. Шардиньи отправляет в Париж свое видение того, как должен быть устроен мир на Кавказе в свете Мирной конференции в Париже, на которой определялось, в каких границах стоит иметь в виду Россию по итогам Первой мировой войны[555]. По его мнению, первым делом стоит определиться с отношениями новых кавказских республик с Россией. В этом перечне он постоянно указывает на Республику горцев Северного Кавказа, ставя ее в один ряд с тремя закавказскими республиками. Он отмечает, что горцы Северного Кавказа и Азербайджан мало приспособлены к устройству государства, в силу полного отсутствия класса управленцев. Из всех четырех кавказских республик Шардиньи особо выделяет Грузию, как наиболее приспособленную к самостоятельному существованию. Касаясь Армении, он подчеркивает, что разделенность Армении на российскую и турецкую усложняет пути решения проблемы армян в целом. Он также отмечает, что и Армения, и Азербайджан не способны будут в будущем не применять оружия,