Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю - Роджер Кроули

Напуганные судьбой товарищей, команды каррак попрятались, спасаясь от португальского обстрела. После резни на галерах казалось, что преимущество снова за Лоуренсу. Приободрившись, он снова решил атаковать флагманский корабль Хусейна, таким образом одержав над противником сокрушительную победу. На борту «Сан-Мигеля» опять разгорелись ожесточенные споры по поводу верной стратегии. Ветра по-прежнему не было. Лоуренсу хотел, чтобы гребные лодки снова подтащили корабли к карраке для второй попытки. Капитанам этот план не слишком понравился: люди устали, многие, включая самого Лоуренсу, были ранены. Кроме того, дело шло к вечеру. Яростное сопротивление противника могло обернуться для португальцев катастрофой. Арнау еще раз предложил потопить корабли с безопасного расстояния, однако Лоуренсу оставался непреклонен. Он жаждал завоевать трофеи, которые можно будет предъявить отцу. Для него это было важнее, чем пустить корабли ко дну. Хотя большинством голосов предложение командира могло быть отклонено, после Дабула капитаны, скорее всего, не решались этого делать. Вопрос так и оставался открытым, как вдруг события приняли иной поворот.

Уже почти стемнело. Глядя в сторону открытого моря, португальцы заметили легкие галеры, входящие в устье реки. Это были тридцать четыре фусты Малика Айяза. После дня, проведенного в томительном ожидании итогов битвы, губернатор Диу решил, что дольше медлить нельзя. Обвинения в нерасторопности или трусости могли дорого обойтись и стоить ему должности. Румы встречали подкрепление радостными криками. Жестами они показывали португальцам, как будут их вешать. Население Чаула, бóльшую часть которого составляли мусульмане, тоже на протяжении всего дня занимало выжидательную позицию, однако теперь начало в открытую оказывать поддержку единоверцам. Жители Чаула высыпали на берег и принялись обстреливать уставших после сражения врагов из луков. Военному совету на «Сан-Мигеле» пришлось пересмотреть планы. Теперь на них напирали с трех сторон. Кроме того, галеры из Кочина, о которых в этот богатый на события день все забыли, находились в большой опасности, а между тем португальцы были за них ответственны.

Айяз приближался осторожно. Вместо того чтобы сразу присоединиться к Хусейну и вступить в бой, он подвел корабли к южному берегу реки — туда, где утром стояли португальцы. Айяз по-прежнему старался не рисковать. Сначала он попытался отправить к Хусейну три корабля, чтобы наладить контакт, но Лоуренсу приказал их отогнать. Айязу удалось подобраться к египетскому флоту и встретиться с Хусейном только после наступления темноты. Командир нуждался в порохе и пушечных ядрах, запас которых быстро иссякал. Кроме того, Хусейн высказал Айязу все, что думал по поводу его задержки. Хусейна возмущало то, что Айяз присоединился к нему только после битвы, в которой погибло около двухсот человек.

Между тем среди португальцев царило мрачное настроение. После всех неожиданных поворотов этого дня, атак и отступлений люди были совершенно измотаны, а запасы пороха подходили к концу. В темноте над водой разносился победный клич мусульман. Раненый Лоуренсу слег с лихорадкой. Корабельный врач пускал ему кровь.

На «Сан-Мигеле» продолжался ожесточенный спор между капитанами. Было очевидно, что с наступлением утра галеры из Кочина вместе со всем грузом окажутся в опасности. Лишиться их значило самым неприемлемым образом потерять лицо и еще больше подорвать авторитет Португалии. Самое разумное решение состояло в том, чтобы ускользнуть под покровом ночи, воспользовавшись благоприятным ветром. Однако Перу Баррету яростно воспротивился этой идее. Его поддержал капитан Перу Кан, заявивший, что, «если португальцы все же собираются малодушно бежать с поля боя, правильнее будет не показывать виду, что они намерены поступить именно так, иначе репутация португальцев в Индии будет погублена. Если малабарские корабли уйдут первыми, а затем на рассвете к ним присоединятся остальные, враги не смогут обвинить их в трусливом бегстве». Снова решающую роль сыграли вопросы чести. Наконец сторонники отступления сумели убедить остальных, что отплывать следует утром, таща за собой захваченные галеры. Таким образом они выкажут противнику свое презрение.

В полночь при свете луны торговые корабли из Кочина тихо отошли от берега и вышли в море. Ближе к рассвету португальцы последовали их примеру. Никто не кричал и не свистел. Португальцы старались не шуметь. Начали поднимать якоря. Некоторые просто обрезали канаты, оставляя якоря на дне. Однако планы нарушил упрямый Баррету, отказавшийся участвовать в столь позорном отступлении. Не скрываясь и не таясь, он сел в лодку и отправился поднимать якорь, в результате чего был незамедлительно замечен врагом. В Баррету начали стрелять, и он вернулся обратно на корабль. К тому времени Лоуренсу немного оправился. Он потребовал, чтобы «Сан-Мигель» уходил последним. Кроме того, Лоуренсу намерен был последовать примеру отчаянного Баррету и лично вышел наблюдать, как поднимают якорь.

К тому времени Хусейн тоже приказал тихо поднять якоря двух оставшихся неповрежденными каррак. Айяз же, увидев, что португальцы бегут, наконец решил, что пришло время блеснуть силой и храбростью, и тоже стал готовить свои фусты к бою. Лоуренсу в это время находился в лодке и следил за поднятием якоря. Между тем при дневном свете капитан заметил, что враг готовится к нападению, и, испугавшись, перерезал канат. На некоторое время Лоуренсу оказался брошен рядом со своим собственным судном.

Воспользовавшись отливом, мусульмане преследовали врага вниз по реке. Почти все португальские корабли сумели отбиться и выйти в море. Однако «Сан-Мигель» шел медленнее всех, чему немало способствовала одна из захваченных галер, которую приходилось тащить за собой. Таким образом «Сан-Мигель» оказался самой легкой и привлекательной целью. Хусейн не мог упустить заманчивый шанс потопить флагманский корабль противника и сосредоточил все усилия именно на «Сан-Мигеле». Капитан же, вместо того чтобы последовать за остальными отступающими, развернул судно к противоположному берегу, чтобы оказаться подальше от кораблей неприятеля.

Фусты Айяза старались вывести корабль из строя, попав в руль. Одно каменное ядро ударило в корму возле ватерлинии и застряло в досках. На корабле этого никто не заметил. Португальцы были слишком заняты тем, чтобы отбиваться от фусты и двух каррак Хусейна. Корабль продолжал продвигаться вперед, а между тем вода медленно просачивалась в часть трюма, где находились запасы риса. Португальцы по-прежнему не замечали течи, однако судно стало более тяжелым и менее маневренным. А потом стих ветер. «Сан-Мигелю» пришлось отдаться на милость течения, которое влекло его к южному берегу, где рыбаки воткнули в воду колья, чтобы привязывать лодки. Дрейфующий «Сан-Мигель» застрял среди этих препятствий, опасно отяжелевший из-за все прибывающей воды. Попытки развернуть корабль не увенчались успехом. Одна из португальских галер под командованием Пая ди Соузы попыталась взять «Сан-Мигель» на буксир, однако ничего не вышло. На воду спустили шлюпки. Португальцы принялись рубить колья топорами. Однако из-за веса воды в трюме «Сан-Мигель» все плотнее насаживался на колья. Теперь наблюдался видимый крен. Палуба наклонилась, нос поднялся вверх.

Сначала португальцы не могли разобраться, в чем дело. Только когда корабль сильно накренился, стало понятно, что корма отяжелела. Лоуренсу отправил лоцмана в трюм. В темноте этот человек с ужасом увидел, насколько серьезно положение. Трюм наполнило подобие супа из воды и риса. Мертвенно-бледный, он поднялся наверх и доложил об увиденном. Выкачивать воду было бесполезно — она поднялась слишком высоко. К тому же рис помешал бы работе насосов. Кроме того, для этой работы нужны были крепкие, здоровые мужчины, а таких на корабле осталось слишком мало. «Сан-Мигель» было не спасти. Доложив обстановку, лоцман «вернулся в трюм, где, как говорят, умер от испуга». Был отдан приказ рубить канаты, которыми была привязана трофейная галера. Айяз, поняв, что перед ним раненая и беззащитная добыча, принялся кружить чуть поодаль со своими фустами. Две карраки Хусейна присоединились.