Цветок змеиного дома - Галина Нигматулина

– Кто я для тебя, ниид? Альффин или со-рин? Твоя самка или твоя собственность? Скажи, я хоть капельку грела твое сердце по-настоящему? Или все же играл? Вот что я хочу знать. Вот, что для меня очень важно, Шэйтассс. Вот…

Договорить мне не дали.

Издав непонятное шипение-клекот, эбонитовый нааганит с кровавыми всполохами по чешуе опустил меня на пол. Отодвинулся, чтобы не задеть. А потом, не сводя с меня немного безумных, но уже полных ответа глаз, начал свою трансформацию…

Через пару минут к стене меня уже прижимал мужчина. Высокий, мощный, довольно грубый и нетерпеливый. С раздувающимися ноздрями и горящими глазами. Рычащий и, честно признаться, немного пугающий, потому что с трудом себя контролировал.

Жадные голодные поцелуи, пьющие мое дыхание и тепло.

Треск ткани, и платье на плечах разорвано, а по моей шее гуляет гибкий язык и хозяйские клыки; клыки, ищущие место для… клейма. Вскрикнула от боли. Довольное урчание, руки перехватили и завели мне за голову, снова начав терзать горящие, расцарапанные от его несдержанности губы, сильнее вжимая меня в стену своим твердым возбужденным телом.

– Глупая Альффин, – хриплый шепот над ухом, и мочке тоже досталось от острых игл, а также гибкого языка и жадного мужского рта, втянувшего в себя нежную плоть, – да я ни одну женщину так не желал, как тебя, мой цветочек. Никого так не щадил и не берег. Ни от кого так не зависел. Совет двенадцати, а я думаю только о твоих глазах. Глазах, в которых перестал видеть свое отражение. Почти перестал. Ты не предс-с-ставляеш-ш-шь, как это больно, моя Альффин. – Освобожденную от корсажа грудь болезненно и в то же время бережно сжали, уделив внимание и горошине чувствительного соска. – Слышишь, я называю тебя «моя Альффин». Мой цветочек. Мое с-с-сладкое безумие. Самка, которую я выбрал. И не из-за потомс-с-ства. Грран ошибался… Он не знал… Советовал применить к тебе «право ньера», железа удалена, и скоро я не смогу им пользоваться. Да, я хотел… Это был единственный шанс в эту ночь. Но я не смог… Не смог… – мое лицо обхватили широкими ладонями, заглядывая прямо мне в душу всепоглощающими озерами тьмы, – слышишь, Лена, не смог!

– Почему? – едва слышно проговорила я, стараясь удержать предательские слезы, которые, вопреки моей воле, все же снова пролились.

– Потому что я болен тобой, моя доверчивая маленькая девочка. Невинный цветок, не познавший в полной мере жестокости моего мира. Мою жестокость. Вот почему… – мужчина прижал меня к себе так, что я вздохнуть не могла. Так отчаянно. – Болен, и выздоравливать не хочу. Ты яд, Лена. Сладкий, нежный яд, разъедающий мое нутро. И я убью любого, кто попытается меня от тебя избавить. Любого! Даже арри… И он это знает. – Глухо…

На Совет мы вернулись только минут через двадцать, после того, как кое-кто полностью поправил мне здоровье. Разорванное черно-зеленое платье, традиционное для со-рин, пришлось срочно заменить другим, послав по нуарру одного из альминов в ближайший гарем. Представляю себе его удивление. Регалии на себя четвертый лорд цеплял тоже в спешке…

А весело тут у них без нас. Даже жарко! А с нашим появлением в расхристанном виде стало еще жарче. Правильно… На больную и «забитую» я уже ну никак не тянула. Губы горят. Глаза прячу, потому что слишком довольные. На щеках румянец от смущения, но не от того, что пялятся всякие холоднокровные, а от того, что я еще помнила новый мужской вкус и то, как его пробовала. Зыркнув в сторону зависших от такой возвратившейся меня Анаишшша и Дэйрашшша и почему-то прямо-таки подавшегося вперед с раздувающимися ноздрями медного нидда, я, помня обидные слова, брошенные нам с Шяйтасссом вслед, взяла и, словно невзначай, «сыто» потерлась щекой об эбонитовую грудь своего вальяжно развалившегося в кресле темного ньера. Н-да-а. Рубиновые глаза сидящего почти напротив нас двенадцатого лорда империи Амморан Ингарра просто надо было видеть! Такая, как я, и кровавый зверь?!! Это было выше его нааганитского понимания. Да и не только его… Хмык над головой, и сильные пальцы зарылись мне в растрепанные волосы, больно дернув за локон в знак предупреждения, чтобы не заигрывалась. А потом просто начали гладить, как котенка, прижимая к змеиному телу. Хозяин…

Нет! Этот медноволосый меня определенно бесит! И чего так принюхиваться? Можно подумать, голограмма что-то чувствует! Хотя… Чувствовать не чувствует, а новое платье на мне нельзя было не заметить. Говорю же, первое попавшееся из гарема. Обменять? Не хватило времени. Нам с Шэйтасссом было не до этого. Мы… Мирились.

– Лорды, я понимаю, что разглядывание нашей с ши-аром необычной со-рин – очень интересное занятие, но, может, все же вернемся к обсуждению вопроса о введении моего эна в наследственные права как подтвердившего свою дееспособность? – в образовавшейся паузе после нашего «триумфального» возвращения с Шэйтасссом на Совет раздался довольно насмешливый голос Дэйрашшша. – Медицинское заключение все здесь присутствующие уже изучили. Сама со-рин как доказательство присутствует. Ес-с-сли есть сомнения, девятый лорд бронзовых леддов Манарр, находящийся на Шиморре в связи с тестированием вакцины, может подтвердить ее беременность и почувствовать «искру жизни» как от лорда Шэйтассса, так и от иссаэра. Так что, как видите, все формальности, предписанные законом для такого случая, мой дом выполнил сполна. Поэтому, чтобы не тратить ваше время, прошу начать голосование…

– Пус-с-сть сначала ледд ее ос-с-смотрит. – Третьего лорда перебила ржавочешуйчатая с золотом «мурена» под одобрительное шипение серебряного, радужного и, к моему удивлению, земного ридда Даалина. Шоколадного нааганита с черной гривой волос и глазами цвета индиго, с которым мне уже доводилось ужинать за одним столом на Адаманарре. Остальные лорды: кто кивнул головой, кто, как золотой даэрр или песчаный кадд, просто промолчал (со своего места я видела практически всех). – Раз уж заговорили о формальностях, будем соблюдать протокол до конца. В прош-ш-шлый раз свидетелем выступил твой ши-ар. Теперь, раз больше рядом никого нет, доверим эту процедуру Манарру. – От ехидства, прозвучавшего в голосе двенадцатого лорда Ингарра, я невольно скривилась, как от оскомины, чувствуя еще большую неприязнь к этому нааганиту, поняв, что он задумал… – Ты согласен, ледд? – обратился нидд к бронзовому. – Осмотришь ее? Я бы, конечно, и с-с-сам с удовольствием подтвердил право иссаэра, но, увы… – скользящий липкий взгляд по моему едва прикрытому легкими тканями телу практически уже черными с красным отливом змеиными глазами, – с-с-слишком далеко. Я с-с-с Леной познакомлюс-с-сь чуть позже… – многообещающая пауза, – когда буду разговаривать с ней о ее Земле. Такой интерес-с-сной маленькой планете. Новых угодьях нашей великой империи. Империи Амморан…

Клекот согласия со всех сторон был ему ответом.

Эх, скрутила бы я руку в традиционном для русского человека жесте («дулей» зовется) и сказала бы пару «ласковых» про «новые угодья», но… Не поймут. Да и глупо. Зачем совать палку в змеиное гнездо?

Вот, «мурена»! Думал заранее напугать слабую самку, чтобы к нашей с ним встрече я вся изнервничалась и была на допросе более уязвима, а Шэйтассса просто решил зацепить? Так ничего у этого холоднокровного не получилось. Мой лорд даже внимания на его слова не обратил, продолжив по-хозяйски перебирать мне волосы ласкающими пальцами, лишь насмешливо чему-то фыркнув. Я тоже не удержала улыбку, обрадованная такому повороту событий. Нет, не предстоящему допросу, об этом было еще рано тревожиться, а тому, что именно Манарр станет свидетелем на этом гадюшнике моей беременности. Этого нааганита я знала. Мне он был приятен и, к тому же, я ужасно хотела спросить его о Лаите, напросившись в гости с разрешения своих ньеров, чувствуя, что девятый лорд мне в этом не откажет, ведь моя аинни, я уверена, меня ждет. О чем и шепнула Шяйтасссу, посмотрев в его жгучие змеиные глаза, светящиеся каким-то новым внутренним светом.