Тайны летней ночи - Лиза Клейпас

— Немного избалованности вам не помешало бы, — сказал он каким-то странным тоном, на миг лишившим ее разума.

Аннабел глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Господи, хоть бы он не коснулся ее! Хоть бы сдержал обещание не соблазнять… Потому что в противном случае… помоги ей Боже…

— «Консолидейтид» — это название вашей компании? — дрожащим голосом поинтересовалась она, пытаясь восстановить нить беседы.

Хант кивнул:

— Британский партнер «Шоу фаундриз».

— Которая принадлежит мистеру Шоу, жениху леди Оливии?

— Совершенно верно. Шоу помогает нам приспособиться к американской системе сборки локомотивов, которая куда эффективнее и продуктивнее английской.

— А я всегда слышала, что британские машины лучшие в мире, — заметила девушка.

— Весьма спорное мнение. Но даже если так, они редко соответствуют стандартам. В Британии не найдется двух одинаковых локомотивов, что значительно снижает темпы производства и затрудняет ремонт. Однако если мы последуем примеру американцев и станем изготовлять одинаковые отливки частей с использованием стандартных моделей и шаблонов, можно собрать двигатель за несколько недель, а не месяцев и ремонтировать их гораздо быстрее.

Аннабел зачарованно слушала. До этой минуты она не встречала мужчину, который так увлеченно рассказывал бы о своей профессии. Она считала, что работа — это не тот предмет, который любит обсуждать сильный пол, словно труд был уделом исключительно низших классов. Если представитель высшего общества был вынужден приобрести профессию, он старался умалчивать об этом позоре и притворяться, что проводит большую часть жизни в безделье. Но Саймон Хант не скрывал увлечения работой, и по каким-то причинам Аннабел находила это странно привлекательным.

По ее настоянию Хант продолжал делиться подробностями своего бизнеса, рассказав о переговорах по приобретению литейной, находившейся пока в собственности железной дороги. Именно эту литейную предполагалось перевести на новую американскую систему. Два из девяти зданий на участке площадью девять акров уже были переделаны в литейную, производящую болты, поршни, стержни и клапаны. Потом все это вместе с частями, привозимыми из «Шоу фаундриз» в Нью-Йорке, собиралось в локомотивы на четыре и шесть вагонов, которые потом продавались по всей Европе.

— Как часто вы приезжаете в литейную? — спросила Аннабел, пробуя фазанью котлету под сливочным соусом.

— Ежедневно, когда живу в городе, — пояснил Хант, слегка нахмурившись. — Я и без того задержался чересчур надолго. Придется скоро ехать в Лондон, посмотреть, как продвигаются дела.

Известие о том, что он скоро покинет Гемпшир, должно было обрадовать Аннабел. Саймон Хант отвлекает ее от поставленной цели, а этого она себе позволить не может. Теперь, в отсутствие Ханта, ей будет куда легче сосредоточиться на Кендалле.

Однако в душе воцарилась странная пустота при мысли о том, что она лишится общества Ханта. Каким безжизненным покажется Стоуни-Кросс-Парк без него!

— Вы вернетесь до того, как закончится праздник? — спросила она, терзая ножом котлету.

— Как сказать. Это зависит…

— От чего?

— От того, будет ли у меня веская причина для возвращения, — очень тихо ответил он.

Аннабел опустила глаза. И впала в долгое молчание, повернувшись к окну, откуда лилась чудесная мелодия «Розамунды» Шуберта.

Наконец в дверь едва слышно постучали. Пришел лакей, чтобы убрать тарелки. Аннабел прикусила губу, гадая, как скоро новость о ее ужине с Хантом распространится между слугами. Однако после его ухода Хант, словно прочтя ее мысли, ободряюще сказал:

— Он никому ничего не скажет. Уэстклйф рекомендовал его именно из-за способности держать рот на замке, особенно если речь идет о делах конфиденциальных.

— Как… как же это так? — встрепенулась Аннабел. — Значит… граф знает, что вы и я… но он, разумеется, не одобряет…

— Уэстклйф не одобряет многих моих поступков, — спокойно пояснил Саймон. — А я не всегда одобряю его решения. Однако в интересах сохранения выгодной дружбы мы обычно не противоречим друг другу. — Он встал, опираясь на стол, и подался вперед. — Как насчет партии в шахматы? Я велел принести доску… на всякий случай.

Аннабел кивнула. Глядя в жаркие темные глаза, она вдруг поняла, что за всю ее взрослую жизнь этот вечер оказался единственным, когда она была по-настоящему счастлива находиться там, где хотела. Рядом с этим человеком. Ей было все в нем интересно. И очень хотелось узнать его мысли и чувства.

— Где вы научились играть в шахматы? — спросила она, наблюдая за движениями его рук, расставлявших фигуры в нужной позиции.

— У отца.

— Вашего отца?

Уголок его губ дернулся в издевательской полуулыбке.

— По-вашему, мясник не может играть в шахматы?

— Конечно, я… — Щеки Аннабел загорелись. Убитая собственной бестактностью, она невнятно пробормотала: — Простите.

Хант продолжал спокойно наблюдать за ней.

— Похоже, у вас сложилось ошибочное представление о моей семье. Ханты — это респектабельный средний класс. И я, и мои братья и сестры учились в школе. Теперь братья работают на отца и живут над лавкой. А по вечерам часто играют в шахматы.

Поняв, что он не собирается ее осуждать, Аннабел немного успокоилась.

— А почему вы не захотели работать на отца? — допытывалась она, вертя пешку.

— В юности был озорником и упрямцем, — с улыбкой признался Хант. — И когда отец что-то приказывал мне, я всегда делал наоборот.

— И каковы были последствия? — лукаво осведомилась Аннабел.

— Сначала он пытался быть со мной терпеливым, но когда ничего не вышло, решил принять свои меры. — Даже сейчас, через столько лет, Хант поморщился и грустно улыбнулся. — Поверьте мне, не стоит попадаться под руку мяснику: у него руки крепче дубовых поленьев!

— Могу себе представить, — пробормотала Аннабел, искоса поглядывая на разворот его плеч и вспоминая неподатливость мышц. — Но ваша семья, должно быть, очень гордится вашими успехами.

— Возможно. — Хант равнодушно пожал плечами. — К сожалению, мои амбиции только вызвали отчуждение между нами. Родители не позволяют мне купить им дом в Вест-Энде и не понимают, почему я предпочитаю там жить. Кроме того, мои финансовые операции не кажутся им настоящей профессией. Они были бы счастливы, занимайся я чем-то более… ощутимым.

Аннабел во все глаза уставилась на него, внезапно поняв то, что осталось недосказанным. Она всегда знала, что Саймон Хант не принадлежал к высшим кругам, в которых, однако, вращался. Но до этого момента ей в голову не приходило, что он точно так же был чужд и миру, который оставил позади. Неужели он хотя бы иногда не чувствует себя одиноким? Или старается занять себя, чтобы ни о чем не думать?