Тайны летней ночи - Лиза Клейпас

Она с трудом подняла отяжелевшие веки и удивилась тому, что фигура Ханта расплывается… Как плохо, что им выпало быть врагами…

Аннабел не сознавала, что произнесла последнюю фразу вслух, пока не услышала мягкий голос:

— Я никогда не был вашим врагом.

— Значит, вы мой друг? — скептически промямлила она, поддаваясь искушению снова закрыть глаза. На этот раз сон принял ее в приветливые объятия так быстро, что она едва успела ощутить, как Хант накидывает ей на плечи плед.

— Нет, милая, — прошептал он. — Я не твой друг…

Она задремала, очнувшись ненадолго, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет. И снова задремала на теплом солнышке. И увидела цветной сон, в котором все чувства обострились, а тело расслабилось, словно погрузившись в теплый океан. Медленно-медленно она входила в сказочный мир…

Она шла по незнакомому дому, сверкающему роскошью дворцу с высокими окнами, в которые струился солнечный свет. Комнаты были пусты: ни гостей, ни слуг, ни единой души. Неизвестно откуда доносилась музыка: грустная неземная мелодия, наполнявшая ее странными желаниями. Наконец она дошла до просторного помещения с мраморными колоннами и без потолка. Открытого небу, слегка затененному плывущими облаками. Паркет был выложен из огромных черно-белых квадратов, напоминавших шахматную доску. На квадратах стояли фигуры в человеческий рост.

Аннабел с любопытством разглядывала каждую, обходя их кругом, чтобы рассмотреть блестящие, скульптурно вылепленные лица. Ей вдруг так захотелось поговорить с кем-то… опереться на теплую человеческую руку…

Она продолжала идти по гигантской шахматной доске, слепо проталкиваясь между неподвижными фигурами… пока не увидела темный силуэт, небрежно прислонившийся к белой мраморной колонне. Сердце забилось сильнее, а шаги, наоборот, замедлились в противовес возбуждению, от которого кровь бросилась в лицо и голова закружилась.

Это Саймон Хант, идущий навстречу с легкой улыбкой на лице. Он поймал ее, прежде чем она успела ретироваться, и, наклонившись, прошептал на ухо:

— А сейчас ты потанцуешь со мной?

— Не могу, — выдохнула она, забившись в его стальных объятиях.

— Можешь, — нежно возразил он, осыпая ее горячими, нежными поцелуями. — Обними меня…

Она извивалась, стараясь вырваться, но он только тихо смеялся и продолжал целовать ее, пока она не обмякла, вялая и сломленная…

— Теперь можно брать королеву, — сообщил он, и в глазах его плясали дьяволята. — Ты в опасности, Аннабел…

Неожиданно он разжал руки, и она повернулась, чтобы бежать, в спешке спотыкаясь о статуи. Он продолжал преследовать ее. Не спеша. Грациозной, тигриной походкой. Тихий смех отдавался в ушах. Она задрожала от страха, но он намеренно затягивал погоню, пока у нее не осталось сил, чтобы бежать. Наконец он легко поймал ее и снова притянул к себе, на свою клетку. Темная голова заслонила небо, когда он накрыл ее своим телом, и музыка утонула в грохоте ее сердца.

— Аннабел, — прошептал он. — Аннабел…

Она проснулась, растерянная и раскрасневшаяся, поняв, что рядом кто-то стоит.

— Аннабел, — снова услышала она, но это был не хрипловатый ласкающий баритон ее сна.

Аннабел подняла глаза и увидела стоявшего над ней лорда Ходжема. Поспешно сев, она постаралась отодвинуться как можно дальше. Так все это наяву! И лорд Хеджем — не воображаемая, а слишком реальная фигура. Онемев от изумления, она сжалась, когда тяжелая рука потеребила кружевную отделку ее корсажа.

— Я слышал о вашей болезни, — начал Ходжем, оглядывая облокотившуюся на подушки девушку. — Очень жаль, что вам пришлось столько перенести. Но похоже, все обошлось. Вы… — он помедлил и облизнул толстые губы, — изысканны, как всегда, хотя, возможно, несколько бледны…

— Как… как вы нашли меня, здесь? — спросила Аннабел. — Это личный салон Марсденов. Никто не давал вам разрешения…

— Я заставил горничную сказать мне, где вы, — самодовольно пояснил Ходжем.

— Убирайтесь, — отрезала Аннабел. — Или я закричу и позову на помощь!

Ходжем презрительно фыркнул:

— Вы не можете позволить себе скандала, дорогая! Ваш интерес к лорду Кендаллу очевиден всем и каждому. И мы оба знаем, что любой намек на бесчестье, связанный с вашим именем, полностью уничтожит все шансы на пристойный брак.

Девушка молчала. Ходжем широко улыбнулся, обнажив желтые кривые зубы.

— Вот так лучше. Моя бедная красавица Аннабел… я знаю, что вернет румянец на эти беленькие щечки.

Сунув руку в карман фрака, он вытащил большую золотую монету и призывно помахал перед ее глазами.

— Маленький сувенир, чтобы выразить всю меру сочувствия вашим испытаниям.

Аннабел негодующе зашипела, но Ходжем наклонился совсем близко, пытаясь сунуть монету ей за корсаж. Она отбила его руку скованным, неловким движением, и хотя все еще была слаба, монета все же вылетела из его пальцев и с глухим стуком упала на ковер.

— Отставьте меня в покое! — сердито крикнула она.

— Наглая сучка! Нечего делать вид, будто ты лучше своей мамаши!

— Грязная свинья…

Проклиная свою немощь, Аннабел принялась безуспешно отбиваться, хотя ее трясло от ужаса.

— Нет, — повторяла она сквозь стиснутые зубы, закрывая лицо руками. — Нет…

Но он уже успел сжать ее запястья, окончательно лишив возможности сопротивляться.

Стук двери заставил его поспешно выпрямиться. Дрожавшая крупной дрожью Аннабел подняла голову и увидела стоявшую на пороге мать с подносом в руках. Филиппа оцепенела от изумления и слегка наклонила поднос. Вилка и нож полетели на пол. Филиппа резко тряхнула головой, словно не в силах поверить, что Ходжем способен на такое.

— Ты посмел приблизиться к моей дочери… — выдавила она и, побагровев от ярости, почти бросила поднос на ближайший столик, после чего выговорила с леденящей яростью: — Моя дочь больна, милорд. Я не позволю подвергать опасности ее здоровье. Вы немедленно пойдете со мной, и мы все обсудим где-нибудь в другом месте.

— Обсуждение — вовсе не то, чего я хочу, — заявил Ходжем.

Аннабел молча наблюдала почти молниеносную смену эмоций на лице матери: омерзение, неприязнь, ненависть, страх и, наконец, обреченность.

— В таком случае немедленно отойдите от моей дочери, — холодно бросила она.

— Нет, — хрипло запротестовала Аннабел, сообразив, что Филиппа намерена куда-то уйти с ним. — Мама, останься со мной.

— Все будет хорошо, — пробормотала Филиппа, глядя не на нее, а на красную физиономию Ходжема. — Я принесла тебе ленч, дорогая. Попытайся поесть…

— Нет.

Не веря глазам, впавшая в отчаяние, Аннабел молча наблюдала, как мать спокойно направляется к выходу. Ходжем последовал за ней.