Вне морали - Брайан Фриман

Гейл равнодушно пожал плечами:

– Ну, если доктор Непоколебимый утверждает, что это кровь Рейчел, значит, так оно и есть.

– Теперь сложи его заключение со свидетельствами о сочинительстве, и что получится? Прибавь, что алиби у него нет, он богатый, самовлюбленный и бесчувственный сукин сын, и что получится? Присяжные таких не любят.

– Да, – промолвил Гейл. Он допил виски, оперся на подлокотники кресла и, покряхтывая, поднялся, погладил свою козлиную бородку. – Поверь мне, Дэниел, ты выбрал не то дело. Не судьба тебе блеснуть на публике.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что хотя Птичка Финч и другие уже объявили моего клиента преступником, их вердикт ничего не значит. После того как я обработаю присяжных, им и часу не понадобится, чтобы оправдать Грэма.

Дэн вспыхнул:

– Ты собираешься навалиться на них всем своим авторитетом? Не советую.

– Нет, – поморщился Гейл. – Мне не придется на них давить. Потому что никакого дела фактически нет. У вас нет тела убитой. Ты можешь вспомнить хотя бы один случай, когда человека осудили бы за убийство без трупа?

– Для Большого жюри это никогда не было помехой, – возразил Дэн.

Гейл фыркнул:

– Дэн, мы говорим о реальном жюри, о присяжных.

– Именно, а они не собираются оправдывать Грэма лишь потому, что вокруг есть тысячи удобных мест, чтобы спрятать тело. Можешь напускать сколько угодно туману, Арчи, уж где-где, а тут, что ни говори, ты большой мастер. Только когда присяжные увидят, кто такой Грэм Стоунер на самом деле, они вынесут правильное и справедливое решение.

Гейл подошел к Дэну. Рядом с ним он казался незыблемой скалой. Положив на плечо прокурора мясистую ладонь, Гейл произнес:

– Дэн, видит Бог, я не хочу унижать тебя в суде. Давай лучше выработаем план, как нам обоим выйти из сложившейся ситуации достойно, не подвергая ничью судьбу опасности. Сними обвинения, заяви, что на текущий момент доказательств для него недостаточно, и твоя репутация не пострадает. Стоунер по-тихому уедет из города, человек он конченый. Мне ведь, если честно, безразлично, как дальше сложится его жизнь. Пройдет немного времени, и все будет забыто.

Дэн дожевал орешки, стряхнул с ладоней остатки кожуры. Его холодные глаза сверкали яростью. Он посмотрел на Гейла и ткнул пальцем в его лицо.

– Не думай, что тебе удастся запугать меня. Стоунер проведет остаток дней за решеткой, потому что он убийца. Теперь уже я его точно не отпущу.

– А ты уверен в его виновности?

– Хватит, Арчи! – прорычал Дэн. – Здесь нет свидетелей, можешь смело говорить что хочешь. Он виновен.

Гейл вздохнул и не стал возражать.

– Ладно, Арчи. Похоже, нам больше нечего сказать друг другу. До встречи в суде.

– Хорошо, – согласился Гейл и вдруг лукаво усмехнулся: – Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Боковыми улицами и переулками, обходя ранние вечерние толпы, собирающиеся на набережной озера Верхнего, Гейл торопливо шел в южную часть города. Для человека его комплекции он двигался очень быстро. Походка у него была пружинистой, как у атлета. Заметив в двух кварталах справа от себя отель «Рэдиссон», он перешел на другую сторону улицы. Приближаясь к отелю, Гейл внимательно наблюдал за прохожими. С самым беззаботным видом он шагнул в вестибюль и сразу направился к лифтам.

Это была самая рискованная часть его путешествия. Человека известного, его вполне могли заметить репортеры из местной газеты. Она находилась в нескольких кварталах отсюда, но ее сотрудники давно облюбовали бар отеля для вечерних посиделок. Гейл доехал в лифте до седьмого этажа, вышел, оглядываясь завернул за угол, спустился на три этажа, снова сел в лифт и добрался теперь уже до одиннадцатого этажа. Внимательно осмотрев коридор, он двинулся в дальний его конец. Подойдя к двери, он пять раз постучал. Полоску света внизу заслонила чья-то тень.

Ему открыл Грэм Стоунер.

– Господин адвокат, проходите. Всегда вам рад. – Он отошел в сторону, пропуская Гейла, после чего сразу защелкнул замок.

– Птичка Финч уверен, что вы еще в Миннеаполисе, – пророкотал он.

– Отлично. В противном случае они взяли бы отель штурмом.

Гейлу удалось добиться для Грэма освобождения под залог, но возвращаться домой ему было нельзя. Мрачная известность, сопровождавшая арест, грозила ему серьезными неприятностями. К тому же Эмили не хотела его видеть. Она уже подала на развод. Из банка Грэма уволили, правда, Гейл умудрился в обмен на отказ от заявления о восстановлении выбить из руководства очень неплохие отступные. В результате Грэма отпустили тихо, без ненужного скандала.

– Ну что вам сказал Дэн Эриксон? – спросил Грэм.

Гейл рассмеялся:

– Очень самоуверенный парень. Вознамерился закопать вас.

– Я так и думал, – промолвил Грэм, равнодушно пожимая плечами. – Мы с ним часто встречались, даже считались друзьями. Вот таков наш малышок Дэнни, для него другом является тот, кто ему полезен.

Гейл кивнул.

– Вы не возражаете, если я налью себе чего-нибудь выпить? – Грэм посмотрел на него и, не дожидаясь ответа, приблизился к бару. Он налил в бокал немного бренди и удобно устроился с ним в кресле у окна. Небо окутывал темно-синий полумрак. Грэм был в малиновой рубашке для игры в гольф и коричневых слаксах. На столике рядом с ним мерцал экраном его ноутбук. Однажды Гейл спросил Грэма, чем он занимает время, и тот ответил, что за последние пять месяцев благодаря игре на бирже увеличил свой капитал на двадцать процентов. «Очень полезный отпуск», – пошутил он.

Гейл, продолжая стоять, изучал своего клиента. Грэм оставался невозмутимым даже в тот день, когда в его доме шел обыск. Он прямо-таки источал спокойствие. Заявил о своей невиновности и извинился перед Гейлом за то, что согласился отвечать на вопросы Страйда без его присутствия. Оправдывался он тем, что если никакой вины за ним нет, то и скрывать ему нечего.

С точки зрения стратегии защиты виновен человек или нет – значения не имеет. Лишь нездоровое любопытство заставляло Арчибальда Гейла размышлять о том, говорит Грэм искренне или нет. Ему доводилось видеть множество лжецов, всех их он раскусывал моментально, но Грэм был не из тех. Гейл никак не мог определить, кто он: выдающийся лжец, один из немногих, с которыми сталкивался Гейл, или на самом деле невиновный. На практике, к сожалению, получалось так, что чем искуснее и увереннее человек лгал, тем чаще признавался виновным и получал срок.

Хотя, конечно, и в этих случаях он мог бы заставить присяжных изменить свое мнение.

С чем он имеет дело сейчас?

Гейл вынужден был признать, что в руках у обвинения есть весьма убедительные и многообещающие косвенные доказательства. Улики, найденные в машине и возле амбара, прямо указывают на Грэма, и отмахнуться от них будет сложно. Насколько Гейлу известно, обвинение не располагало доказательствами сексуальной связи между Грэмом и Рейчел, но сама идея казалась резонной и могла завладеть умами присяжных, флегматичных выходцев из Скандинавии, не одобрявших даже секса по телефону, а не то что отношений с несовершеннолетними. А как же истина? Арчибальда Гейла она не интересовала. Он не знал, что происходило между Грэмом и Рейчел и происходило ли вообще что-нибудь. Он готов был пробить брешь в логических умопостроениях прокурора и подсунуть присяжным на роль подозреваемого другого кандидата, которого исчезновение Рейчел вполне устраивало. Но верил ли он в виновность Грэма?