Князь Александр Невский - Ирина Александровна Измайлова

– Многая лета!

Возгласы не умолкали, а вслед молодым из храма летело стройное пение хора: «Многая лета, многая лета, многая лета!»

На идущих рука об руку мужа и жену со всех сторон сыпались хмель и жито, люди бросали горсти монет. Колокола собора разливлись праздничным звоном.

Между тем княжий двор перед теремом уже был уставлен столами, накрытыми щедро и достойно.

Сидя рядом с мужем во главе стола, Александра положила руку на его локоть:

– Саша! Ты что? Почто задумчив? Али тебе не весело?

Он посмотрел ей в глаза, наклонился, осторожно поцеловал девушку в висок:

– Весело? Разве ж то веселье? Веселье – это когда скачут да песенки поют… А я чувствую такое счастье, словно Господь меня, грешного, на ладонь к Себе взял да в рай поднял! Саша! Я жизнь положу, но тебя такой же счастливой сделаю!

Князь Ярослав между тем поднял свою чару:

– Слава молодым! Сыну моему, Александру Ярославичу, князю новгородскому, и княгине его Александре Брячиславне – благая и многая лета!

– Многая лета! Многая лета!

– Многая лета!

Крики собравшихся прерывала песня. Гусляр, выйдя и став перед княжьим столом, запел: не глядя на струны, но ловко выводя мотив песни:

А и летели ж, летели ж лебёдушки,

А и спустились же они к синю озеру.

А спустились, да спустилися на воду,

Да качались на волнах, да на ласковых.

А средь них одна была краше всех,

Всех белее, всех нежнее, всех наряднее.

А и вышла та лебёдушка да на крут бережок,

Да и красной девицей обернулася.

А как ехал на ту пору добрый молодец,

Увидал он ту девицу, девицу красную,

Соскочил с седла, поклонился ей:

«А и будь, краса, моей жёнушкой!»

Обручили их да обвенчали их,

Чтобы жить им долго да не стариться!

Да не стариться, да не ссориться,

Жизни долгой вам, князь с княгинею!

А на другое утро по дороге, между пролесков, мимо поля, засеянного житом, по мосту через небольшую реку – летели телеги, запряжённые резвыми лошадьми. На них сидели нарядные люди, весело шумя, и, как во время застолья, некоторые поднимали чары. Но никто не был пьян, веселье не превращалось в разгул. Да и пили многие не вино, а хмельной мёд да квасок, которого к свадебному пиру наготовили не одну бочку.

Впереди телег мчались верховые, не сменившие праздничных нарядов на обычные. Праздник продолжался.

Среди всадников был и князь Александр со своей юной женой.

Издали показались городские стены, и вновь всё кругом огласил колокольный звон.

Едущий на одной из первых телег друг князя Ратмир закричал во всю мочь:

– Здрав буди, Господин Великий Новгород! Встречай свадьбу княжескую!

Глава 8

Служение Отечеству

На всём протяжении длинной галереи, на которую выходило большинство дверей папского дворца, шеренгой, на некотором расстоянии друг от друга стояли стражники.

В Риме было в этот день очень тепло, но своды галереи давали неплохую тень, и воины не слишком изнывали от жары.

На галерею поднялись несколько человек в рыцарских воинских доспехах, но без шлемов. Впереди всех шёл высокий и статный рыцарь лет тридцати пяти. Замысловатая кованая цепь и висевший на ней продолговатый медальон говорили о том, что он занимает в рыцарском ордене далеко не последнее место.

Немного отстав, шествие замыкали двое. Мужчина с достаточно молодым лицом (вряд ли ему дали бы больше сорока лет) и красиво поседевшей головой и мальчик-подросток. Мальчику было четырнадцать лет, но он уже достаточно вырос и выглядел старше.

Пройдя галерею, рыцари свернули в коридор, поднялись по лестнице. И тут навстречу им появился священник в чёрной сутане.

– Мир вам, храбрые рыцари! – произнёс он в ответ на учтивый, но неглубокий поклон всей группы. – Кто из вас господин гроссмейстер?

Высокий рыцарь шагнул вперёд:

– Это я. Гроссмейстер Тевтонского ордена Герман фон Зальц. Все эти люди со мной.

Священник, в свою очередь, слегка поклонился:

– Его святейшество ждёт вас, гроссмейстер. Но только вас одного.

– Не понимаю.

Гроссмейстер был немного уязвлён и с некоторым недоумением обернулся на своих спутников.

– Это всё – рыцари Тевтонского ордена, мои братья. Даже младший из них, Эрих фон Раут, сын отважного Карла фон Раута, уже прошёл посвящение. У меня от них нет тайн.

Священник, улыбаясь сдержанной улыбкой, объяснил:

– Его святейшество папа Григорий Девятый собирается заключить с вами договор, гроссмейстер. И этот договор не должен быть известен никому другому. Пока. Надеюсь, вы понимаете, что у Святого престола тоже есть дела, которые нельзя доверять никому, кроме самых доверенных?

Фон Зальц едва заметно поморщился, однако вновь обратился к своим рыцарям:

– Простите меня, братья. Я не могу не подчиниться его святейшеству. Ждите меня здесь. А впрочем, лучше спуститесь в сад – там есть скамейки, и можно отдохнуть с дороги.

Папский дворец действительно окружал небольшой, но уютный садик. Здесь росли во множестве розовые кусты, покрытые цветами, невысокие деревца, заботливо подстриженные трудолюбивыми монахами.

С той стороны, где второй этаж окаймляла галерея, посредине садика располагался бассейн с небольшим фонтаном посредине. Вокруг стояли каменные скамейки, на которых рыцари с удовольствием расположились, отдыхая от долгой дороги и утомительного зноя. Некоторые, с удовольствием расстегнув кольчужные бармицы[25], умылись водой из фонтана. Двое даже принялись поливать себе головы и шеи. Все с удовольствием пригоршнями пили прохладную воду.

– Отец, почему же нас не позвали к папе вместе с гроссмейстером? – недоуменно спросил рыцаря Карла фон Раута юный Эрих. – Когда мы приносим рыцарские обеты, мы все становимся воинами Святого Креста. Отчего же кому-то из нас глава Святого престола доверяет, а кому-то нет?

Карл и сам испытывал недоумение и даже раздражение, однако постарался не показывать этого сыну.

– Вероятно, речь идёт о каком-то деле, в котором до поры до времени его святейшество хотел бы соблюдать тайну. Если ордену предстоит в чём-то важном принять участие, то в своё время мы все об этом узнаем, Эрих.

– Я не так себе это представлял! – с досадой произнёс мальчик и тоже зачерпнул ладонью чистую воду фонтана. – Ладно, отец. Если можно, я погуляю по саду. Просто сидеть и ждать что-то не хочется.

– Ступай, – согласился фон Раут-старший. – Только не покидай пределов резиденции. Мы не знаем, как долго будут беседовать его святейшество и наш гроссмейстер.

Эрих поднялся по узкой