Норки! - Питер Чиппендейл

Новая мысль пришла к Меге словно бы ниоткуда — и привела его в прекрасное расположение духа. Он покажет своему импровизатору, что такое настоящая импровизация! Пусть только Психо услышит, что Мега скажет молодым норкам.

Когда Старейшины вошли в его клетку, робко остановившись у входа, Мега сразу увидел, насколько прав был Психо. Они были сломлены! Они смотрели в пол и, запинаясь, бормотали извинения и оправдания. Нет, они ни в чем не виноваты. Просто они следовали установленному до них порядку. Теперь они прозрели и готовы сделать все, чтобы исправить положение. Они

публично покаются. Они обещают никогда не восставать, если их простят. Они клянутся в меру сил помогать новому Вождю. Весь их богатый политический и организационный опыт к его услугам…

— Спасибо, не нужно, — перебил Мега, непосредственно переходя к условиям капитуляции. — Вы все публично признаетесь в сознательном обмане.

— Да, — с готовностью откликнулись Старейшины.

— После этого вы будете подвергнуты остракизму.

— Мы согласны.

Мега неожиданно почувствовал, что Старейшины надоели ему сильнее, чем ежедневные помои, которыми потчевал их Хранитель.

— Вы все правильно поняли, господа Старейшины, — быстро сказал он. — Самое главное — вас не убьют. Во всяком случае — сейчас. Но если хоть один из вас попытается что-то предпринять, страшная смерть ждет всех. Достаточно одному оступиться — и вас растерзают, разорвут на куски. Всех! Таким образом, судьба каждого из вас находится в лапах его же товарищей.

«Если уж это не помешает им действовать сообща и не заставит относиться друг к другу с подозрением, тогда ничто не поможет», — думал Мега, следя, как Старейшины мрачно переглядываются.

— Я распорядился собрать жителей колонии, — продолжил он. — Мы готовы выслушать ваше покаяние сейчас — пока вы не посовещались и не передумали.

Не сказав больше ни слова, Мега вышел, поручив Мате руководить церемонией публичного унижения Старейшин, — она сама его об этом просила. Макси, справившись с разочарованием, постигшим его, когда он узнал, что казни не будет, отвел душу, свирепо рыча на Старейшин, которых он вывел из клетки Меги и построил у торцевой стены игровой площадки. Низко опустив головы, они невнятно бормотали слова раскаяния, в то время как Мата представила целый список их преступлений. Все это происходило под аккомпанемент песни о хреновине, которую, перемежая ее насмешками и оскорблениями, хором исполняли молодые норки.

Мега снова появился на сцене в конце церемонии.

— Запомните, — обратился он к понурым, униженным Старейшинам. — Начиная с сегодняшнего дня вы официально считаетесь мертвыми, хотя физически вы, возможно, не пострадаете. И это так же окончательно, как и то, что случилось с Рамсесом.

Молодые норки отозвались на эту краткую, но энергичную речь бурей аплодисментов. Многим из них настоящая смерть — как в случае с Рамсесом — казалась удивительной; она опьяняла, но и пугала. Может ли каждый из них чувствовать себя в безопасности, если их новый лидер готов убивать с такой легкостью? Другое дело — статус официально мертвых. Это они могли понять, это звучало как хо-о-рошая, смачная шутка. Да и низвергнутых Старейшин можно будет помучить в свое удовольствие.

— До свиданья, старички, до свиданья! — в экстазе пели они. — Прощайте навсегда, Старейшины!

Мега терпеливо ждал, пока ликование наберет силу.

— Тихо! — крикнул он внезапно, заставив всех замолчать. — Есть еще одно, мои норки! Думал ли кто-нибудь из вас, куда мы пойдем, когда выберемся из этой опостылевшей тюрьмы?

Ответа не было. Сама надежда на свободу оказалась столь грандиозной и всеобъемлющей, что этот чисто практический аспект еще не дошел ни до кого из обитателей вольера, включая и ближайших сподвижников Меги. Один Психо яростно тряс своей заостренной головой, словно умоляя Вождя не произносить больше ни слова. Но Мега не обратил на него внимания. Что бы там ни сигнализировал коротышка, ему все привлекательнее казалось обернуть против бывших правителей колонии их же собственное учение.

Сделав паузу, Мега с удовлетворением смерил взглядом обреченных Старейшин.

— Вы, наверное, ждете, что вас спасет ваш обожаемый Хранитель? — с издевкой спросил он. — Что он придет и заберет вас в Счастливую Страну?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к слушателям, ловившим каждое его слово.

— Ну что же, если эти негодяи когда-нибудь попадут туда, их ждет пренеприятный сюрприз! — прогремел он. — Они обнаружат, что мы добрались туда раньше них. Да, мои норки, именно туда я отведу вас, в то место, которое Старейшины называли Счастливой Страной. Это лес, чудесный лес, о котором рассказывала желтая собака. Я отведу вас в Горчицын лес, который отныне стал для нас Землей Обетованной.

На первом же неформальном информационном заседании Филин наслушался такого, что голова у него закружилась и пришлось долго летать над лесом, чтобы привести ее в порядок. Когда он давал свое согласие стать Постоянным Исполнительным Председателем, он имел в виду только самые большие и самые значительные собрания. Теперь ему приходилось участвовать в работе неисчислимых комиссий, подкомиссий, комитетов, комитетиков, дискуссионных групп, рабочих секций и семинаров по обмену идеями.

Параллельно происходили бесконечные неофициальные встречи, информационные брифинги и консультации — начиная с предварительных, на которых соперничающие фракции вырабатывали свою стратегию, и заканчивая аналитическими, где разбирались по косточкам причины возможных неудач и задержек. (Ожидать проволочек и неудач было в обычае Общества Сопричастных Попечителей, поэтому, когда они в конце концов случались, все испытывали мрачное удовлетворение.)

Проходили собрания тоже своеобразно. Стоящие на повестке дня вопросы горячо и с жаром обсуждали, и по ним принимали важные решения, однако впоследствии все они словно растворялись в небытии, и Филину никак не удавалось зацепить их хотя бы кончиком когтя. Вскоре Филин понял, что кролики привыкли работать так, как они питались — щипля траву

крошечными порциями, по стебельку, по былиночке. Очевидно, идея запустить зубы во что-то мясистое и сочное претила им как таковая. В конечном итоге Филин почувствовал себя крайне неуютно. Очарование ДД тоже со временем рассеялось, и Филин не видел смысла в кипучей деятельности, которую развили кролики. Но было уже поздно — он увяз в Попечительстве по кончики крыльев.

От самого названия "Сопричастные Попечители Леса" веяло чем-то типично кроличьим, неопределенным, пушистеньким. Насчет «Леса» все было более или менее ясно, хотя, насколько он помнил, существовала целая подкомиссия из нескольких рабочих групп, которые спорили о том, подразумеваются ли при этом прилегающие к Старому Лесу поля. Филин, впрочем, боялся даже думать на эту скользкую тему.

Больше всего озадачивало его прилагательное "Сопричастные". Чему сопричастные? Или, наоборот, кому? Ничему, насколько он мог заметить (постоянное состояние озабоченности и тревоги не в счет). И какой толк от этой — или любой другой — сопричастности? (Знать бы все-таки, что же это такое!)