Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

– Скажи мне, зачем ты это сделал.

Я перевел дух и с трудом заставил себя произнести:

– Ну, потому, что даже стены из камня в конце концов раскрошатся и превратятся в груду обломков. Лучший способ защитить живое существо – это дать ему свободу.

Едва я успел договорить эти слова, как посох охватило синее пламя. Гном, стороживший его, взвизгнул от испуга и подпрыгнул на высоту собственного роста. Но еще прежде, чем страж рухнул на пол, я увидел на дереве новый символ, выжженное изображение синего цвета. Это было изображение расколотого камня.

Я нашел своих спутников в лагере у истоков реки, неподалеку от того места, где я провалился в шахту гномов. Оказалось, что с момента нашего расставания прошло больше трех суток. Луговые травы, отливавшие разными оттенками зеленого, колыхались на ветру. Риа, увидев меня издалека, бросилась ко мне. Встревоженное выражение исчезло с ее лица, когда она заметила третью отметину на моем посохе.

Она прикоснулась к моей руке.

– Я так боялась за тебя, Мерлин.

От волнения я не сразу сумел ответить:

– Боюсь, не без оснований. Ты сказала, что я могу потеряться, – именно это и произошло.

– Но тебе все же удалось найти обратную дорогу.

– Да, – кивнул я. – Но это заняло у меня слишком много времени. Осталось не больше десяти дней.

В этот момент к нам присоединился Бамбелви. Перепрыгивая через весело журчавший ручей, он запутался в полах плаща и едва не шлепнулся в воду. Несмотря на неизменно хмурое выражение лица, он, казалось, был искренне рад меня видеть. Он сжал мою руку, яростно затряс ее, и я едва не оглох от звона бубенчиков. Почувствовав, что он сейчас снова попытается осчастливить меня знаменитой загадкой, я отвернулся и быстро зашагал прочь. Шут и Риа поспешили за мной. Через несколько часов мы оставили царство гномов далеко позади. Но впереди лежал еще более долгий путь.

Четвертая Песня, Песня Имени, была связана с народом Слантос, загадочными обитателями северо-восточной области Финкайры. И хотя для того, чтобы попасть туда, нам не нужно было преодолевать заснеженных горных перевалов, мы должны были пересечь Ржавые равнины целиком. Только на одно это, я знал, потребуется несколько дней. Затем нам предстояло, двигаясь как можно быстрее, перебраться через Орлиный каньон, глубокую речную долину с отвесными обрывами, и пройти по северной части Темных холмов. Я прекрасно понимал, какие опасности таились во всех этих диких местах, но мысль о переходе через Темные холмы тревожила меня сильнее всего.

Для того чтобы поскорее пересечь равнины, мы поднимались каждый день на рассвете, когда пение первых утренних птиц и кваканье последних ночных лягушек сливались в единый громогласный хор. Мы останавливались лишь изредка, чтобы насобирать ягод или кореньев. А однажды, благодаря способности Рии говорить на жужжащем языке пчел, нас угостили медом из сот, с которых капала тягучая янтарная жидкость. Как оказалось, Риа также умела находить воду в любой местности и приводила нас к источникам или небольшим озерцам, которые мы с Бамбелви ни за что не заметили бы. Риа словно обладала способностью читать мысли природы, так же легко, как она читала мои. Лунные ночи были достаточно светлыми, и мы продолжали идти через бескрайние равнины и после того, как солнце садилось. Однако луна, как и время, остававшееся в нашем распоряжении, стремительно таяла.

В конце концов, после невыносимо долгого и напряженного трехдневного перехода, мы достигли Орлиного каньона. Усевшись на краю обрыва, мы долго смотрели вниз, на широкие алые, коричневые, бордовые и розовые полосы, которыми были расцвечены утесы и гигантские каменные столбы, напоминавшие контрфорсы. Над противоположной стеной каньона высились сверкающие белые шпили. Далеко внизу, у подножия утесов, извивалась лента неглубокой реки.

Несмотря на усталость, почти лишившую меня сил, я вдруг ощутил странное воодушевление – я вспомнил волнующий, тревожный крик горного орла, открывший заседание Большого Совета Финкайры. Если бы я мог парить в небесах, подобно орлу! Я бы пронесся над этим ущельем с живописными обрывами стремительно, как ветер. Я вспомнил тот день, когда летел на спине Несчастья, вцепившись в перья. Казалось, с тех пор прошло несколько веков.

Но я не был ни орлом, ни соколом. Как Риа и Бамбелви, я должен был спускаться на дно каньона самостоятельно, затем точно так же лезть наверх при помощи рук и ног. Напрягая свое «второе зрение», я проследил взглядом за линией утесов и попытался найти нечто вроде перевала или тропы. По крайней мере, мы находились достаточно далеко к северу, и скалы здесь были не слишком неприступными. Немного южнее я заметил широкую расщелину, которая словно разрезала Темные холмы на две равные части.

Риа, самая ловкая из нас, возглавила отряд. Вскоре она обнаружила череду узких уступов, которые пересекали стену каньона в различных направлениях. Мы осторожно ступали по скальной полке до тех пор, пока не находили удобное место для того, чтобы спрыгнуть на ступеньку ниже, и таким образом постепенно спускались на дно ущелья. Нам случалось проехаться на спине, чтобы не свалиться. Приходилось цепляться за каменные выступы, крошившиеся в пальцах. Наконец, взмокнув от напряжения, мы добрались до подножия утеса.

Вода в реке, хотя и мутная, была прохладной и освежающей. Бамбелви, который чуть не испекся заживо в своем тяжелом плаще, прыгнул в реку. Мы с Рией последовали его примеру, опустились на колени на дно, покрытое крупной галькой, поливали волосы, опускали в воду руки по плечи, плескались. В какой-то момент мне показалось – хотя я и не мог бы утверждать этого, – что где-то у нас над головами, на утесах, пронзительно крикнул орел.

Наконец, смыв усталость, мы начали трудный подъем по противоположной стене каньона. Через некоторое время мне понадобились обе руки, поэтому пришлось засунуть посох за пояс. Склон становился все круче, и настроение Бамбелви становилось все хуже. Шут бурчал и ворчал, но тем не менее старался не отставать. Он карабкался вверх следом за Рией, хватаясь руками за те выступы и щели в скале, на которые она перед этим ступала ногами.

Когда мы начали взбираться по почти отвесной скале, мои плечи и руки заныли от напряжения. Я отклонился назад настолько далеко, насколько это было возможно, в надежде разглядеть верхнюю кромку каньона. Но над головой нависали лишь бесконечные слоистые бордовые выступы. Я взглянул вниз, на мутную речку, которая отсюда казалась тонким ручейком, змеившимся по дну ущелья, внутренне содрогнулся и крепче вцепился в камень. Я устал после тяжелого подъема, но мне совершенно не хотелось рухнуть вниз с такой высоты.

Риа, которая залезла на очередной скальный выступ и сейчас стояла слева от меня, окликнула нас.

– Смотрите! Шерр. Там, на розовом камне.

Стараясь сохранять равновесие, я повернул голову и увидел светло-коричневое животное, напоминавшее котенка, нежившегося на солнце. Существо свернулось в клубок, подобно домашней кошке, и негромко мурлыкало. Однако, в отличие от кошек, у шерра был острый нос, окруженный мягкими усиками, а на спине были сложены два крыла, тонких, как бумага. Хрупкие крылья шелестели каждый раз, когда животное мурлыкало.