Говорят, под Новый год... - Юлия Монакова

Уже полностью одетая, она совсем было собиралась выскочить из ресторана, но один из официантов остановил её буквально в дверях:

– Нюта, тут тебя спрашивают…

Удивлённо обернувшись, она увидела перед собой незнакомого мужчину. Вернее, он показался ей незнакомым лишь с первого взгляда. Секунду спустя она уже ошеломлённо ахнула: напротив неё стоял фигурист Георгий Плющов собственной персоной!

– Это… Это вы? – произнесла она наконец, заикаясь.

– Извините за непрошенное вторжение, – несколько смущённо выговорил он, теребя в руках роскошный розовый букет. – Мой друг Алексей Воронков просил передать вам эти цветы.

Понятнее от этого не стало – наоборот, Нюта ещё больше запуталась.

– Воронков? Цветы – мне? Просил передать – вас?!

Плющов выглядел растерянным и смешным и, похоже, сам маялся от возложенной на него ответственной миссии.

– Алекс сказал, что хочет сделать вам приятное… – промямлил он.

– Вот глупый мальчишка! – она в сердцах всплеснула руками. – Видимо, он решил, что раз я ваша давняя поклонница, то…

– О поклоннице речи не шло, – галантно прижал руку к сердцу Жорик. – Алекс просто упомянул, что если цветы вручу именно я, это будет для вас сюрпризом…

– Да уж, сюрприз – не то слово, – пробурчала Нюта, впрочем, уже оттаивая от вида кумира во плоти. – Мне, право, ужасно неловко, что этот балбес заставил вас служить ему на посылках. Но спасибо вам огромное, чего уж там!

Жорик с видимым облегчением передал ей букет и принялся сконфуженно озираться по сторонам, размышляя, как бы теперь половчее смыться. Нюта исподтишка рассматривала знаменитого фигуриста, опытным женским взглядом отмечая признаки заброшенности и неухоженности: он был, конечно, обут-одет, но становилось совершенно понятно, что ни одна прекрасная дама в данный момент не скрашивала его быт. Добротное, но старенькое пальто, шарф в катышках… «Небось, и жрёт что попало…» – подумала она в приступе жалости, а вслух очень бодрым тоном спросила:

– Не желаете ли отобедать, Георгий? Я чувствую себя почти виноватой за то, что ваш друг заставил вас гонять по всему городу, как простого курьера.

– Ну что вы, для меня эта обязанность стала даже приятной, – ещё больше смутившись, забормотал Жорик. – Однако… У вас тут витают такие аппетитные ароматы, что мне сложно отказаться от столь заманчивого предложения.

– Раздевайтесь, присаживайтесь, – Нюта рывком стянула с себя куртку, решив, что прапрадед подождёт. – Тонечка! – громко позвала она официантку. – Тащи всё, что от ланча осталось.

Через несколько минут Жорик уже сидел за столом и уплетал борщ. Наблюдая за ним, Нюта чуть не плакала – до того он выглядел изголодавшимся, словно уже сто лет не пробовал горячего. Впрочем, несмотря на то, что фигурист ел торопливо, с большим аппетитом, его манеры всё-таки отличались изысканностью. «Худющий… Один нос торчит… – думала она с состраданием, – поди, живёт на магазинных пельменях да на быстрорастворимой лапше».

– Ну как, вкусно? – спросила она его, как мать – дитятю. Жорик возвёл очи к потолку и издал какой-то нечленораздельный стон, выражая свой неумеренный восторг.

– Это не борщ, – заявил он наконец. – Это – симфония!

– А вы его ещё сметанкой забелите, – заботливо посоветовала Нюта.

– Портить такой борщ – сметаной? Ну уж нет, увольте, – засмеялся Жорик. – Я хочу чувствовать его настоящий вкус…

Затем принесли второе, и фигурист воздал ему должное с не меньшим аппетитом, продолжая сыпать комплиментами:

– Божественная еда! Я словно вернулся в детство, когда бабушка потчевала меня всякими домашними вкусностями… Повар, который у вас работает – настоящий мастер!

– Ну, собственно, повар – это я, – зардевшись, призналась Нюта. Жорик воззрился на неё с таким изумлённым восхищением, словно увидел перед собой живую богиню.

– Сударыня, у меня нет слов! – воскликнул он пафосно и поцеловал ей руку. Наблюдавшие эту сцену работники захихикали, но Нюте не было до них дела – она находилась на седьмом небе от счастья.

– Теперь уже я чувствую себя в долгу перед вами, – признался он, покончив с трапезой. – Букет не идёт ни в какое сравнение с вашими кулинарными шедеврами. В свою очередь, интересуюсь – чем я могу вас отблагодарить?

– Да ну, ерунда какая, – смутилась она.

– Нет уж, позвольте! – настаивал он. – Мне кажется, когда мы встретились, вы как раз собирались куда-то уходить. Если это по-прежнему в планах – с удовольствием вас подброшу. Я на машине.

– О, а вот это очень кстати! – обрадовалась Нюта. – Если вас это не затруднит – довезите меня до Введенского кладбища!

– С превеликим удовольствием! – поклонился Жорик.

На кладбище было безлюдно и оттого ещё более тихо, чем обычно. Только воронье карканье изредка нарушало это абсолютное печальное безмолвие. Однако, пробираясь вместе с Жориком к могиле предка (фигурист любезно вызвался сопровождать её), на одной из аллей они столкнулись с человеком, которого Жорик немедленно узнал.

– Олег? – удивлённо спросил он. – А ты что тут делаешь?

Приятель, по всей видимости, был обескуражен не меньше.

– То же самое хотел бы спросить у тебя…

– Ах да, познакомьтесь, – спохватился Жорик. – Это мой друг, Олег Привалов, замечательный режиссёр. А это – Нюта, талантливейший повар.

– Очень приятно, – отозвался Олег, всё ещё немного недоумённо.

– Взаимно, – откликнулась Нюта. – Не удивляйтесь, это Георгий вызвался проводить меня на кладбище. У меня здесь прапрадедушка похоронен. А у вас тут тоже близкие?

– Не совсем, – уклонился от ответа Олег. – Так… отнёс цветочки на могилу одного старичка. Мы не были лично знакомы, но я им… Искренне восхищаюсь. Вот и решил отдать, так сказать, дань памяти.

Ни Жорик, ни Нюта ничегошеньки не поняли из этого пространного объяснения, но, впрочем, им не было до этого никакого дела. Поздравив друг друга с наступающим, они вежливо распрощались.

Когда они приблизились к могиле Нютиного предка, Жорик, деликатно кашлянув, сказал, что подождёт в сторонке. Нюта оценила его чуткость и наградила фигуриста взглядом, исполненным благодарности.

Жорик отошёл. Нюта осталась с могилой один на один.

– С наступающим, дедуля, – сказала она и поставила прямо в снег поллитровую баночку. – Мой тебе подарок, собственноручно и с любовью приготовленный оливье. Это, конечно, не тот салат, к которому ты привык… – она хихикнула. – Но клянусь, что когда-нибудь сделаю настоящий оливье по твоему рецепту! Приятного аппетита.

Пора было спешить обратно на работу. Уже уходя, Нюта обернулась и бросила последний взгляд на надгробие:

ЛЮСЬЕНЪ ОЛИВЬЕ[5]