Фаворит богов - Анна Емельянова

Под куполом зазвучала весёлая музыка. На сцену, установленную в середине зала, поднялись танцовщики в масках.

— Агриппина, — молвил Пизон, взглянув на жену Германика, — мне рассказали, что у вас во время похода родилась дочка. Я хотел бы поздравить вас с этим значительным событием.

— Благодарю, — глухо произнесла Агриппина. — Я жена солдата, поэтому многие наши дети родились в походах.

— Да, я слышал, что юный Гай носит маленькие солдатские сапожки! — засмеялся Пизон. — Ах, почему мои сыновья всегда держались в стороне от воинской службы?

— Ты ещё можешь сделать из них достойных солдат, — возразил Германик. — К примеру, прислать в Армению несколько сирийских легионов, во главе которых встанут твои сыновья. Я собирался просить тебя оказать мне поддержку. Смута в Армении уже закончена, но там до сих пор звучат недовольные речи и чувствуется людской гнев. Оставив у армян части своих легионов, я был бы рад предоставить им подкрепление.

Опустив голову, Пизон мрачно усмехнулся:

— Прости меня, Германик, но я не могу распоряжаться сирийскими войсками.

— Но почему? Разве кесарь не поставил тебя в Сирии наместником? А наместники всегда имели власть распоряжаться доверенными легионами!

— Я стал наместником недавно и, учитывая скверное отношение к тебе нашего кесаря, не хотел бы совершать столь важные поступки, не спросив у него дозволения, — проговорил Пизон. — Ведь я всегда был ничтожеством. Мне страшно, что кесарь поставил меня на столь важную должность. Поэтому пока я не напишу в Рим послание, не спрошу разрешения у Августа и не получу его ответ, я не предоставлю тебе своих солдат.

— Ты боишься за свою должность? — хмыкнул Поппей Сабин, возлежащий недалеко от Пизона.

— Нет. За свою голову, — ответил Пизон.

— Быть может, ты позволишь мне распоряжаться твоими легионами, и тогда вся вина за их действия ляжет на меня? — осведомился Германик.

— В этом случае тебе нечего бояться, — добавил Поппей Сабин Пизону.

«Соглашусь с ними, чтобы усыпить их бдительность, — подумал Пизон. — А как только Германик уедет, я отменю все его приказы».

— Хорошо, — сказал он. — Но если кесарь будет гневаться, вы меня защитите!

Кивнув, Германик потребовал налить ему в кубок новую порцию вина. Он был доволен тем, что ему удалось переубедить Пизона и заручиться поддержкой его советника. Встав со своего места, он высоко поднял кубок и провозгласил:

— Я пью это вино за здоровье хозяина дома и благодарю его за щедрость и гостеприимство!

Зазвучал гул голосов. Сейчас многие полководцы Германика предпочитали молчать, но вельможи из свиты Пизона с радостью осушили кубки.

— Германии, — произнёс Пизон, когда его гость вновь сел на ложе, — Мне известно, что тебя часто сравнивают с Александром Македонским, ведь ты молод, Ты хороший воин, и ты одержал много побед. Скажи, ты не боишься закончить свою жизнь так же, как он — на чужбине, достигнув всего лишь тридцати трёх лет от роду?

— Вернувшись из Александрии в Сирию, я намерен просить у Тиберия дозволения прибыть в Рим. Хочу провести там остаток жизни, — ответил Германию — Поэтому вряд ли мне предстоит разделить судьбу столь великого человека, как Александр Македонский.

«Хоть ты и умный полководец, но даже тебе свойственно ошибаться», — подумал Пизон, внимательно глядя на Германика.

Пока никаких признаков болезни или отравления не было заметно. До самого окончания пира Германии выглядел весёлым бодрым и цветущим и весьма хорошо себя чувствовал.

Незадолго до восхода Пизон распорядился устроить знатных гостей в свободной части дворца. После того как Германии отправился в предоставленные ему комнаты, наместник сразу же написал послание в Рим, адресованное кесарю. В своём письме он сообщал о небывалой дерзости Германика и о том, что молодой полководец намерен посетить Александрию Египетскую, нарушив закон, введённый Октавианом. Пизон обещал, что все распоряжения, которые Германик оставит сирийским легионам, он немедленно отменит. В конце послания наместник намекал Тиберию, что поручение кесаря уже почти исполнено и что в ближайшее время тот получит подтверждение.

Это послание Пизон отправил к кесарю ранним утром, едва забрезжило солнце. Впрочем, ответ Пизону следовало ждать уже после того, как Германик отправится к праотцам.

Наступали тревожные дни.

Не замечая пота, стекавшего по лбу, толстяк Вебуллен с удивительным для его комплекции проворством шагал по длинной галерее дворца Тиберия.

Осень выдалась на редкость знойной. В коридорах, где были тень и прохлада и куда жара с улицы почти не проникала, тем не менее царила духота.

Поравнявшись с высокими дверьми, ведущими в покои Эварны, Вебуллен постучал и, не дожидаясь разрешения, переступил порог. Тиберий в тот час заседал в Сенате, а когда он отсутствовал в покоях любовницы, его советник, ставший другом Эварны, держал себя с ней бесцеремонно, как с наивной девчонкой. В душе Вебуллен, подобно всем остальным придворным, горячо любил Эварну. Иногда он ловил себя на мысли, что относится к ней как отец к дочери, и жалел, что боги не послали ему своих детей.

Сидя на подоконнике, Эварна жонглировала сразу десятью абрикосами. Раньше ей удавалось жонглировать только шестью. Это было её новое достижение, и она радовалась своей ловкости... За годы жизни при дворе она так и не научилась быть интриганкой, невзирая на то что была далеко не глупа. Тиберию нравилось её простодушие. Вебуллен знал, как дорожит кесарь этой изящной черноглазой девушкой.

— Меня к тебе прислала Ливия, — сразу же начал он, переведя дыхание. — Она желает поговорить с тобой наедине.

— Ливия?! — воскликнула Эварна удивлённо и уронила абрикосы на пол. — Что же ей понадобилось от меня, ведь за всё время, что я живу у кесаря, она редко удостаивала меня даже ответа на мои приветствия. Я всегда считала, что она меня не любит.

— Да, Ливия мало кого любит, — молвил Вебуллен. — Но ты ей понадобилась. Поэтому иди за мной и не задавай вопросов. Она сама расскажет тебе о причине, побудившей её искать с тобой встречи, — заметив волнение, проскальзывающее во взорах и движениях Эварны, Вебуллен сочувственно покачал головой. — Идём, — сказал он мягко и пошёл к дверям.

Эварна знала, что Ливия занимала ту часть дворца, в которой располагались и её собственные комнаты. К удивлению акробатки, Ливия никогда не выражала недовольства по поводу соседства с ней, но и симпатии к Эварне тоже не выказывала.

Сначала в этой стройной молодой простолюдинке она видела лишь временное увлечение кесаря, но по прошествии лет поняла, какое место та заняла в его душе. Ливия смирились с её присутствием. К тому же Эварна проявляла добрый нрав, с ней было легко общаться, и её полюбили многие придворные. Кесаря она всегда сопровождала во время его поездок по городу, посещала с ним театры и пиры. Он держал её возле себя почти как жену, отдавая ей предпочтение среди прочих своих наложниц.