Фрагменты - Дэнни Уоллес

Проснувшись посреди ночи, Кира не сразу поняла, что к чему, пока не протерла глаза и не вспомнила, где находится. Увидев Сэмма, примостившегося на досочке в углу комнаты, девушка села, обняв колени.

– Привет! – прошептала она.

– Привет!

Кира сидела и смотрела на него, не зная, что сказать или как выразить то, что хотела сказать.

– Спасибо, что вернулся.

– Ты же просила.

– В смысле: спасибо, что нашел меня. И вообще. Ты не обязан был.

– Ты и об этом просила. Мы договорились разузнать все, что сможем, а потом встретиться и сравнить, что узнаем.

– Да, я помню. – Кира отодвинулась назад, чтобы опереться спиной о стену. – И что же ты выяснил?

– Что мы умираем.

Кира кивнула:

– Срок действия, да.

– Ты так говоришь, но на самом деле понимаешь, что это?

– Партиалы умирают в возрасте двадцати лет.

– Первая волна партиалов прибыла на Войну за Изоляцию двадцать один год назад, – рассказывал Сэмм. – Их создали за год до этого. Все наши командиры, все ветераны самых жарких боев уже мертвы. Для нас они – почти как родители. – Он снова замолчал. – Я – представитель последней «серии», и через несколько месяцев мне будет девятнадцать. Герои уже исполнилось. Знаешь, сколько нас осталось?

– Мы всю дорогу говорили о «миллионе партиалов», – призналась Кира. – «Через пролив окопался миллион партиалов». Я так понимаю, это уже не совсем верно?

– Мы потеряли больше половины.

Кира подтянула коленки еще ближе к груди, вздрогнув от внезапно накрывшего ее холода. Комната казалась маленькой и непрочной, будто домик из палочек, который вот-вот развеет по ветру.

«Пятьсот тысяч уже мертвы, – подумала она. – Более пятисот». Ужасало даже само по себе число, почти в двадцать раз превышающее уцелевшее человеческое население. В голове сама собой всплыла непрошеная мысль: «Еще немного – и мы сравняемся». За ней тут же пришли ужас и стыд – как можно даже думать так! Она никому не желала смерти: ни людям, ни партиалам, и уж точно не хотела с ними «сравняться». Да, она ненавидела их раньше, до того, как начала понимать, но давно уже «проехала» этот этап. Проехала ли? В конце концов, она была одной из них. Внезапно Кире пришло в голову, что и она может столкнуться со сроком действия, пока миг спустя не осознала, что ее отличия от других партиалов слишком велики, и ее это может не коснуться. Первая мысль напугала, а вторая потрясла глубокой неутолимой печалью. «Последний партиал. Последний представитель моего народа.

На чьей же я стороне?»

Она взглянула на Сэмма, прислонившегося спиной к стене, свесив одну ногу со стола, на котором невозмутимо лежал автомат. Он был защитником, хранителем, присматривавшим за ними, такими беспомощными; если бы кто-нибудь действительно напал на них, он бы не только первым заметил врагов, но и сам был бы первым замечен ими. Партиал подвергал себя опасности, защищая девушку, которую едва знал, и мужчину, которого не любил и которому не доверял. Он был партиал ом и одновременно другом.

«В том-то и беда. Мы по-прежнему считаем себя “сторонами”. Но так нельзя. Больше так нельзя».

Кира ощутила внезапный порыв подползти к нему, разделить с ним вахту, поделиться частичкой тепла среди жгучего ночного холода, но не сдвинулась с места, только натянула одеяло под подбородок и продолжила разговор:

– Мы решим эту задачу. Найдем Совет, найдем их архивы, выясним, не только почему они так сделали, но и как – как нам отключить срок действия и как получить лекарство от РМ. Найдем, кем я должна быть и какая роль отведена мне. Они знали все это, хоть и каждый в отдельности, и, сложив все воедино, мы сможем спасти всех.

– Потому я и вернулся.

– Спасти мир?

– Я бы не знал даже, с чего начинать, – отмахнулся Сэмм. Его лицо скрывала маска тени. – Я пришел помочь тебе спасти его. Ты – единственная, кто может это сделать.

Кира плотнее закутала одеялом шею и плечи. «Порой такое доверие действует на нервы пуще самой отчаянной подозрительности».

Свернув лагерь, они выступили при первых проблесках рассвета, хорошенько покормив и напоив лошадей перед долгим дневным переходом. К полудню город наконец-то кончился, и вторую половину дня они ехали по сельской местности, где густые леса медленно, но верно захватывали городки, гнездившиеся в холмах. Нескончаемая болтовня Афы тоже иссякла – неукрощенная ширь природы, раскинувшаяся во все стороны, явно его пугала. Временами Кира слышала тихое бормотание, но не могла разобрать слов.

Девушка не знала имен лошадей, ведь те были крадеными, и выбор подходящих кличек занял ее на значительную часть дня. Коня Сэмма отличали своенравие и упрямство – Киру так и подмывало назвать его Хару, но она понимала, что никто из товарищей не смог бы оценить шутки. Она подумала, что могла бы с тем же успехом назвать строптивую лошадь Зочи или сразу уж Кирой. Поискав в другой области, девушка остановилась на «Паре» – Парей звали мальчика в школе, вечно воевавшего с учителями просто из принципа, коль скоро те были начальством. Сэммов жеребец, кажется, разделял его взгляды на жизнь. Конь Герои, напротив, только и мечтал, как бы угодить хозяйке, или, возможно, Герои просто лучше управляла им. Черпая из того же источника, Кира назвала его Дагом в честь неувядаемого «ботана» из интернатуры. Своего собственного коня, взбалмошного и хитрого, она назвала Бобо, а бедняжку, сгибавшуюся под тяжестью Афы, – Батрачкой, или Бурлачкой, или Чудачкой – и так далее, по настроению. Если Герои была лучшей наездницей, то Афа – худшим: он постоянно сбивал бедное животное с толку противоречивыми командами; лошадь трясла головой и шарахалась из стороны в сторону, вызывая у незадачливого седока припадки разгневанного бормотания. Это было бы смешно, если бы не задерживало всю группу, поэтому Кира, как могла, пыталась давать гению советы по части верховой езды. Помогало слабо.

Дело шло к вечеру, когда они услышали крик о помощи.

– Стоим, – скомандовал Сэмм, натягивая поводья Пари. Остальные остановились рядом, вслушиваясь в завывания ветра, лишь Батрачка била копытом и фыркала; Герои окатила Афу гневным взглядом. Кира вслушивалась изо всех сил. Новый крик.

– Спасите!

– Оттуда, – Сэмм показал на овраг, тянувшийся вдоль дороги. В холмах было много озер, соединенных небольшими речушками и ручьями. Долина этого заросла густой щеткой деревьев и кустов.

– Не важно, – холодно произнесла Герои. – У нас нет времени останавливаться.

– Но кто-то в беде, – возмутилась Кира, – мы не можем оставить их вот так.

– Еще как можем, – хмыкнула Герои.

– Это партиал, – подал голос Афа. – Я – последний человек на планете.

– Не партиал, – отрезал Сэмм, – я не соединяюсь с ним.

– Может, просто далеко, – предположила Кира.