Преступившие - Андрей Валентинов

Барон так ничего и не понял, но возможность высказаться на всю катушку перед сборищем чекистов показалась ему забавной. Он подумал, что доведись вернуться в свой полк, его рассказу не поверят даже те, кто знал барона еще с Германской.

Зал заполнился. Корфа усадили за стол президиума. Капитан в штатском, подождав, пока настанет полная тишина, возвестил:

– Товарищи… то есть господа!

Сегодня у нас в гостях известный вам ветеран белой… то есть русской армии полковник Корф Михаил Модестович. Он любезно согласился рассказать о своем боевом пути, о незабываемых страницах нашей российской истории. Прошу вас, ваше высокоблагородие…

Барон нерешительно встал и подошел к небольшой кафедре. Внезапно зал взорвался аплодисментами, чем поверг Корфа в еще большее смущение. Но, решив, что ударять лицом в грязь нельзя, он превозмог себя, откашлялся и начал:

– Господа! Я узнал о большевистском перевороте, когда находился в команде разведчиков Особой армии Юго-Западного фронта. Мы как раз вернулись тогда из рейда в окрестности Луцка…

…Барона долго не отпускали, задали массу вопросов, интересуясь более всего способами расправы с комиссарами. Полковник, сообразив, что его тирада об отхожем месте уже получила известность, смутился, поскольку все эти благоуханные подробности попросту позаимствовал из частых бесед на вечную «комиссарскую» тему. Пришлось сказать правду – споры о судьбе пленных большевиков велись еще с осени 17-го, но чаще всего их действительно выводили в расход без суда и следствия. В ответ по залу прокатился завистливый вздох, офицеры мечтательно улыбались. Наконец, капитан в цивильном заявил, что гость устал, после чего зал вновь ударил в ладоши, и Корфу, в довершение всего, преподнесли в память о встрече небольшой японский радиоприемник. Потом его отвели в буфет и угостили ужином.

– Признаться, я представлял «чека» несколько иначе, – заметил Корф, заедая кофе пирожным «мокко».

– Здесь и было иначе, – неохотно откликнулся один из капитанов. – И сейчас еще остались некоторые… монстры. Но молодые сотрудники… вы видели сами… Господин полковник, я немного знаком с вашим делом. Ваше задержание совершенно незаконно, и скоро вы будете на свободе.

– Признаться, не уверен, – покачал головой барон, вспомнив беседу с главным гэбистом.

– Увидите, – со странной усмешкой пообещал собеседник. – Включите приемник в полночь – на средних волнах, где «Маяк»…

Барона вновь отвели в камеру, где уже стоял столик с бутылками пепси-колы, а койка была накрыта теплым одеялом.

Пепси барону не хотелось, и он прилег на койку, включив, как советовали, радиоприемник. Полночь приближалась.

Отзвучали позывные, и диктор начал читать обзор новостей. Слушая, полковник качал головой: страна разваливалась на куски, губернии, именуемые теперь отчего-то «республиками», откалывались от России, кое-где уже стреляли, а политики никак не могли поделить власть. Диктор упомянул фамилию, показавшуюся знакомой, и барон сообразил, что этот тот самый Генерал, о котором ему рассказывал Лунин. Затем пошли сообщения о поисках большевистских сокровищ, упрятанных в иноземные банки, о росте цен и разгуле преступности. Корф задумался и внезапно вздрогнул, услыхав собственную фамилию.

– Президиум движения демократических реформ, – вещал диктор, – выступил с резким протестом по поводу ареста канадского гражданина Михаила Корфа, потомка известного дворянского рода. Михаил Корф прибыл в СССР, желая посетить родину предков и установить контакт со своими родственниками. На пресс-конференции выступил двоюродный брат Корфа Михаил Плотников…

Барон удовлетворенно хмыкнул: правнук не оставил его в беде.

– Известная правозащитница Калерия Стародомская, – продолжало радио,

– заявила, что арест Корфа – это позор для молодой российской демократии. Она также проинформировала, что на завтра назначен митинг на бывшей площади имени Дзержинского с требованием немедленного освобождения Михаила Корфа и всех политических заключенных в СССР…

«Ну и ну!» – уже засыпая, подумал барон. Слова Келюса о революции теперь не казались ему преувеличением.

Полковника освободили рано утром. Неизвестный и не представившийся офицер хмуро принес официальные извинения, посоветовав молчать обо всем виденном и слышанном, и проводил Корфа подземными коридорами к выходу. Освобожденному вернули вещи, за исключением револьвера. Барон запротестовал, но результатов это не возымело, и через несколько минут Корф уже стоял на совершено пустой в этот утренний час Лубянской площади рядом с магазином «Детский мир» – на том самом месте, где был незадолго до этого арестован. Не успел он подумать о дальнейших планах, как откуда-то сзади неслышно подкатила белая «Волга».

– Прошу вас, господин полковник, – человек, сидевший за рулем, открыл дверцу, и Корф узнал знакомого уже капитана в цивильном. – Я подвезу вас. Ну, и… поговорим, если пожелаете.

– Итак, господин полковник, – начал гэбист, как только машина тронулась с места, причем об адресе не было сказано ни слова. – Вас, как видите, выпустили, я оказался прав. Когда приедем на Набережную, я верну вам револьвер. Вы же говорили, что он у вас еще с фронта.

– Однако, господин капитан, – заметил барон, – хотел бы я знать, как это вы решились. В вашем-то ведомстве…

– А где вы видели контрразведчика, который действует по собственной инициативе? – бледно усмехнулся офицер. – В наших интересах, чтобы вы были в безопасности – значит, вам требуется оружие…

Корф, сообразив, что по-прежнему находится на чекистском «крючке», нахмурился и даже попытался отодвинуться в сторону, насколько позволяло место.

– Я вас прекрасно понимаю, – продолжал гэбист. – Налетели, схватили, еще и наручники, кажется… Вы уж, наверно, представляли себе дыбу?..

– Не представлял, – буркнул барон, – видел. И не только дыбу.

– А-а-а! – понял капитан. – В славные деньки 18-го! Ну, при Феликсе еще и не то бывало! Да и позже… Вы думаете, почему вас так грубо, по-дилетантски раз – и в машину? Вас, который находится здесь, собственно говоря, по нашему приглашению! Курьера Второго канала! Просто, господин полковник, у нас недавно была маленькая заварушка. Нам поставили нового главного, почти что демократа. Вы, кажется, имели честь с ним общаться… Ну, а он, кроме романов господина Рыбакова, о нашей работе, боюсь, ничего не читал. Ему доложили, у него глаза на лоб полезли, и он передал ваше дело из внешней разведки черт знает куда! И вот результат: мало того, что операция под угрозой срыва, так еще и объясняйся со Стародомской… Ладно,

– прервал он себя. – Верить нам вы, господин полковник, понятное дело, не обязаны, сотрудничать не станете, но я все же кое-что вам расскажу. Хотя бы для того, чтобы вы не представляли себе нашу контору сумасшедшим домом…

Барон по-прежнему молчал, что, впрочем, не смущало гэбиста.

– Итак, скантр, – вел далее он. – Скантров, как вы, наверное, знаете, несколько, но охота идет только за одним – из Института Тернема. Мы его ищем по долгу службы, как величайшую госценность. Вы его ищете, чтобы вернуться к Деникину… Волков, однако, всех опередил: нашел первым. Ему он, скорее всего, нужен, чтобы продать на Западе, хотя… Этот майор – фигура странная. Познакомиться бы с ним…