Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

Ведь Хевен можно было назвать гранью, пусть широкой, скалистой и ветреной. Когда рассматривали карту, рядом с названием виднелось несколько размазанных знаков; Кеннет готов был поставить годичное жалование, что кто-то написал там: «проклятущий йоханый Хевен» или «да пошел он нахер, этот Хевен». Уже впервые взяв в руки карту, он начал что-то подозревать. К тому же, в отличие от большей части граней, на этой не росло ничего, даже горный мох – все проигрывало бой с адским ветром, сдувающим со скал мельчайший фрагмент почвы. Зато все пространство здесь усеяно было каменными обломками размерами от человеческой головы до валунов, которых и нескольким мужчинам не обхватить. Кеннет видывал подобные места на севере Белендена, места, которые выгладили животами древние ледники, оставив после себя тысячи камней.

В нескольких милях впереди вставала скальная стена, скрывающая остаток дороги, а вершина ее никогда не снимала снежной шапки. Офицер огляделся. Хевен с одной стороны прикрывал дикий лес, с другой – скала. Тот, кто приходил сюда добровольно, был безумцем или отчаянным малым.

Такие размышления, возможно, и не имели большого значения, но по крайней мере отвлекали внимание от ветра. Лейтенант использовал минутку, когда вихрь несколько приутих, и снова осмотрелся. Согласно документам, окрестности были слабо заселены, ледяные вихри и труднодоступность проживанию тут не содействовали. Что не значило, что здесь вообще нет людей. Вон, далеко, на другом конце лесистой долины, поднимался вверх столп седого дыма. Охотники, бандиты, браконьеры? Без разницы. Если заметят караван – а ведь наверняка заметят, – то в любом случае не осмелятся подойти.

Только после прохода сквозь скальную щель, что должна была находиться в стене перед ними, они окажутся на землях, которые обозначены как безлюдные. То есть не было там поселений, в которые сборщики налогов осмелились бы заявиться даже в сопровождении армии.

Соорудить туда дорогу для фургонов будет непросто. Еще несколько дней назад Кеннет оценил бы время, необходимое для таких работ, в месяц. Но теперь? Постоянно приходилось помнить, что позади еще тысячи фургонов, – но и десятки тысяч рук для работы. И десятки тысяч конских хребтов, готовых двигать, перемещать и убирать любые препоны на пути. Понял он это, когда они подготавливали проезд по желобу, где едва не потеряли ведущий фургон. В четверть часа в желобе стало полно людей. Углубили русло ручья, чтобы направить воду в одно место, засыпали лужи и расщелины камнями, после чего уложили тысячи балок и досок, по которым должны были выехать фургоны. Все – менее чем в четверть дня.

Однако эта армия строителей настоящую свою силу показала лишь позже, когда в тот же день они начали корчевать широкую – в тридцать футов – и в милю длиной просеку через лес. Несколько тысяч человек встали вдоль дороги, по единому знаку тысячи топоров одновременно поднялись и принялись рубить. Первые деревья пали через четверть часа и после отёски были мигом оттянуты в сторону, а к этому времени уже начали крениться следующие. Когда кто-то из рубак уставал, его сразу же сменял следующий: стук топоров не стихал ни на мгновение. Целый день лес стонал и плакал отзвуками падающих сосновых стволов, деревья рубили у самой земли, вырывая корни с помощью четверных запряжек, дыры же сразу же засыпали и утрамбовывали. Ночью поставили тысячи ламп, а верданно не замедлились ни на миг.

Сверху это должно было выглядеть как работа ошалевшей армии муравьев, выгрызающих себе дорогу между трав. Именно потому лейтенант нынче давал Фургонщикам один, много – два дня на очистку дороги через Хевен. Вот только сперва роте нужно было найти и обозначить переход, ведущий по ту сторону горы, заграждавшей им дорогу. Кроме того, как утверждал Анд’эверс, колонна слишком растянулась, на некоторых перегонах фургоны теряли контакт друг с другом, а этого хотелось бы избежать. Фургонщики намеревались использовать паузу, чтобы подтянуть тылы.

Тылы… Кеннет кисло скривился.

Тылы все еще стояли в долине Амерсен. Когда лейтенант пытался это себе представить, его охватывала мрачная веселость: только сейчас становилось понятно, насколько безумным было то, что собирались сделать верданно. За спиной их осталось более двадцати пяти миль пути, и все же каждый ярд дороги был забит тяжелыми фургонами, но долину пока что покинуло всего четыре тысячи их. Одна десятая. А ведь они еще даже не выводили на дорогу табуны подменных коней. Колонна верданно напоминала слабое щупальце, выпущенное фантастической морской тварью. Кеннет был уверен, что, даже когда они каким-то чудом выведут первые фургоны на возвышенность, все равно окрестности Кехлорена не успеют покинуть и три четверти верданнских повозок.

Безумие. Почти чарующее в своем размахе.

А он и его рота – часть этого безумия.

И что хуже, они соглашаются с аргументами Хаса и остальных, что верданно должны пробиться через Олекады как можно быстрее, поскольку вскоре в Великих Степях появится весенняя трава в достаточных количествах, чтобы зимующие над морем се-кохландийские племена отправились в ежегодный путь на север. Лиферанская возвышенность зимой оставалась почти ненаселенной, бродили по ней разве что малые группки изгоев, которые по каким-то причинам не отправились в более теплые районы Степей. Во времена своей силы верданно проводили зимы в лагерях, прикрытых от ледяных северных ветров стеною фургонов, но все равно при том держались южного края возвышенности. Но весна, лето и осень вознаграждали их за суровую зиму, даруя богатство разнотравья и выгонов для животных.

Потому, когда зазеленеют Степи, там появятся племена се-кохландийцев, в частности те, что подчинены Аманеву Красному и Ких Дару Кредо, поскольку именно эти двое Сынов Войны поделили между собою пространства, похищенные у верданно. И якобы постоянно шли между ними столкновения за ту землю. Для Фургонщиков это была добрая весть, которая давала шанс использовать противоречия между командирами Йавенира и разгромить их одного за другим. При условии, что верданно успеют добраться на место раньше кочевников.

План был амбициозным и рискованным. Потому что, если он не удастся, верданно, имея за спиной стену Олекадов, не смогут никуда отступить.

Безумие пополам с одержимостью и ноткой отчаяния. И, несмотря на это, бродя между фургонами, прислушиваясь к спокойным разговорам на странном, полном жестов языке, Кеннет не находил в этих людях ни страха, ни глупой щенячьей бравады – что было бы вполне понятно, имея в виду возраст многих из воинов. Шли они на войну, собственно, уже на ней они находились, эта дорога, это продирание сквозь леса и горы стали их первой битвой, первой проверкой решимости и отваги, и здесь было все, что война с собой несла. Ну что же, они ведь собирались сражаться за свой дом.

Получалось, что Кеннет за них слегка болел.

Идущий подле него Фенло Нур внезапно поднял ладонь с растопыренными пальцами. Рота тотчас распалась на группки, солдаты искали укрытия за камнями, страхуя друг другу спины. Оружие было уже у всех в руках.

Нур даже не вздрогнул, стоя на месте, словно статуя, а потом оглянулся на лейтенанта. Указал чуть влево, сжал кулак, подвигал им по горизонтали. Кеннет кивнул и несколькими жестами отдал приказ остальным: третья прикрывает пятую, восьмая и первая за ними.