Негоциант - Владислав Жеребьев

Когда мы выбрались, наконец, на улицу и прошествовали, именно прошествовали, в сторону центральной площади, минуло одиннадцать часов. Впереди всех шел я, как глава дома, важный чин и вообще красавец в самом соку. Гроза женщин и мелких грызунов, почти кот, только лучше. За мной с видом типичного раздолбая, засунув руки в карманы и не глядя под ноги, шлепал по лужам Зимин. Колонну замыкал сытый, довольный, щеголяющий в новом кафтане Дирек, периодически напоминающий о себе советами по прокладке нашего маршрута.

— Так скажи же мне, милый Аморис, — вспомнил я нашу утреннюю беседу. — Как же так вышло, что ты, с виду честный и работящий малый, умудрился попасть в кутузку, а затем на эшафот. Неужели так ценны были те тряпки, из-за которых разгорелся сам сыр-бор?

— Не то чтобы ценны, — пожал плечами Дирек и, разбежавшись, перепрыгнул через особенно глубокую, по его мнению, лужу. — Все дело в том, что подряды на особо редкие ткани даются только под личную роспись главы гильдии, да и то каждый метр уже расписан на изготовление сюртуков, кафтанов и жилеток, а за них вперед уплачено. С тех пор, когда вы, господа негоцианты, повезли свои редкие товары, цены на местную мануфактуру упали, но, видимо, ваши потолковали с нашими, и решено было особо рынок-то диковинками не заполонять. В первую голову это было выгодно местным мастеровым.

— Искусственные заградительные барьеры? — предположил я.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — смутился Аморис, — но сделано было это специально, чтобы ткани местные не обесценились, а потом еще и в цене подросли. С другой стороны, сами господа негоцианты, ввозя редкий товар, вполне могли поднимать ценник хоть до потолка. Спрос на диковинки есть и будет всегда. Есть, конечно, некоторые вещи, которые можно купить на стороне, но в основной своей массе в круг как посредники вклиниваются гильдийцы, и купить иномирную ткань или сработать из нее сюртук в обход них попросту невозможно.

— Все равно не понимаю, — покачал головой Зимин. — Из-за тряпки человека под монастырь подводить.

— Обычный, дерюжный сюртук, скажем, — продолжил Аморис, — стоит три полновесных серебряных, в то время как парчовый — три золотых. В противовес этому добрый конь, чтобы и пахать, и сеять, и хозяина по красным дням на ярмарки возить, обойдется в пятьдесят. Но если, скажем, сопоставить сюртук или портки из иномирного сукна, то костюмчик такой потянет на сто, а то и сто пятьдесят золотых, не меньше. Прибавим, что простой, бедный люд покупать эту роскошь ни в какую не будет, добавляем золоченые пуговицы и кружева — и вот у вас костюм, равный в цене четырем лошадкам, или, скажем, двум дойным коровам. Деньги, я бы отметил, небывалые.

— Ну, — кивнул я. — Ты продолжай, безумно интересно.

— Ну, так вот, — глаза Дирека горели, щеки пылали алым, сразу видно, мы со Славиком затронули интересующую его тему, — стоит, значит, сюртук с портками двести полновесных золотых. Двести золотых — это годовое жалованье городского стражника, или прибыток вольного торговца за пару месяцев. Была бы у меня такая куча денег, завел бы себе мастерскую. Вы думаете, почему сумму такую за мое помилование заломили? Чтоб дураков не нашлось против судей идти. Три тысячи золотых деньги огромные.

— Надо бы выяснить поподробнее о ценообразовании в королевстве, — пробормотал я про себя.

— Далее, извините, господа негоцианты, отвлекся, с суммы в двести золотых церковники обязательно берут свой налог. Остается сто девяносто. Из них еще сорок золотых в гильдейскую казну, итого сто пятьдесят. Со ста пятидесяти золотых сто за товар, и по мелочи швеям, закройщикам и портным, итого с каждого такого сюртука остается хозяину двадцать золотых выручки.

— А если спереть, скажем, штуку материи и нашить из нее порток по сто золотых, то все денежки в карман идут? — поинтересовался я.

— Почти, — улыбнулся Дирек. — Тут же еще что, продать ведь надо, а в этот момент лавочник, в чьей лавке будет одежда висеть, тоже долю захочет. В любом случае, даже если со всеми поделиться, в обход официальных мытарей, денег прибавится в разы. Вот хозяин, очевидно, и решил, что вполне может заработать да денежки в мошну сложить, а я как назло и попался, и сошло бы это с рук, коли старшина гильдейский не наведался вдруг проинспектировать склад. Я уж и так и эдак, да все концы на мне сходятся, а как кинулась розыскная команда ко мне в комнату, там и нашла кусок ткани да расписку складскую. Ни того ни другого я в глаза не видел, о чем тут же и сообщил, да кто меня слушать будет? Да и потом, если здраво посудить, ну куда мне столько ткани? Хранить негде, знакомых лавочников, чтобы потом перепродать, в жизни не водилось, да если и попадется иноземная ткань в руки, стану я её поганить, кусок рвав? Да ни в жизни!

Слово за слово, за разговором я и не заметил, как за поворотом показались шпили городской ратуши, а потом и площадь, в этот день безлюдная и тихая. Вчерашняя толпа досужих зевак разошлась кто куда. Кто по домам, кто в лавки и мастерские, да и повода не было. Казнить там, то есть вешать или голову рубить в планах городской управы вроде как не было. На входе в ратушу стояли традиционные городские стражники, на этот раз без тяжелой брони, но в парадных мундирах, обшитых лентами и бантами. Поинтересовавшись целью моего визита и придирчиво осмотрев плетущегося позади, волнующегося и отчаянно трусившего Амориса, нас пропустили к секретарю.

Бюрократическими препонами нас, как ни странно, не шпыняли. Клерк за конторкой принял кругляши, сверился с толстым гроссбухом, потом с ведомостями, поданными стражниками, и за каких-то десять минут оформил две грамоты, где прописал наши имена, место пребывания и род деятельности. Другой клерк, появившийся из соседнего кабинета, заверил наши документы, обезобразив край листа сургучным слепком с оттиском львиной головы, и, пожелав доброго дня, удалился.

— Жетоны господа негоцианты могут оставить в управе, — приветливо кивнул паспортист. — Глава самолично распорядился отправить их голове воротной стражи, дабы не вводить господ негоциантов в затруднение.

— Как, сам господин глава? — ехидно поинтересовался я, помня, в каком состоянии старикан прощался накануне со всей честной компанией.

— Болеет глава, — хохотнул клерк. — Прямо с сегодняшнего утра заболел и сказал, что в конторе не появится, даже если потоп, или там звезды с неба падать начнут и при ударе в золото обращаться.

— Могу вас успокоить, уважаемый, — улыбнулся я. — Повторения подобного мероприятия в ближайшие двести лет точно не предвидится.

На том и разошлись.

Выйдя на площадь, я сунул свой паспорт во внутренний карман сюртука и огляделся. День набирал свои обороты, и активизирующаяся городская активность заставила вспомнить, что и у меня дел навалом.

— Значит, так, Дирек, — сказал я, — сейчас идем на торговую площадь, там порекомендуешь приличного оружейных дел мастера. Был у тебя вроде такой знакомый.

— Как ни быть, — ответил мастеровой. — Если Дирек Аморис что-то обещал, то сделает, комар носа не подточит.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда в путь. Как с покупками справимся, сгоняешь мухой к барону Грецки. Дом его знаешь?