Среди лучших - Элиан Тарс

сердца соперников жаждут честного боя. Намеренно сражаться вполсилы – значит обесчестить своего соперника.

– Соглашусь с вами, ваша светлость. – Московский генерал-губернатор решил вклиниться, пока беседа не переросла в открытый конфликт. – Уверен, проигравшим было бы вдвойне обиднее, если бы во время поединка их жалели. Аскольд Игоревич, поздравляю вас с выходом в полуфинал. Всем сердцем ратую за то, чтобы и в этом году Москва выиграла турнир.

– Уверяю вас, Святослав Владимирович, так и будет.

Волынский бросил на Демидова косой взгляд, затем пробежался глазами по нашей компании. И кого он там увидел? Хех, представители правящего рода великого княжества Тверского, великая княжна Казанская и, пусть и младшая, но княжна Выборгская. А тут еще и московский генерал-губернатор не встал открыто на его сторону.

– Что ж, судари, сударыни, за сим спешим откланяться, – процедил он и добавил: – Еще увидимся.

– Всенепременно, Михаил Артемович, – «добродушно» проговорила великая княгиня.

– Буду ждать нашей следующей встречи, – более искренним тоном произнес Демидов.

Волынские одарили меня взглядом, от которого не стоило ждать ничего хорошего, и молча удалились. Московский генерал-губернатор хотел еще что-то сказать, но не успел.

– Святослав Владимирович, Олеся Александровна, нам тоже уже пора, – решительно произнесла великая княгиня. – У нашего чемпиона был тяжелый день, нужно дать Аскольду восстановить силы перед боями понедельника. Ради этого я попросила его провести выходные в «Алой Мудрости». Там для его восстановления есть все условия и никто из посторонних не будет мешать этому процессу.

Во взгляде Демидова на миг ярко вспыхнуло удивление. Однако опытный политик, мгновенно понявший намек, ответил:

– Я все понимаю, Надежда Григорьевна. Аскольд Игоревич, надеюсь, никто не потревожит ваш отдых.

Глава 22

Канцлер Российской империи – Александр Борисович Годунов, в личном кабинете в резиденции боярского рода Хранителей, располагающейся на территории Кремля, принимал своего давнего соратника – боярина Михаила Артемовича Волынского.

– Миша, остынь. – Канцлер размеренно покачивал коньячный бокал, обхватив его ладонью, которая больше напоминала медвежью лапу.

– Но как, Александр Борисович? – выпалил Волынский. – Этот мерзавец покалечил моего сына! Я рад, что вы пригласили меня к себе, но я думал, что вы…

– Что я буду на твоей стороне? – приподнял кустистую бровь Годунов. – Как отец и как дед я понимаю твою горесть, Миша. Но это бойцовский турнир. От травм никто не застрахован.

– Но у Кирилла нога выглядит так, будто ее пропустили через мясорубку! – Министр вооруженных сил со стуком поставил на стол свой бокал.

– Ты побуянь мне еще тут, – холодно произнес канцлер, но затем сменил гнев на милость: – Я получил отчет, о травме Кирилла знаю. Более того, одну из наших целительниц я уже отправил к нему.

– Мм… благодарю, Александр Борисович, – опешил от приятной новости министр. Целительницы – очень редкие и чересчур своевольные дамы. И так получилось, что у рода Волынских в данный момент не было ни одной целительницы.

В то время как у Годуновых их было аж четыре.

– Не стоит, – отрезал Годунов, сделав глоток коньяка. – Так вот, отчасти я тебя понимаю. Но как канцлер поддержать твой гнев не имею права. К тому же еще до начала сегодняшних поединков у меня состоялся весьма занимательный разговор с ее светлостью великой княгиней Тверской.

Волынский попытался удержать невозмутимую маску на лице, но опытный глаз Годунова заметил, как на миг дернулись ресницы его товарища.

– Ее светлость использовала «Право срочной встречи», чтобы поговорить со мной, – убаюкивающим тоном произнес Годунов.

– Должно быть, ситуация в самом деле серьезная, раз великая княгиня решила истратить столь ценное право, – изобразил любопытство министр. Он прекрасно знал, что великокняжеские роды́ раз в год могут потребовать экстренной аудиенции с правителем империи или канцлером, а «простые» княжеские роды́ – раз в два года.

– Год кончается, Миша, – ровным тоном ответил Годунов. – И право вскоре обновится. Ее светлость поступила мудро и потому смогла вовремя поведать мне о нападении на Аскольда Игоревича Сидорова. А до нападения была попытка подкупа. Слышишь, Миша? Кто-то пытался вывести из игры участника всеимперского турнира! – пророкотал канцлер.

Министр снова сжал кулаки и решительно поднял взгляд на собеседника. Пусть оба этих мужчины были Гуру, пусть оба наделены огромной властью…

Боярин Волынский чувствовал, как его вжимает в спинку кресла тяжелый взгляд канцлера. Единственный маршал Российской империи под взглядом канцлера ощущал себя зеленым новобранцем, которого отчитывает суровый офицер.

И все же он смог сохранить достоинство. Медленно поднявшись, Волынский склонил голову перед Годуновым:

– Прошу прощения, Александр Борисович. Виноват. Признаю, это я пытался не допустить Сидорова до турнира. Но я делал это в первую очередь исходя из интересов российской аристократии. Я считаю невиданной наглостью, что простолюдин может выиграть всеимперский бойцовский турнир.

– Сядь, – прорычал Годунов, и Волынский, коротко кивнув, быстро вернулся в свое кресло. – Я… разочарован, Миша. Но благодарен, что ты не попытался обмануть меня и все рассказал сам. Что с твоим… одноглазым Мастером?

– Тайно выслал его из столицы, Александр Борисович.

– Понятно. А теперь объясни мне, Миша. Как вообще этот парень умудрился ранить твоего Мастера в бою против двух Мастеров? И как после этой стычки он смог выйти на арену и с одним покровом одолеть твоего сына? Одним ударом, между прочим.

– Не знаю, Александр Борисович, – сквозь зубы процедил министр. – Я исходил из того, что этот… выскочка – самородок-Мастер. Но слабый и плохо обученный. Два Мастера должны были без труда справиться с поставленной задачей. Но понесли потери. И все же задачу выполнили. По моим расчетам, даже после вмешательства целительницы мерзавец не смог бы на равных сражаться с Кириллом.

– На равных он и не сражался, – хмыкнул Годунов. – Миша, во сколько лет ты стал Гуру?

– В тридцать девять, Александр Борисович, – ответил министр, не показывая удивления неожиданным вопросом.

– Очень достойный результат для самородка из древнего рода, – покивал канцлер.

– Но до вас мне далеко, Александр Борисович.

– А что до меня? Я стал в тридцать два. Но что, если этот простолюдин приблизился к высшему рангу в семнадцать лет?

– Прошу прощения, Александр Борисович. Но это звучит слишком невероятно. Я могу поверить, что он… уже полноценный Мастер, а у Оболенских превосходная целительница, а может быть, в довесок к ней и какие-то неизвестные могущественные целительские артефакты. Но чтобы почти Гуру…

Годунов, внимательно наблюдавший за реакцией Волынского, вновь сделал глоток коньяка и спокойно произнес:

– Да, твой вариант более реален. Но даже полноценный Мастер в семнадцать лет без должного обучения и древней крови – вот кто настоящий самородок.

– Может быть, он чей-то непризнанный ублюдок? – внезапно озарило Волынского.

– Может быть. Но возможное присутствие в нем древней крови не отменяет уникальность юноши. Этот юноша, Миша, по праву добился участия в полуфинале всеимперского турнира. И любые посягательства на него – посягательства на