Бой вечен - Александр Афанасьев

А у меня будут проблемы с моей дворянской честью. Потому что дворянин – не должен оставлять попавшую в беду женщину. Пусть даже, как я подозреваю – связанную с британской разведкой.

Каир я знал плохо – но все же кое-что знал, потому что вероятные ТВД мы изучали плотно. Это город, в котором на тот момент, когда я сдавал зачет по ТВД, проживало двенадцать миллионов человек, а сейчас – как бы и не двадцать. Британцы, уходя, оставили здесь военную диктатуру фельдмаршала Амера, с тех пор одного фельдмаршала сменял другой, и в стране продолжало действовать чрезвычайное положение. В стране свирепствовали «братья-мусульмане» – агрессивное исламистское общество, которое в России было объявлено вне закона. Восемьдесят процентов населения страны здесь – мусульмане-сунниты, в основном радикальные, только двадцать – атеисты (в основном в армии) и христиане – копты. На побережье – курортные города были огорожены стеной, в крупных городах, как например в Каире, тоже были стены, отделяющие бедные районы от богатых. Весь харам сосредотачивался в богатых районах, в бедных тебя могли убить просто за западную одежду и белый цвет кожи. Сейчас мы двигались по одной из улиц богатого района и, как я подозревал, – направлялись в бедный. Конечно, существуют блокпосты, которые им никогда не пройти – но, черт меня дери, если между бедными и богатыми районами не существует подземных ходов…

Машина показала сигнал поворота – сворачивает на второстепенную улицу.

Единственный шанс. Ирландский опыт – таким образом, мы поступали в Ирландии, когда надо было остановить захваченную террористами машину. Сейчас – ну!

Моя «Альфа» резко ускорилась – слава итальянским моторам! – догнала «Фиат» и ударила его зад с отвратительным жестяным звуком. С хрустом разлетелись стоп-сигналы на их машине и фонари на моей. Меня бросило вперед. Подушка безопасности тут была – но на прокатных машинах она, конечно же, была отключена.

И так даже лучше…

Крис только сейчас начала понимать, во что она вляпалась…

Жандарм лапал ее и пускал слюни, от него омерзительно пахло. Она попыталась оттолкнуть его – и получила удар под ложечку. Хороший удар, отработанный. Местные жандармы такие удары знают хорошо, потому что им часто приходится иметь дело с демонстрантами и протестующими. В машине играла какая-то музыка – восточная, тягучая. Тот, что сидел впереди, говорил по телефону, его голос – был похож на голос макаки в вашингтонском зоопарке, куда она ходила с отцом, когда ей было тринадцать…

Она решила изменить тактику… хотя от осознания того, на что ей предстояло пойти, ее чуть не вывернуло наизнанку. В САСШ – были очень популярны курсы самообороны женщин от насильников. Даже по телевизору показывали, что делать женщине, если на нее напал маньяк. Одно из самых уязвимых мест мужчины – это половые органы, и если до них добраться…

Она притворилась, что не против, погладила жандарма… форма была колючей, сделанной из верблюжьей шерсти. Жандарм выпучил глаза и тут – кто-то сильно ударил машину сзади, так что ее бросило вперед, на переднее сиденье…

Жандарма звали Ибадулла, ему было двадцать шесть лет, и у него за это время не было ни одной женщины. Нет… шармуты[58]были, но настоящей женщины, по любви – не было никогда. В Египте это сложно: если ты хочешь женщину, то надо собирать деньги на выкуп. А это немало… хорошая женщина стоит столько, сколько стоит квартира, обычная – как стадо скота на базаре. Ему, с его зарплатой – пока и мечтать не стоило. Конечно… все считали, что они неплохо живут, потому что они обирали лавочников и таксистов… вот только из десяти собранных таким образом динаров девять он обязан был отдать своему командиру. Попробуй не отдай! В лучшем случае вышибут из полиции. В худшем – объявят исламистом и расстреляют. Или повесят. И что тогда делать его семье? Отец заложил свой дом, чтобы набрать деньги на взятку, которую должен был дать каждый, кто хочет быть полицейским. И как он посмотрит ему в глаза, если скажет, что его выгнали из полиции?

Поэтому он делал то, что ему приказывали. Приказывали вымогать взятки – вымогал. Приказывали избивать – избивал. Приказывали расстреливать – расстреливал.

Но чем больше он это делал – тем больше в нем копилось ненависти.

Он ненавидел всех, начиная с собственного начальника. Лысоватый, с усами, которые в Египте называли «фельдмаршальскими», бригадир одиннадцатой полицейской бригады Аби был настолько жаден, что это было даже смешно. Он купил себе двух жен, но, как и все мужчины, ходил налево. Правда, пользовался услугами шармута-хаволь[59], потому что это в два раза дешевле. Когда он хотел поесть – он никогда не заказывал обед в здании полицейского участка. Он всегда выходил и шел чуть ли не полкилометра в заведение, владелец которого кормил его бесплатно, потому что содержал бордель с шармутами-хаволь и откупался от полиции тем, что позволял бесплатно обслуживаться и в харчевне, и в борделе. У него можно было занять денег – но только под процент, он никогда и никому не давал деньги просто так. Наконец, если все полицейские бригадиры ездили на внедорожниках – он ездил на машине цвета такси, но без шашечек. Это потому, что такую машину конфисковали у кого-то из таксистов, самого таксиста (перевозил наркотики) избили до смерти на допросе – и бригадир забрал машину себе. На ней и ездил – уже второй год…

Совершенно другим был мулла Хафизулла, через которого он и вступил в братство. Ему приносили закят – но он жил в скромной однокомнатной квартирке, рядом с которой, в трехкомнатной квартирке, была подпольная молельня и нелегальная точка «братьев-мусульман». У него не было машины, у него не было дома, у него вообще ничего не было, кроме того, что нужно, чтобы жить и молиться Аллаху. Когда Ибадулла пришел и спросил – а должен ли он платить закят с того, что отбирает у лавочников и таксистов, – мулла покачал головой и ответил: нет, Ибадулла, ты не должен платить закят с этих денег. Ты отобрал эти деньги у правоверных, такие деньги не будут угодны Аллаху и любому из тех, кто их держит в руках – они пойдут только во вред. Но если хочешь, – добавил Мулла, – ты можешь внести закят не нечистыми деньгами.

Ибадулла удивился и спросил – а как это. Мулла объяснил.

Так Ибадулла вступил в боевое подразделение «братьев-мусульман» и стал террористом. А через несколько месяцев после того, как походил в подпольное медресе – он стал и исламским экстремистом.

Мулла все говорил правильно. Все зло – от белых. Эти белые пришли в Египет и стали совращать правоверных. Эти белые поставили в Египте тагута, который правит не по законам шариата, а по законам белых. Эти белые сделали так, что один египтянин избивает, мучает и убивает других египтян. Эти белые приносят в страну разврат, лежат голыми на пляжах, привлекая Сатану, делают из египетских мужчин шармут-хаволь. Все это – от белых.

Мулла учил, что настанет час и господство белых рухнет. Воинство Аллаха пойдет по земле и принесет заблудшим правду на лезвии меча. Они отомстят за вековое унижение мусульман и не опустят мечи, пока на земле не останется ни одного уголка, где не воссиял бы свет Истинной веры и где люди поклонялись бы Аллаху, а не тагуту и написанным им законам. Мулла говорил, что они возьмут себе все имущество неверных и разделят по справедливости, то есть – всем поровну. И они возьмут всех белых женщин и тоже разделят их поровну. И каждому из воинов пророка достанется по одной, а может быть, и больше. А кто на этом пути падет от рук неверных – тот шахид и ему рай. И там его дожидаются семьдесят две девственницы и юные отроки с едва прикрытыми чреслами.