Алиенист - Калеб Карр

И когда март сменился апрелем, это произошло. В 1:45 ночи субботы я дремал в бабушкином доме со вторым томом «Принципов» профессора Джеймса, довольно неудобно разместившимся на моем лице. Днем в № 808 по Бродвею я было предпринял благородную попытку уловить соображения Джеймса насчет «Необходимых истин и воздействия жизненного опыта», но меня отвлекло явление Стиви Таггерта, который выдрал из позднего городского выпуска «Геральда» список заездов на новом ипподроме «Акведук», что на Лонг-Айленде, и теперь желал получить от меня совет касательно гандикапа. Последнее время я пользовал Стиви гонцом к своему букмекеру (без ведома Крайцлера, разумеется), и мальчик быстро пристрастился к этому королевскому спорту. Я убедил его не ставить собственные деньги, пока он не начнет соображать, что делает, однако с его прошлым долго он не продержался. Как бы там ни было, когда посреди ночи раздался телефонный звонок, я пребывал в глубоком сне, вызванном продолжительным и трудным чтением. С первым же звонком я вскочил на ноги и запустил томом «Принципов» в стену. Телефон лязгнул снова, когда я уже натягивал халат, а к третьему звонку я успел вылететь в коридор и схватил трубку.

– Чистый лист, – сонно пробормотал я, полагая, что звонит Сара.

Так оно и было.

– Прости, не поняла? – ответила она.

– Что мы обсуждали сегодня днем? – спросил я, протирая глаза. – Является ли наше сознание при рождении чистым листом, или мы появляемся на свет с врожденными знаниями о чем-то? Я ставлю на чистый лист.

– Джон, помолчи немного. – В ее голосе звенела тревога. – Это случилось.

Я тут же проснулся.

– Где?

– Кэсл-Гарден. Бэттери. Айзексоны уже собрали камеру и все: принадлежности. Им надо приехать до нас, чтобы можно было отпустить офицера, оказавшегося там первым. Там сейчас Теодор, следит, чтобы все прошло гладко. Я уже позвонила доктору Крайцлеру.

– Умница.

– Джон?…

– Да?

– Я просто ни разу… То есть я одна, кто никогда… это действительно так ужасно?

Что я мог ей ответить? Подойдем практично.

– Тебе понадобится нашатырь. Но попробуй ничего не бояться. Мы все будем рядом. Возьми кэб и заедь за мной. Поедем вместе.

Я услышал, как она глубоко вздохнула.

– Хорошо, Джон.

Один и тот же внешний объект может наводить на мысль о любой из множества реальностей, с ним ассоциирующихся, – ибо в превратностях нашего внешнего опыта мы обречены постоянно встречать один и тот же предмет в различных окружениях.

Уильям Джеймс. «Принципы психологии»

Что бы ни считал я правильным, оно оказывалось плохим

для остальных;

то, что казалось плохим для меня,

вызывало симпатию у других.

Где бы я ни оказался, там начиналась вражда,

и куда бы я ни пришел, меня встречали неприязнью;

и если я искал счастья, то лишь затем, чтобы обрести

страдания; так что мне ничего не оставалось – лишь назвать себя

«Горемыкой»:

Горе – это все, что у меня есть.

Вагнер. «Валькирия»

К тому времени, когда экипаж Сары достиг Вашингтон-сквер, она уже избавилась от большинства страхов, которые сменила суровая решимость. Выглядела моя приятельница довольно рассеянно – я задал ей несколько глупых вопросов, пока наша коляска грохотала но брусчатке Бродвея, но Сара смотрела прямо перед собой, невозмутимо сосредоточившись – на чем? Она не ответила, а самостоятельно определить я не решался. Я подозревал, что она поглощена своим, как ей казалось, жизненным предназначением, а именно: доказать, что женщина способна стать хорошим и действенным офицером полиции. Зрелища, подобные тому, что ожидало нас сегодня, грозили стать обязательной частью ее профессиональных обязанностей, если мечте ее предстояло осуществиться, и она это знала. Поддаться характерному для ее пола малодушию было бы вдвойне непростительно и невыносимо, поскольку сие означало бы нечто намного превосходящее личную неспособность вынести кровавую картину. Так что пока Сара уставилась на круп нашей лошади и, скупо роняя слова, прикладывала все мысленные усилия к тому, чтобы по прибытии на место не уступить бывалым детективам.

Все это, между тем, контрастировало с моими собственными попытками разрядить напряжение непринужденной болтовней. К тому времени, как мы добрались до Принс-стрит, я устал от собственного нервического голоса, а на Брум уже готов был сдаться, променяв свои жалкие попытки установить хоть какой-нибудь контакт – на лицезрение проституток и их клиентов, выходящих из концерт-холлов. На углу я увидал норвежского матроса: тот был настолько пьян, что слюни потоком текли на его форму, а две танцовщицы бережно поддерживали его, в то время как третья безнаказанно обшаривала его карманы. Обычное дело, но в ту ночь эта картина почему-то мне запомнилась.

– Сара, – спросил я, когда мы пересекли Канал-стрит и потряслись в сторону Городской ратуши. – А ты когда-нибудь бывала в «Мануфактуре Шаня»?

– Нет, – быстро ответила она, и выдох ее обернулся паром в морозном воздухе. После жестоких мартовских морозов апрель, как и всегда в Нью-Йорке, почти не обещал передышки.

Не слишком-то удачная завязка беседы, но я продолжал:

– Обычная шлюха, просто работающая в доме терпимости, знает больше способов растрясти клиента, чем я смогу перечислить, а дети из таких мест, как «Мануфактура» и «Парез-Холл», ни в чем по этой части не уступают взрослым. Что если наш человек – один из этих клиентов? Может, его столько раз надували, что он решил выйти из игры и выставить собственный счет? Теория, кстати, всерьез рассматривалась по отношению к убийствам Потрошителя.

Сара поправила тяжелую полость у нас на коленях с таким видом, который я бы не назвал заинтересованным.

– Я полагаю, Джон, что это возможно. Почему ты сейчас об этом думаешь?

Я повернулся к ней:

– Все эти три года после убийства Цвейгов и до нашего первого январского тела – что если не было никаких спрятанных и до сих пор не найденных тел? Что если мы ошибались с этой теорией? Что если он не совершал никаких преступлений в Нью-Йорке – просто потому, что его здесь не было?

– Не было? – уже заинтересованно переспросила Сара. – Ты имеешь в виду, был в отъезде? Уезжал из города?

– Что если ему пришлось? К примеру, он моряк. Половина клиентов «Мануфактуры», да и у Эллисона – сплошь моряки. Будь он постоянным клиентом, он мог бы не вызывать подозрений – и даже знать мальчиков лично.

Сара обдумала мои слова и кивнула.

– Неплохо, Джон. И так он бы действительно приходил и уходил незамеченным. Посмотрим, что остальные на это скажут, когда мы… – ее голое дрогнул, и она отвернулась, – … когда мы приедем. – И в салоне тишина воцарилась снова.