Начало звёздного пути - Александр Санфиров

Княгиня наблюдала за своей подругой с невозмутимым лицом, но в душе у нее скребли кошки.

«Боже мой, что делает с нами время, – думала она, – как меняет человека недостаток средств. Разве Ниночка раньше была такой. Сейчас ведь начнет напрашиваться с визитом к Катюше. Нет, надо этот разговор прекращать».

Она позвала прислугу и попросила подать десерт.

– Ох, дорогие мои, прошу вас немного помолчать и попробовать десерт. Я совершенно недавно узнала его, от одного знакомого, только что приехавшего из Мадрида, он такой специфически испанский! Вы будете просто в восторге.

На несколько минут за столом воцарилось молчание, затем, когда десерт, действительно оказавшийся очень вкусным, подходил к концу, княгиня сказала:

– Катенька, ты иди, пожалуйста, в библиотеку, почитай книгу, что я тебе показала, а мы немного позлословим с Ниночкой.

Когда Катенька закрыла за собой двери, Голицына раздраженно воскликнула:

– Нина, это переходит все границы, ты явно не хотела понимать моих намеков, это просто моветон с твоей стороны.

Но ее подруга только усмехнулась:

– Оставь, дорогая, этот тон, он совсем тебе не идет. Я уже поняла, что ты не хочешь, чтобы я ближе познакомилась с этой семьей. Но ты не можешь держать монополию на все мои знакомства, если я захочу, то без труда это сделаю и без тебя. А еще мне кажется, что твое объяснение причин, по которым ты пригласила эту девочку, очень натянуто, и ты что-то задумала.

«Вот так, – подумала Евдокия Ивановна, – в кои веки скажешь правду, а тебе совершенно не верят. Если бы придумала что-нибудь другое, поверили бы сразу».

– Знаешь, дорогая, я не собираюсь оправдываться перед тобой, что хочу, то и делаю.

Нинель Александровна хитро улыбнулась.

– Дуся, мы так давно знакомы, признайся, ты хочешь с помощью этой девочки восстановить испорченные отношения с Шеховским?

Княгиня начала говорить:

– Как ты можешь… – и осеклась.

«А ведь действительно, Ниночка права, началом всему послужили именно такие мысли, и только Катенькины таланты свернули меня в другую сторону», – подумала она.

– Ниночка, давай оставим эти проблемы, – сказала княгиня и отдала распоряжения неслышно возникшему лакею:

– Антуан, будь любезен, бутылку мадеры нам подай.

Через мгновение на столе появилась открытая бутылка вина и два фужера, в которые Антуан опытной рукой налил янтарный напиток.

– Вот попробуй, дорогая, это вино не подделка, которую можно купить в наших лавках, – сообщила Голицына, – эту партию я сама закупила у португальского купца в Париже, а сейчас можем под него закончить наш десерт.

Разговор свернул у женщин на домашние проблемы, плохое здоровье Ниночкиной внучки, и через час княгиня проводила до дверей слегка подвыпившую гостью.

Затем она поднялась в библиотеку, где в кресле сидела Катенька и внимательно читала учебник математики.

«Однако, действительно, девушка влюбилась, – решила Евдокия Ивановна, – по крайней мере, в этом возрасте эта наука меня еще не увлекала».

– Катя, тебе не надоело, ты, наверно, меня заждалась? – спросила она девушку.

– Нет, нисколько, мне было интересно, я и не подозревала, что можно увлечься цифрами, – ответила та.

– Скажи, Катюша, – вкрадчиво начала княгиня, – когда ты упала в обморок, ты испугалась за Николая Андреевича?

Катенька запунцовела.

– Да, – чуть слышно сказала она, – очень испугалась, а это плохо? Ведь он теперь сын князя, и мне не стыдно им увлечься.

Голицына, которая никогда не видела Николку, но прекрасно помнила князя в молодости, не удивилась такому признанию, в свое время Шеховской сразил своим блистательным видом немало сердец. И если его сын пошел в него, то этих сердец будет немало и у него.

Вскоре Катенька засобиралась домой, они договорились о следующей встрече и расстались. Катенька уехала на новеньких резных санках, закутанная в меха. А Голицына, вздохнув, пошла заниматься дальнейшими делами, которых с ее неугомонным характером было множество.

Когда Катенька приехала домой, то думала, что сильно припозднилась и что папенька будет ругаться. Но оказалось, что Ильи Игнатьевича до сих пор нет. Из-за чего Фекла находилась в расстроенных чувствах и даже не обратила внимания на Катенькин приезд.

«Ну что же, тем лучше», – подумала девушка и, раздевшись с помощью горничной, быстро исчезла в своей комнате.

Уже было совсем поздно, когда дверь подъезда загромыхала. Дворник, ринувшийся ее открывать, чуть не получил в глаз от пьяного в дым помещика.

– Ты что, ик… твою мать, ик… двери хозяину не открываешь, ик… сейчас схлопочешь по морде у меня, – грозно, как ему казалось, говорил он.

Дворник радостно осклабился.

– Ваше благородие, ну наконец-то вы как надо отдохнули, а то мы все печалились, что скука вас одолела.

– Ты что там несешь… ик! – уже не с такой силой прозвучали слова Вершинина. – Где Фекла, почему не встречает? Я тут вас всех на три щепки расколю, смотрите, у меня не забалуете!

– Да здесь я, здесь, Илюша! – выскочила уже в ночной одежде Фекла с накинутым на плечи халатом. – Садись, милый. Сейчас сапожки снимем, вот так хорошо, а сейчас вторую ногу давай.

Сняв с него сапоги, она уже совершенно другим тоном обратилась к дворнику и кучеру:

– Так, вы, двое, быстро барина отнесли в опочивальню. Ты, Варька, – обратилась она к служанке, – быстро тут все прибери. И одежу всю вычисти, а то видишь, вся в снегу и грязи изгваздана, и смотри спать не ложись, пока все не сделаешь, вскорости приду, проверю.

Она пошла в спальню, чтобы проконтролировать, как там дела. Но принесенный в опочивальню и уложенный в кровать барин неожиданно вернулся к жизни.

Уже раздетый, в шлафроке, с сеткой на голове он потребовал себе гитару и срывающимся голосом пел романсы своей молодости, признавался Фекле в любви, ругая себя, что не нашел смелости взять ее в жены.

Фекла, которая слышала это далеко не в первый раз, сидела рядом, гладила его по голове и, конечно, говорила, что лучшего мужчины не видела в жизни, что, собственно, было истинной правдой.

– А ты знаешь, мы ведь с Шеховским сговорились, я Катьку за его Николку отдам, – неожиданно почти трезвым голосом сказал Вершинин.

Фекла, услышав такое, непроизвольно ахнула.

– Ну что ахаешь! – рассердился помещик. – Я что, за нищету ее выдаю, парень богат, красив, у государя на слуху, да и Катька к нему неровно дышит. Все одно к одному и получается. Да и титул у нее будет, у меня вот титула не было никогда.

Он выпустил из рук гитару, и та, загремев, упала на пол.

– Вот видишь, из-за тебя даже гитару уронил, – сказал он Фекле, улегся на кровать и захрапел.