Серьги с алмазными бантами - Марта Таро

Стук в фальшивую стену, бывшую на самом деле раздвижной панелью, испугал Франсуазу. Она на цыпочках подошла к панели и прижала к ней ухо.

– Это я, мадам, – прошептала в щель доверенная горничная.

Франсуаза щёлкнула задвижкой и чуть сдвинула панель в сторону.

– Чего тебе?

– Там русский пришёл, в такой, знаете ли, синей форме. Все казаки в ней ходят. Русский попросил доложить о себе хозяйке. Мадам Мари-Элен сейчас его принимает, – Горничная запнулась, но потом добавила: – Вместе с виконтом де Ментоном.

Неизвестно какая новость оказалась хуже. Франсуаза не боялась за дочь: русским предъявлять Мари-Элен было нечего – подумаешь, двоемужество! Считала первого мужа погибшим, а себя – вдовой, и вдруг в России случайно его встретила… Франсуаза заставила дочь выучить все эти отговорки наизусть и всегда настаивать на том, что первый муж её оболгал. К тому же Мари-Элен по документам считалась дочерью её покойной сёстры Анн-Мари Бельской, а к Франсуазе Триоле не имела прямого отношения. Нужно просто рассказать всё это пришедшему в дом казаку. Зачем тащить на эту встречу де Ментона?

– Виконт давно в доме? – спросила Франсуаза.

Горничная стыдливо отвела глаза.

– Он не ночует, – отозвалась она.

Все слуги знали о ненависти Франсуазы к любовнику дочери и старались не попадать под горячую руку – скрывали визиты де Ментона от хозяйки. Но сегодня горничная не решилась на обман.

– Я не о том спросила, – прошипела Франсуаза. – Виконт находился в доме до того, как пришёл этот казак?

– Да, приехал за полчаса.

– Передай моей дочери, чтобы она выпроводила и казака, и виконта, а потом пришла сюда.

Горничная побожилась исполнить всё в точности и ушла, а Франсуаза задвинула панель и села за свой стол.

Время тянулось бесконечно долго. Сколько можно отвечать на вопросы?! Ничего не знаю, ничего не видела! Вот и все ответы… Франсуаза принялась мерить шагами своё крохотное убежище. Да куда же, чёрт возьми, провалилась Мари-Элен?!

Дочь появилась только через два часа.

– Господи, да почему же так долго?! – вскричала Франсуаза. – О чём можно столько времени говорить с врагом?

– Нет, тот русский давно ушёл, мне пришлось выслушивать претензии де Ментона, что из-за нас теперь пострадает его карьера.

– Да при чём здесь он?

– Этот русский, он назвался поручиком Щегловым, утверждал, что мой муж оговорил меня, показав, будто фальшивую ассигнацию дала ему я, а потом Щеглов заявил Виктору, что тот сам стоял во главе шайки по сбыту фальшивых денег, раз его хорошо помнят в посольстве Петербурга.

– Да и чёрт с ним, с твоим Виктором, если он сдохнет, я горевать не стану. – Франсуазе захотелось сплюнуть на пол, но в присутствии дочери она сдержалась, а потом перевела разговор: – Я помню этого Щеглова. Он был помощником генерал-губернатора. Расскажи-ка мне, что он ещё говорил.

– Говорил, что я – преступница…

– А ты? – перебила Франсуаза. – Повторила то, чему я тебя учила?

– Я всё так и рассказала: что ничего не знала о муже, поэтому вышла за Черкасского, а в России случайно встретила первого мужа и, вернувшись во Францию, уведомила власти о недействительности второго брака.

– А он?..

– Спросил, почему же я не сказала этого князю Василию в России, а сбежала от него.

К этому вопросу Франсуаза дочь не подготовила.

– Ну и?.. – безнадежно спросила она.

– Виктор сказал, что документы передали князю Василию при встрече, когда он приезжал в Париж, а я подтвердила, что так и было и что я выгнала Черкасского, и тот уехал в Англию.

Баронесса всегда знала, что там, где появляется де Ментон, жди беды. Уже шестнадцать лет боролась Франсуаза с этой голубоглазой чумой и всегда проигрывала. Это уже давно стало традицией, оставалось лишь принять факты такими, как они есть.

– Значит, вы рассказали русским, где искать князя Василия? – переспросила Франсуаза.

– А что мне ещё оставалось делать? – принялась оправдываться Мари-Элен. Выглядело это жалко и безмерно раздражало Франсуазу.

– Заткнись, – оборвала она дочь и взяла со стола запечатанный конверт. – Лучше сделай хоть что-то полезное: отправь это письмо немедленно!

Мари-Элен прочла адрес и скривилась:

– Зачем ты ему пишешь? Договорились же больше не вспоминать об этом старике.

Если бы дочь знала, что Франсуаза собирается заменить ей одного старого мужа на другого, то забилась бы в истерике. Но сейчас это было явно не ко времени, и Франсуаза приказала:

– Делай то, что говорит мать! Ты со своим Ментоном уже и так наломала дров… Отправь конверт с нарочным. Письмо завтра же должно оказаться в Кале, и смотри, как только князь Василий появится здесь, приведёшь его ко мне. Хоть днём, хоть ночью!

День выдался жарким, и все ополченцы попрятались в тени деревьев, благо что природа это позволяла – лагерь егерского полка разбили на краю леса Фонтенбло. Полковник Ромодановский отверг предложение квартирмейстеров поселить его на соседней мызе и жил в просторной палатке, поставленной в центре лагеря. За Данилой Михайловичем в обозе всегда следовали складная кровать, стол и табурет, на мызе ополченцы раздобыли ему пару тонконогих кресел с обивкой в палевый цветочек, и палатка командира полка сейчас выглядела на удивление уютно.

Сам князь сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, а напротив него на табурете устроился поручик Щеглов. Выражение лица Ромодановского можно было счесть весьма скептическим, и его адъютант уже понял, что легко добиться желаемого ему не удастся, но тем не менее отступать поручик не собирался. На скептический взгляд командира Щеглов ответил ясным и твёрдым, да только Данила Михайлович с подозрительным спокойствием осведомился:

– Одного я не пойму, зачем ты вообще потащился к этой Мари-Элен, если поехал в Париж повидаться с Алексеем Черкасским?

– Я с ним встретился, и мы обменялись сведениями. Он не знал о том, что мы разоблачили шайку, интриговавшую против его семьи. Я рассказал Алексею Николаевичу о Франсуазе Триоле и её дочери, о том, что мы арестовали её супруга. Князь даже не подозревал, что его собственный поверенный Штерн помог нам, опознав драгоценности, найденные в тайнике у француза. Зато у Черкасского имелись другие новости: он получил письмо от тётки. Графиня Апраксина выяснила, что княжна Елена доехала лишь до подмосковного имения, там заболела, а когда выздоровела, её увёз с собой французский полковник. Князь Алексей теперь ходит по госпиталям, всё расспрашивает раненых, пытаясь найти следы этого полковника. Я пообещал ему помощь, но сначала должен был закончить собственное дело.

Когда Щеглов впадал в такое «упёртое» настроение, на подбородке у него проступала заметная ямка, которой при благодушном или спокойном расположении духа не было. Сейчас она чётко выделялась на выставленном вперёд подбородке, и губернатор, вздохнув, начал всё сначала: