Прощание на Поцелуевом мосту - Екатерина Островская

– Погодите, – остановила рассказчика Вера. – Он сказал вам… То есть проблемы с речью он преодолел?

– Почти, – ответил Алексеев. – С Федей долгие годы занимались логопеды, дефектологи, но успеха было немного. Но к выпускному классу он стал говорить нормально. Только все равно больше молчал и слушал, а речь стала чистой, и будто бы с легким акцентом, то есть не акцентом, а…

– Это была речь человека, который пытается правильно произнести каждое слово, – подсказала Вера.

– Именно так. Федя взвешивал каждое слово и казался спокойным и рассудительным. Он таким и был. Кстати, когда восстановилась речь, я понял, что и с головой у него все нормально. Или почти все. Меня немного настораживало другое – он был предан мне не по-человечески, а как… Простите, но как собака, для которой существует один хозяин и нет других законов, кроме слова хозяина. И когда он услышал от меня, что надо как-то порядок навести на трассе, сказал: «Я это сделаю».

Он замолчал и посмотрел на слушателей:

– Не утомил?

– Нет, с интересом слушаем, – ответил Евдокимов.

Генерал Алексеев вздохнул и продолжил:

– Сам не знаю, почему я не остановил его тогда. Сказал только: «Будь осторожен». Вы не можете представить, но тогда все было иное: страна рушилась, всеобщий дефицит, кем-то спланированный, кооператоры, «челноки», бандиты… Ведомство мое было в полной растерянности, а кто-то пошел в услужение новой силе. Я не стал останавливать Федю. Вот так он стал убийцей. Не знаю, что он испытывал, убивая бандитов, скорее всего, ничего. Работа как работа. Он считал, что помогает людям… Хотя до людей ему не было никакого дела. Он помогал мне и был рад оказаться нужным. Он в одиночку навел порядок. Может, и не в одиночку, но мне о его помощниках ничего не известно. Знаю только, что среди водителей он сам выбрал бригадиров, которые собирали плату за проезд в том размере, который, по мнению Феди, устроил бы государство, если бы оно занималось всем этим. Сначала он отправлял переводы куда-то…

– Как герой фильма «Берегись автомобиля»? – усмехнулся Евдокимов.

– Именно так, но потом понял бесперспективность этой затеи. Руководители детских домов и домов престарелых вдруг стали покупать себе «Мерседесы» и коттеджи. Федя перестал заниматься благотворительностью, начал копить. Он открывал счета, складывал наличность где-то. Ну вы помните то время… Верочка едва ли. Но вы, товарищ полковник, застали те времена?

– Пацаном был, но помню прекрасно.

– Так вот, – продолжил Алексеев, – я думаю, он скопил многие и многие миллионы рублей, которые в один момент сгорели. Ведь какая инфляция была. Тот же доллар, на черном рынке стоящий десятку, стал стоить шесть тысяч уже официально. Но Федю это не волновало. Какие-то остатки своих накоплений он сохранил и принес мне. Принес валюту, которая у него была, правда, не в таких количествах, как рубли. Я разделил с ним эти деньги. Потом меня перевели в Питер, а он остался в Белоруссии. Я приезжал к нему часто. Мы ходили на рыбалку, на охоту, но охотиться он не любил, ему жалко было убивать животных. Федя менялся, становился другим, стал даже мудрым каким-то. Он никогда не распространялся на общие темы, но, когда я интересовался его мнением по какому-нибудь вопросу, отвечал не только точно, но и в двух словах объяснял свой ответ. Я неожиданно узнал, что он пристрастился к чтению, покупает книги. И меня поразили его предпочтения: Диккенс, Ремарк, Иммануил Кант, Джеральд Даррел… Потом он выучил английский и смог общаться на нем весьма сносно, польский он тоже знал немного, белорусский в совершенстве.

– Это все чрезвычайно интересно, – перебила Вера. – Но нам бы хотелось узнать что-либо конкретное об убийстве Иноземцева.

– Конечно, – кивнул генерал. – Я расскажу. Год назад, когда я лег на обследование, мне сразу поставили диагноз и сказали, что жить осталось год или год с небольшим. Я решил этот год прожить с пользой для общества.

– То есть вы посчитали убийство Иноземцева благом для общества?

– Убийство благом быть не может. Разве что убийство диктатора, каковым Иноземцев, конечно, не являлся. Но вреда он принес немало, а мог бы принести еще больше. И я принял решение…

– Простите, но я не верю, – усмехнулась Вера. – Вы могли организовать это преступление, могли найти исполнителей. Могли попросить вашего друга-эксперта, чтобы он договорился со своими коллегами…

– Совершенно верно.

– Но вы не заказчик. В деле задействованы крупные суммы, которыми вы не располагали.

– Но вы же не можете говорить об этом с уверенностью, – возразил генерал.

– Могу. Мне известны ваши доходы и ваши траты. На что вы тратили деньги, тоже известно. На дочь-вдову и внуков.

Алексеев посмотрел в окно, потом кивнул.

– Мне осталось совсем немного, – наконец произнес он. – Врачи говорят, это может наступить в любой момент.

– Нам они тоже это сказали, – подтвердил Евдокимов. – Но неужели вы собираетесь унести эту тайну с собой? Оскара, то есть Федора, больше нет. Кстати, а почему он назвался Оскаром?

– Так Федю называли дома, когда он был совсем маленьким. Мои родители смотрели старый фильм по телевизору. Фильм так и назывался: «Оскар». Там еще играл популярный французский комик Луи де Фюнес. И вдруг мои родители заметили, что малыш внимательно следит за экраном. А до этого он не реагировал ни на какой фильм. А тут оторваться не мог. Смотрел и смеялся. Потом уже, когда окликали Федю, говорили «Оскар!», он начинал смеяться и размахивать ручонками. Прозвище приклеилось и нравилось ему. Я даже, когда звонил ему в Белоруссию, говорил всегда: «Привет, Оскар!»

– Так кто заказчик, который дал вам деньги на организацию? – спросила Вера Бережная.

– Анонимный источник. Мне позвонили, сказали, что знают о моей болезни, знают, что моя дочь после гибели мужа немного не в себе, внуки, которые еще пацаны, в сущности, заботятся о ней, а повзрослеют они, заведут собственные семьи, кто будет за ней следить? А состояние депрессии, в котором она находится, обычно сменяется состоянием глубокой депрессии. Короче, мне предложили пять миллионов долларов. Если честно, то колебался я недолго. Будь это не Иноземцев, а другой, отказался бы. Но я знаю про него многое такое, что жалости к нему у меня никакой. Вызвал Федю. Рассказал ему обо всем, он, естественно, сразу согласился. Я связался с заказчиком.

– Телефонный номер у вас сохранился?

– Сохранился, только уже его нет. То есть цифры есть, но абонента там нет и не было никогда. В общем, получил я всю сумму полностью, все пять миллионов. Показал Федору, спросил, сколько ему нужно на организацию. Он взял миллион и сказал, что это с запасом. Насколько я знаю дело, Федя двести тысяч заплатил Колюжному, который привлек своих знакомых, столько же потратил на эту девочку. Она хотела квартиру в Париже, но мой брат посчитал, что можно обойтись без лишних трат, и приобрел для нее квартиру в Минске, а потом хороший дом в Гродно. Сказал, что Париж сейчас не самое безопасное место для проживания.