В ад с "Великой Германией" - Ганс Гейнц Рефельд

7–8 февраля 1945 г. Мы стоим по стойке «смирно», так как обер-лейтенант Хиннерк награждает нас от имени командира полка Железным крестом 1-го класса. Он зачитывает приказ своим сладким тенором очень быстро, так как поблизости уже снова грохочут снаряды. Иван ищет позиции артиллеристов! У нас трясутся руки, поэтому мы не собираемся здесь долго оставаться. «Все в порядке, парни!» — подбадриваем мы при этом минометчиков, выходя наружу. Мои юноши радуются за нас. Хорошо бы было сейчас выпить чарку водки, но об этом при всем моем желании можно только вспоминать. Ночью с 8 на 9 февраля мы меняем позицию. Теперь мы оказываемся в болотистой области перед Коббельбуде, находящимся поблизости от большого города Гут Весделен. Мои минометчики расположились между домами на отдельных позициях и «квартирах». При выборе позиции напоследок следует всегда разобраться, в какой стороне находится враг, может ли иван непосредственно стрелять в окна и как это соотносится с прочей безопасностью.

В котле на линии Мельзак — Хайлигенбайль — Зинтхен

9 февраля 1945 г. Утром, оценивая в целом наше положение, мы убеждаемся, что мы залегли на вершине, ориентированной на восток. Сегодня мы правильно расположили позиции, самым лучшим обзором для открытия огня. Первое отделение унтер-офицера Рама расположилось за коровником, защищенным толстыми бревнами. Второе — унтер-офицера Шпренгала — заняло позицию в одном из жилых домов и имеет возможность вести огонь между зданиями. Здесь, в Весделене, расположилось также подразделение охраны. При поиске наблюдательного пункта я обнаружил, согласно карте, в нескольких сотнях метров к северу высоту на уровне 29,9 м. Она отмечена на карте как «Песчаная гора». Поскольку, кроме нас, здесь никого нет, я выбрал наиболее удачное место для своего наблюдательного пункта у верхнего края «Песчаной горы». Отсюда открывается прекрасная панорама. Глядя на север, я вижу Новый Голбникен почти до Вальдбурга. В восточном направлении лежит Яскейм и на северо-востоке — Зеепотен. Почти в ста метрах восточнее на пике нашей линии фронта находится фольварк Вангникен. Там у меня второй наблюдательный пункт — на крыше усадьбы за дымовой трубой. Южнее и юго-восточнее лежит большая область болот, доходящая почти до железнодорожной линии, которая идет от Кенигсберга. Одна из ее станций — фольварк Чатаринлаук. Далее южнее — местечко Коббельбурде, расположенное между дорогой и автобаном, ведущим из Кенигсберга. Из упомянутых мест в наших руках фольварк Вангникен и местечко Коббельбурде. Так как мой наблюдательный пункт расположен в очень удачном месте, здесь же в последующие дни стали располагаться подобные пункты других частей. За «горой» часто нарушается проводная и радиотелефонная связь. Так как мы находимся в окружении, для нас очень важно наладить со всех сторон хорошее наблюдение. В последующие дни стал слышаться шум боя — артиллерийские выстрелы и грохот танков. Это хорошо, что бой разворачивается именно там. Это область Мельзака, Хейлигенбейла и Цинтена. При ясной погоде виден поднимающийся дым от горящих домов и коричневато-белых столбиков выстрелов наших артиллеристов. У нас пока еще все спокойно. От чердачного окошка на крыше высокого здания в Весдехельме можно хорошо наблюдать область болот и у Чатаринлаука дом железнодорожного обходчика. Там появились русские на расстоянии примерно 1800 м от нас. Я могу рассмотреть русскую минометную батарею со стороны дороги — у дома путевого обходчика, а также бегающих там иванов. Собственно, мы не имеем никакой линии фронта на этом направлении, так как там повсюду вода. Однако я все время вижу русских в стороне от «Песчаной горы». С наблюдательного пункта на крыше дома в фольварке Вангникен я вижу крыши Яскейма. От нас это примерно на расстоянии 5000 м до набережной. Совсем немного! От Хайлигенбея подальше, но тоже не особенно далеко. Западнее лежит фольварк Моркен. Там батальон также ведет боевые действия. Со своего наблюдательного пункта «Песчаная гора» я вижу разрушенный бронетранспортер с поднятой на нем стереотрубой, с помощью которой противник может очень хорошо наблюдать за местностью. Второй наблюдательный пункт, в фольварке Вангникен, хотя и недостаточно защищен, но имеет хороший обзор! Путь туда возможен только в том случае, если русские прекращают стрельбу. Перед нашей «Песчаной горой» они имеют на дороге Яскейм — Вардиенен целую систему траншей. У Вальдхена я заметил противотанковое орудие. В «святой день» иван стал за упомянутой дорогой уже слишком дерзким. При этом там теперь стоят орудия. Сердится, что он вынужден бездействовать! Почему не стреляет артиллерия? Очень просто! Боеприпасы там на исходе. Однако я имею достаточное количество русских мин и исправные минометы, к сожалению, без рихтованных прицелов. Меня извещают по радиотелефону, применяя псевдоним Лотта о том, что к русским в направлении на Моркен идет транспорт с боеприпасами. На полпути у него большие снопы соломы в чистом поле. Минометчик за стогом хорошо видит мой наблюдательный пункт наверху. Первая выбоина на дороге к иванам запеленгована. Мы стреляем по многочисленным вражеским боеприпасам. Я напряженно вглядываюсь в стекла бинокля и жду попаданий. Слышу сначала грохот взрыва, но не могу определить, куда попали мины. Однако после третьего выстрела я определяю направление, в котором следует стрелять. Теперь выстрел идет за выстрелом! Это хорошая шутка, теперь иван будет растрачивать свои боеприпасы аккуратно. Когда мины ложатся в первую траншею, противник убегает в правую сторону. Так как я полностью определил свои цели, то иван получил сполна! Несколько солдат противника вынуждены показывать пятки. Теперь они, пожалуй, не будут с такой дерзостью строить свои укрепления под нашим носом. Мы стреляем еще раз, так как слышим в воздухе свист, и вслед за этим русские ручные гранаты взрываются в 100 м перед снопами соломы. А как различить, откуда прилетают сюда гранаты, особенно если они оказываются слишком далеко или слишком близко? Я вряд ли могу себе это представить. И действительно, как это возможно вообще? Однако обстрел продолжается, и, возможно, иван думает: «Ага, теперь они замолчали! Значит, мои гранаты попали в цель». Следующие три гранаты пролетают с тонким свистом мимо нас и разрываются в канаве за нами. Однако они никому не причинили вреда! После того как мы помешали русским строить оборонительные укрепления, иваны получили от наших минометов еще несколько хороших пробоин. Вслед за этим мы посылаем в русские траншеи «подарки» и заставляем противника вернуться в Весдельн. На следующий день русские опять показывают нам свою силу. Мы должны особенно внимательно наблюдать за ними, чтобы понять, обнаружили ли они нашу «Песчаную гору». Вели ли мы себя слишком вызывающе или враг запеленговал наше радио? К сожалению, несколько наших парней слишком открыто и дерзко перебегают по местности. Мы уже появляемся во время дождя на нашей «Песчаной горе» с зонтиками. Особенно это вошло в привычку у нашего высокого начальства, посещающего «Песчаную гору». Это вызывает у меня серьезные опасения. Однако если рассматривать все с определенным юмором, то дела у нас идут совсем неплохо. Русские стреляют себе время от времени, не реагируя на наше наблюдение за ними на «Песчаной горе» и на лежащих за коровником наблюдателей. Я говорю своим парням, что они слишком неосторожно ведут себя и уже много раз могли попасть под огонь русских тяжелых минометов.

Слышно только короткое «цишш» в воздухе — если это летят мины калибра 12-см, и противное жесткое и очень короткое «бремш!», когда они взрываются. Причем от 4 до 6 мин в большинстве случаев летят сразу! Выстрелы артиллерии с другой стороны не слышны, так как из-за неровностей почвы они идут круто вверх. И если опытные вояки слышат звуки «потш-потш-потш», что едва возможно в грохоте боя, они уже знают, что у них есть еще около 20 секунд времени, чтобы прыгнуть в окоп. Итак, мы все глубже закапываемся в песчаную почву. Но и в доме потолок тоже не выдержал, получив пробоину. Когда пошел сильный дождь, все глинисто-песчаное покрытие рухнуло прямо на нас. Теперь дождь идет не только снаружи, но и внутри дома. Нужно иметь слишком большое счастье на войне, чтобы отдыхать в комфортабельных условиях. Иван становится все нахальнее. Теперь он обстреливает также наш Гут Весделен артиллерией. Ночью в амбаре, где мы укрываемся и храним боеприпасы, сено на земле начинает гнить. Мы не можем спасти амбар, но, используя прошлый опыт, став поумней, разбрасываем солому в разные стороны. Чтобы сделать мою квартиру в доме более безопасной от осколков снарядов и мин, я ставлю несколько толстых кроватных матрасов перед окнами. Мои люди добыли где-то русский пулемет «максим» с достаточным количеством лент. На верхнем этаже дома я ставлю этот пулемет на кровать. В окне, закрытом мешком, оставляю только маленькое отверстие для стрельбы. При этом я хорошо вижу дом путевого обходчика на железнодорожной линии, а также иванов, которые бегают там. Наблюдатель берет мой 10 × 50 бинокль и ориентируется в обстановке. И затем начинается обстрел! Я со своей стороны стреляю по противнику в доме путевого обходчика, поставив минометы у задней стены комнаты, и веду огонь через дыру в окне в направлении Катаринлаука. Чтобы стрелять в мой дом, вражеские минометчики на момент приоткрыли входную дверь. Я моментально открываю огонь из пулемета. В узком пространстве комнаты из-за шума стрельбы ничего не слышно. Я стреляю по противнику, расходуя всю ленту (это текстильная лента в отличие от нашей — металлической) из его собственных боеприпасов. Однако уши по-прежнему забиты. Затем в комнату заходит командир 6-й роты. Он считает, что русские в ответ начнут обстреливать нас из минометов, и я с сожалением прекратил огонь. Иваны моментально попрыгали из домика. Между Весделеном и Катаринлауком вся территория затоплена, и мы имеем там только слабую линию обороны. Моей стрельбой я хочу показать русским, что мы их видим и постоянно наблюдаем за ними. С помощью бинокля я хорошо вижу двери русского домика и их огневую позицию. Я беру винтовку «98-ю длинную». (У нас на вооружении более короткие карабины «98-я — короткая».) С более длинным стволом эффективнее стрелять по удаленным целям. Сначала я произвожу один выстрел в оконный переплет, целясь, ради шутки, в рожь на расстояние до 1800 м. Следующий выстрел — со средины комнаты. «Пенг!» — раздается выстрел, но куда же попала пуля? Мой наблюдатель напряженно смотрит в бинокль. «Я заметил попадание! Но это всего лишь на расстоянии 100 м. Слишком близко! Я видел, как брызнула вода!» Когда я выстрелил в третий и четвертый раз, то винтовку установил точно перед дверью и прицелился в дымовую трубу дома. Мальчуган с биноклем ждет. «Мальчик, наблюдай за дверью и сообщай мне сразу же обо всем, что увидишь! А я щелкну разочек через слюнявчик! Ха-ха-ха!» Я выжидаю некоторое время, а потом спокойно прицеливаюсь в дымовую трубу. «Унтер-офицер, дверь открыта. Можете стрелять!» Затаив дыхание, целюсь точно в дымовую трубу. Выстрел! «Ха-ха-ха, иван наверняка перепугался. Все отлично!» — воодушевленно сообщает мой наблюдатель. Теперь всегда, когда мы замечаем, что за окном что-то шевелится, я стреляю таким способом. Я не вижу, падают ли иваны, но затем уже не использую для стрельбы дверь. «Снайпер!» — так, вероятно, думают обо мне русские. На командном пункте батальона в фольварке Моркен вечером на совещании командиров я узнаю, что был задуман замечательный план. Так как при доме путевого обходчика в Катаринлауке было установлено зенитное орудие наряду с несколькими минометами, и, следовательно, там всегда находится от 35 до 40 русских, решили прицепить к паровозу железнодорожный вагон, груженный авиационными бомбами, и пустить его без машиниста прямо к дому. Взрыватели будут установлены таким образом, что вагон взорвется у самого дома! На совещании этот план был утвержден, и я об этом узнал. После официальной части совещания командир роты и командиры взводов еще некоторое время спокойно беседовали между собой. А я подумал: «Этот спектакль все же, скорее всего, они устроят в полночь! И следует предостеречь моих людей, так как при таком сильном взрыве, возможно, могут рухнуть дома даже в Весделине!» Так как русские прослушивают наши разговоры по радио и телефону, я должен оповестить людей через связного или даже лично. Итак, за дело! Я бегу по узкой тропинке, примыкающей к болотам. Я еще не пробежал и 200 м, когда в ушах начал щелкать винтовочный и пулеметный огонь. Бросаюсь в сторону и ищу укрытие за толстым деревом. До него всего лишь метров триста. Видят ли меня русские? Но все же ночь достаточно темная. Может быть, это случайные пулеметные и ружейные выстрелы, которые вовсе не предназначаются мне? Вероятно, только заградительный огонь. Я смотрю на освещенный циферблат моих новых часов капитана. До полночи осталось всего семь минут, а затем должна состояться объявленная бомбо-штурмовая атака, неожиданная для ивана. Я застрял здесь, а мои люди не знают ничего! Наконец, эта беспорядочная стрельба стихает, и я могу бежать дальше. Когда я вбегаю в нашу квартиру, уже прошло семь минут после полуночи. Солдаты смотрят на меня недоверчиво, они не понимают, что могли подвергнуться реальной опасности. Кроме того, никто не хочет добровольно лезть в такой холод в подвал. Они уверены, что и так хорошо защищены. Я с несколькими приятелями прислонился к наружной стене дома и напряженно вслушиваюсь в тишину. Что происходит в Катаринлаке у дома путевого обходчика? Мы слышим стук колес паровоза и железнодорожного вагона. Теперь открыть рот и заткнуть уши. Но ожидаемого взрыва не происходит! Пожалуй, весь план провалился! Мы возвращаемся в дома. Но прежде я еще понаблюдал за болотом. Ночь остается спокойной. На следующее утро прибывает, однако русский летчик на Ил-2 и на бреющем полете бросает бомбу на рельсы. Так что запланированное «свинство» для русских снова не состоялось. И следующая ночь также проходит спокойно. Со своими командирами отделений я иду на гору, где расположен мой наблюдательный пункт. Мы попытались соорудить землянку наверху в песке. Но крошащийся грунт едва ли можно для этого использовать. С нашим маленьким «С.П.-Шере»[12]мы имеем отсюда хороший обзор и видим все, что происходит у неприятеля. Иваны бесцеремонно бегают по дороге. Можно преследовать каждого из них.