Последний выстрел - Александр Белов

Снимок и вправду был хорош, вот только слишком уж маленькойбыла фотография. Белов, поняв сомнения отца, пояснил:

– Я увеличу, нормально будет.

Юрий Ростиславович долго держал права в руках, неторопливорассматривая фото сына. Потом закрыл права и вернул их Саше.

– Давай эту, – наконец согласился он. – Пусть только сделаютхорошо.

Кивнув, Саша взял права, спрятал их в бумажник и сноваопустился на диван рядом с осунувшимся Холмогоровым. Они помолчали.

– Чаю еще хочешь? – вздохнув своим горестным мыслям, спросилЮрий Ростиславович.

– Нет, спасибо.

Член-корреспондент снял очки и устало потер глаза. Потом,еще раз вздохнув, он тяжело поднялся и отошел к темному окну.

– Саш, у меня к тебе одна просьба будет, – глядя сверху навечерний город, негромко произнес Юрий Ростиславович.

– Говорите.

Холмогоров медленно повернулся к Саше. В его измученныхгорем глазах застыли обреченность, отчаянье и страх. Руки, мелко подрагивая,нервно теребили очки.

– Не убивай никого, – попросил он.

Белов тут же вскинул голову, готовый ответить, но впоследний момент сдержался, промолчал.

– У меня сына отняли, но я тебе говорю – не убивай!.. – сболью продолжал Юрий Ростиславович. – Ты в церковь ходишь?

– Не помню уже, когда в последний раз был… – хмуро призналсяБелов.

– Сходи, – строго сдвинув брови, сказал Холмогоров. – Пойми,вы же сами во всем виноваты. И Космос, и Витя… Вы обезумели все, кровьюумылись. Слава богу, что ты жив остался. Так не гневи бога, не бери ты большегреха на душу! Слышишь?

– Слышу, – буркнул насупленный Белов.

– Пожалуйста, послушай меня, Саша, – проникновенно просилего отец друга. – Ты ведь – как сын мне…

– Юрий Ростиславович, – вдруг решительно остановил егоБелов, – мне нечего вам ответить.

Холмогоров поднял на него больные от горя глаза. Смотреть вних было невыносимо. Саша поднялся.

– Я не хочу вас обманывать, – упрямо повторил он. –Извините…

И он, понурясь, направился к выходу. У Белова в этотневыносимо тяжелый и словно бесконечный день было еще одно дело, которое онотложил на самый поздний вечер.

Отмечать успех операции по устранению окружения своего врагаКаверин начал еще днем, после того, как надежно запрятал Карельского иубедился, что все вокруг более или менее спокойно. Он выпроводил из дома жену истал методично напиваться в компании неразлучного с ним в последнее времяАртура Лапшина.

Поначалу собутыльники чувствовали себя не в своей тарелке.От Белова можно было ждать всего, чего угодно, и обоим было страшновато. Особеннобоялся Артур. Он то и дело вытирал о брюки потеющие ладони, прислушивался ккаждому шороху и пил, не пьянея. Разговор, в основном, крутился вокруг ночныхсобытий. Артур не понимал, почему уничтожив всех друзей их главного врага,Каверин не тронул самого Белова.

– Ну скажи, Володь, для чего надо было так все усложнять? –допытывался он.

– А?.. – рассеянно переспросил Каверин, разливая по стаканамвиски.

– Я говорю, я бы завалил Белова сразу – и все! Зачемподставляться-то?..

Каверин не ответил. Со стаканом в руке он прошелся погостиной и остановился напротив своего конного портрета.

– Что молчишь? Зачем все эти сложности? – снова повторилсвой вопрос Артур.

– Ты на Канарах был? – вдруг спросил, обернувшись, Каверин.

– Причем здесь Канары? – опешил Лапшин.

– Был, я спрашиваю?

– Да сто раз! – хмыкнул Артур. – Я когда свалил отсюда,полмира объехал.

– Про гуанчей слышал?

– Про кого?! – вытаращил глаза Лапшин. Каверин с некоторымпренебрежением усмехнулся.

– Про гуанчей, олух. Это были такие пацаны местные, типаиндейцев, потом их испанцы пригнобили – нам экскурсовод рассказывал. Ну,короче, суть в том, что у них был один мудрый закон. Человек, допустим, соседамочканул, так гу-анчи что делали? Они не убийцу наказывали… – Каверин выдалтеатральную паузу и, важно подняв указательный палец, продолжил: – Они в ответего сына казнили. Или брата. Понимаешь?.. Преступника приговорить – это туфта.А вот сделать так, чтоб он помучился, чтоб ему от горя и тоски самому жить незахотелось – совсем другое дело!

Артур выдавил кислую улыбку:

– Так-то оно так… Только мне одно не нравится. Белов-то неэтот… – как его? – Не гуанч. Жахнет по нам из базуки – и сливай масло!

– Не бойся, Артурка, – Каверин, надменно осклабившись,взлохматил приятелю волосы. – Не успеет. У меня все схвачено – Саша Белый нежилец уже. Так что за его здоровье мы пить не будем, – усмехнулся он, сноваберясь за бутылку.

К вечеру пьянка в квартире Каверина достигла апогея. Виски,водка и коньяк заглушили страх в их душах. Теперь каждый выпуск теленовостей ссообщением о ночной резне в избирательном штабе Белова перепившиеся приятеливстречали очередной порцией скабрезных шуточек и вспышек хмельного куража.

Когда на телеэкране снова появились кадры с места убийства,у подъезда Каверинского дома остановились два джипа. Из одного из них вылезлимрачный как туча Белов и озабоченно поглядывавший по сторонам Шмидт. Затея Сашиему категорически не нравилась, но спорить с ним он не решался.

– У него дети есть? – спросил Белов, стягивая с плеч пальтои раскладывая его на капоте машины.

– Нет.

– Которые окна?

– Пятый этаж, слева от подъезда, – нехотя ответил Шмидт.

– Давай… – протянул руку Саша, не отрывая глаз от горящихокон на пятом этаже.

Вздохнув, Шмидт вытащил из машины пулемет Калашникова, подалего Белову. Тот установил РПК на капоте джипа, передернул затвор и прильнул кприцелу…