Мой беспощадный лорд - Керриган Берн

Она вела совсем не такую жизнь, как Рамзи полагал. В ее кабинете было много разных безделушек – сувениров, привезенных из путешествий, – и прочих мелочей. Здесь были темные экзотические ковры и светлое дерево. А письменный стол занимал почетное место у окна, выходившего на тихую площадь. Здесь ничто не напоминало о шумной столице.

И все это совершенно не походило на логово развратной Леди в красном или ее преемницы. В таком доме не могла жить женщина, которую он подозревал в самых мерзких грехах и злодеяниях. До сегодняшней ночи подозревал.

Таким образом, невиновность Сесилии в исчезновении девочек была подтверждена, и теперь Рамзи обязан был сообщить ей об этом. Однако ему следовало хорошенько подумать, прежде чем совершить следующий шаг. Ведь отныне их судьбы связаны, потому что…

Внезапно глаза Рамзи закрылись, и он еще больше расслабился.

Но Сесилия снова начала напевать колыбельную, – вероятно, по просьбе Фебы, – и Рамзи, открыв глаза и устроившись поудобнее, приготовился ждать. Щурясь в свете одинокого уличного фонаря, он рассматривал корешки книг, ожидая, что увидит нечто столь же возбуждающее, как «литература» в кабинете Генриетты. Но вместо этого обнаружил на полках «Основы сферической астрономии», учебные пособия по алгебре, стандартной девиации, классической криптографии и шифрам древнего мира…

Так‑так, минутку… Одинокий фонарь?

Проклятие!

Оказалось, он снова заснул, а сейчас, проснувшись, увидел… Черт побери! «Основы сферической астрономии»!

Выругавшись себе под нос, Рамзи понял, что теперь уже окончательно проснулся.

Выходит, он уснул в кабинете Леди в красном, убаюканный ее колыбельной. Как семилетний мальчишка!

Боже правый, ничего более нелепого с ним еще никогда не случалось. Оставалось лишь надеяться, что он спал недолго и мисс Тиг ничего не заметила.

Рамзи пошевелил рукой. Потом крепко зажмурился, охваченный… чем именно? Чувством стыда? Досадой?

Оказалось, что Сесилия Тиг сидела в своем кресле неподалеку от него. Но предварительно она укрыла его одеялом!

У судьи перехватило дыхание. Он представил, как Сесилия склоняется над ним, прикрывая его мягким одеялом… И при мысли об этом его прошиб пот. Неужели она прикасалась к нему? Неужели находилась так близко, что Рамзи мог бы усадить ее себе на колени?

Черт, лучше бы Сесилия его разбудила. Ей следовало уронить книгу… или две… А еще надежнее – стул. Тем самым она избавила бы их обоих от крайне неловкой ситуации.

Рамзи медленно выпрямился, одной рукой придерживая одеяло на груди, а другой – приглаживая волосы.

Ритмичное поскрипывание прекратилось, и только тогда он сумел идентифицировать этот звук.

Карандаш!

– Проснулся? – послышался тихий голос.

Сердце Рамзи подпрыгнуло в груди и ударилось о ребра. Он медленно повернул голову, чтобы не смотреть в лицо той, что сидела перед ним за столом.

Этот низкий, чуть хрипловатый голос… Необычайно чувственный… совершенно не походивший на тот нежный, мелодичный голосок, которым она напевала колыбельную девочке.

И этот голос сотворил с ним невообразимое… Он ласкал его душу, ослабляя волю, и существенно снижал прочность стен, которые Рамзи выстроил вокруг своего сердца. И конечно же, вызвал сильнейшее возбуждение.

Но если звук этого голоса был для него опасным, то вид Сесилии стал его погибелью.

Свет фонаря позолотил ее голову ангельским ореолом, который можно увидеть на изображениях католических святых. Она могла бы стать музой всех прерафаэлитов, всех без исключения. Глаза же – огромные и полные света. И округлые щечки: на шелковистой коже цвета слоновой кости розовел персиковый румянец. А также подбородок с пикантной ямочкой. Но волосы… Ах, эти волосы! Рыжие пряди выбивались из поспешно заплетенной косы, которую она перекинула через плечо. Причем волосы были намного длиннее, чем требовала нынешняя мода.

Эта женщина казалась бы херувимом, если бы не темно‑синий халат, выгодно обрисовывавший все изгибы фигуры, превращавший ее в воплощение греха. Кружева ночной рубашки с высоким воротом полностью скрывали плоть, но Рамзи знал, что этот предмет одежды летний, а значит, легкий и прозрачный. И если он развяжет пояс халата, то сможет увидеть все сквозь рубашку. А фонарь, светивший в окно, ему в этом поможет.

У Рамзи пересохло во рту.

Сесилия же издала какой‑то нервный звук и указала на столик, приставленный к ее письменному столу.

– Там кофе и бисквиты. Есть еще круассаны. Моя кухарка в отпуске, а если тебе хочется перекусить поплотнее, то здесь неподалеку есть кафе, где подают отличные завтраки.

– В этом нет необходимости, – ответил Рамзи, мысленно проклиная Эроса и всех прочих античных богов и богинь, которых сумел вспомнить.

Проклятие! Почему он не мог смотреть на эту женщину, не испытывая мучительного возбуждения?

Рамзи поерзал на кресле, радуясь, что мисс Тиг, сидя за столом, не могла ничего заметить.

Впрочем, Сесилия и не смотрела. Она тотчас вернулась к книге, явно интересовавшей ее больше, чем Рамзи, и снова начала делать пометки на полях.

И только теперь Рамзи обратил внимание на ее несколько напряженную позу. Даже в весьма лестном для нее свете уличного фонаря, она была бледна, и персиковый румянец казался едва заметным. Полные чувственные губы были крепко сжаты, а под прекрасными глазами залегли темные круги.

– Надо было разбудить меня, – мягко упрекнул ее Рамзи.

– Извини, что тебе пришлось так долго ждать, – сказала она, не поднимая глаз. – Мне никак не удавалось уложить Фебу.

Рамзи почувствовал резкую боль, пронзившую грудь. Бедная малышка! Перед его мысленным взором предстали тоненькие, тянувшиеся к нему руки и огромные серовато‑коричневые глаза…

– Это вполне понятно, – буркнул он. – Как она?

– Жива. И это благодаря тебе. – Сесилия покосилась на дверь кабинета, словно могла сквозь нее разглядеть ребенка. – Неунывающая… И я только сейчас поняла, какая она умница. У нас много общего. Малышка получает информацию, анализирует ее и принимает решения. Правда, я не знаю, каким объемом информации должна обладать девочка семи лет.

– Ей повезло, – пробормотал Рамзи.

– В чем же? – Сесилия потерла пальцами уставшие глаза.

Рамзи же, с нежностью взглянув на нее, подумал: «За одну только последнюю неделю она видела взрыв бомбы, унесший несколько жизней, и ужасную стрельбу. Удивительно, что она все это выдержала. Но шрамы от прошедшей ночи, возможно, останутся в ее душе навсегда».

Рамзи хотел бы назвать чувство, возникшее у него в груди, уважением, но было очевидно, что он также восхищался этой женщиной. Восхищался и хотел ею обладать…

– Ей повезло, что у нее такая хорошая мать, – ответил наконец Рамзи.