Актриса года - Джон Кейн

— Нельзя ненавидеть человека за то, что он звезда, — укорила его Магда. — Именно это говорил мне Элвис, когда мы были вместе. «Есть приходится то, что подают», — вот как он говорил.

— И поэтому откинул копыта! — заметила Софи. — Да этот твой Элвис только и делал, что жрал! Жрал, жрал!.. И еще мне рассказывали, будто он думал, что майонез — это овощ. — Бабушка четверых внуков, Софи, питавшая особое пристрастие к мартини, вышла, что называется, из-под контроля, когда однажды утром в чем мать родила встретила телефониста, вызванного чинить какую-то неисправность.

— Жаль, не успела трахнуться с ним до того, как его достали все эти дешевки, — вздохнула Магда.

— А ты что думаешь, Эмбер? — спросил доктор Энгус. Перед началом занятий он принял две таблетки валиума и теперь чувствовал себя гораздо лучше. Но Эмбер, забившись в уголок, разглядывала свои покрытые аквамариновым лаком ногти. — Эмбер! — повторил он. — Как ты считаешь, Джил прав или нет?

— Э-э… вообще-то я не слушала, — ответила она, по-прежнему не поднимая глаз.

— Позволь спросить почему?

— Да потому, что она извела весь мой шампунь с кондиционером из папайи, вот почему!

— Я тебе все возместила, и ты это прекрасно знаешь! — тут же отреагировала Конни.

— Ага, как же! Дешевой бутылочкой «Хед энд шулдерз»! — Эмбер сердито отбросила волосы, спадающие на лоб.

— Не будем ссориться из-за мелочей, — перебил их Энгус, чувствуя, как левая рука начинает легонько дрожать. — Скажи, Конни, и ты, Эмбер, вы ведь никогда не ладили, верно?

— Да просто мы принадлежим к разным поколениям, вот и все, — пожала плечами Эмбер.

— Это так, — кивнул Энгус. — Но все же у вас есть нечто общее… — На несколько мгновений воцарилась тишина. — Я прав или нет, а, Конни?

— Что именно? — рассеянно спросила та. — Может, нас объединяет то, что мы моем голову по два раза на дню?

— Вы обе номинированы на звание лучшей актрисы года! — торжественно произнес Энгус.

— Всю жизнь мечтала, чтоб меня выдвинули на «Оскара»! — сказала Магда и зарыдала. Последний раз она изображала труп женщины в фильме «Мэтлок».

— А я всегда мечтала трахнуться с Кларком Гейблом, — пожала плечами Софи. — Ну и что с того?

— Конни, — мягко начал Энгус, — ты ощущаешь свое родство с Эмбер?

Конни глубоко вздохнула и уставилась в потолок. Нет, сейчас не время заводиться, сказала она себе. Ведь она попала сюда именно из-за того, что завелась.

— Пусть победит лучшая, — сквозь зубы выдавила она наконец.

— Может, она и победит, — фыркнула Эмбер. — Еще бы! Завоевала симпатии публики, когда нажралась как свинья!

— А ты-то сама хороша! — взорвалась Конни. — Блевала прямо со сцены в телекамеры! Весь мир видел твою блевотину!

— Подумаешь! Это был вызов, брошенный этому обществу!

— Дура ты, и больше ничего!

— А ты старуха!

— Достаточно молода, чтоб выцарапать твои поганые глазенки! Наркоманка!

— Только попробуй, бабулька!

— Дамы, дамы! — воскликнул Энгус. Левое плечо у него судорожно задергалось. — Мы не для этого здесь собрались.

— Именно такие наркоманки, как ты, позорят и разрушают шоу-бизнес! — выпалила Конни.

— Когда это последний раз ты выступала, а? — ехидно спросила Эмбер.

— А тебя вышибли с Бродвея! — огрызнулась Конни. — Очухалась немножко и на коленях приползла в Голливуд. Только ты забыла, милочка, что в Голливуде нет места алкоголичкам и наркоманкам!

— Да прекратите же вы наконец! — взмолился Энгус. Он чувствовал, что просто не в силах укротить двух разъяренных женщин. Левая рука дергалась и подскакивала то вверх, то вниз. Он пытался придержать ее правой, но бесполезно. Вот она снова взлетела вверх и ударила по подбородку Софи, отчего у той сорвалась и отлетела в сторону верхняя вставная челюсть.

— Ведь это ты посылала мне эту мерзость! — воскликнула Конни, выхватывая из кармана измятый листок бумаги и размахивая им у Эмбер перед носом. То было третье послание, которое она получила утром.

— Да ты совсем рехнулась! — взвизгнула Эмбер и выхватила бумажку из рук Конни.

— Отдай сейчас же! — завопила та.

Но Эмбер метнулась в другой угол комнаты, да еще ухитрилась поставить на пути Конни препятствие — кресло. Но налетел на него Энгус, а не Конни. Перекувырнулся и рухнул на пол, сорвав при этом венецианские шторы. Магда бросилась к нему на помощь. Джил как ни в чем не бывало приглядывался к очередной булочке.

— «Дорогая Сьюзан Хейуорд, — начала читать записку Эмбер. — Почему бы тебе не поплакать сегодня и не напиться завтра? Да прежде чем я прострелю тебе твою паршивую башку, ты от пьянства сдохнешь!»

— Это вещественное доказательство! — вскричала Конни и, обогнув кресло, бросилась к Эмбер. Та едва успела увернуться.

— Может, и доказательство, но теперь ты его потеряла, — хладнокровно ответила Эмбер, щелкнула зажигалкой и поднесла язычок пламени к бумаге.

Конни налетела на Эмбер, и обе они покатились по полу, царапаясь и визжа, точно две разъяренные кошки, передравшиеся из-за «вискаса». Энгус окончательно запутался в венецианских шторах и беспомощно дергал левой рукой… Софи ползала на четвереньках, пытаясь отыскать вставную челюсть. А Джил спокойно доедал уже четвертую плюшку с вишнями.

И тут наконец появились санитары.

«Нет, на сей раз я окончательно потеряла голову», — думала Конни, уткнувшись лицом в подушку и пытаясь унять горючие слезы. Как могла она позволить этой ничтожной идиотке так завести себя? Неужели трудно было догадаться, что она не представляет никакой угрозы, просто промолчать, не обращать внимания на ее выпады?

Но разве не так же она действовала всегда? Достаточно вспомнить жизнь в Ньюарке. Конни всякий раз вставала на дыбы, если чувствовала, что затронуты ее интересы. А началось все со споров с матерью. Розе отчаянно не хотелось, чтобы дочь занималась шоу-бизнесом. Конни с завидным постоянством одерживала победы в этих схватках, но в глубине души опасалась, что когда-нибудь Роза возьмет над ней верх.

Споры и схватки и с Морти, и с личной секретаршей Эрикой, и, что самое худшее, с Джимми Перлсом, аранжировщиком, ставшим в конце семидесятых мужем Конни. Студийные звукотехники до сих пор вспоминали пятичасовую битву, развернувшуюся между Джимми и Конни, когда последняя вдруг решила, что «Впустите клоунов» следует исполнять в ритме босановы.

— Почему мне вечно приходится сражаться за свою точку зрения? — вопрошала она тогда.

— Да просто потому, что ты сама не слишком уверена в своей правоте и не желаешь прислушиваться к мнению других! — огрызнулся Джимми.

Но Конни продолжала вести политику, которую вкратце можно было бы сформулировать следующим образом: «Или по-моему, или пошел вон!» А потому неудивительно, что однажды, во время жаркого спора, разгоревшегося между ней и Джимми по пути к их домику на берегу моря, он вдруг притормозил у обочины и вышел из машины. Несмотря на все мольбы и призывы Конни, он продолжал шагать по шоссе, пока наконец не добрался до мотеля, где зарегистрировался, а на следующий день послал за своими вещами. Пять дней спустя он уже работал на Тину Тернер.