Исключение из правил - Кэтрин Николас

вчера произошло? Бой с вампирами, напавшими на невинную девушку. Встреча с Арнольдом. Побег. Круг оборотней. Мама – банши. Папа – оборотень. И я им не родная дочь.

Закрыв глаза, пару минут лежу надеясь, что последнее просто выдумка. Это мне приснилось. Но голос внутри меня, не принадлежавший Вирт, говорил, что это правда. Мама с папой мне не родители. Они нашли меня под огромным дубом, под полупрозрачным черным куполом.

Но тут в моей голове появляется другой вопрос. Кто тогда мои настоящие родители?

– Вирт, – шепотом зову духа. – Если мама с папой не мои настоящие родители, тогда кто? Я же не могла просто так оказаться в том лесу. Значит меня оставили там.

«Я тоже об этом думала. Но я даже не представляю, кто может быть твоими родителями. А также не знаю, почему они тебя там оставили».

Немного полежав, я спускаюсь на первый этаж. Мама стоит у плиты и варит кофе. Папа так и не смог полюбить быстрорастворимый кофе. А мама, что бы сделать ему приятное, каждое утро просыпается пораньше, что бы сварить ему кофе в турке к его приходу на кухню.

– Катарина? Ты уже проснулась? – спрашивает мама, поворачивая на меня голову.

– Да, уже не спиться, – отвечаю, остановившись в дверном проеме.

Следующие несколько минут проходят в напряженной тишине. Кажется, что эту тишину вперемешку с напряжением, можно ложкой есть. Я не выдерживаю этого молчания, и оттолкнувшись от косяка, подхожу к маме. Обняв ее за талию, прижимаюсь щекой к ее напряженной спине.

– Даже если ты не настоящая моя мама, это не значит, что теперь я перестану тебя любить. Я очень тебя люблю, мамочка, – шепчу, и по тому, как расслабилась ее спина, понимаю, она меня услышала.

– Я тоже тебя люблю, Катариночка, – говорит мама, развернувшись в кольце моих рук и обняв меня. Немного постояв, она целует меня в растрепанную макушку. – А теперь давай я приготовлю тебе твои любимые блинчики с бананом.

– Угу, – киваю, улыбаясь. Теперь с нами снова все хорошо.

Когда на кухню заходит папа, он сначала стоит несколько минут в ступоре, увидев, как я с мамой сидим за столом, и смеемся, вспоминая, как вчера все волки и вампиры удивились, когда их внезапно сбило с ног звуковой волной.

– У нас снова все хорошо? – спрашивает папа, осторожно приближаясь к нам.

Поднявшись на ноги, подхожу к папе и обнимаю его за талию.

– Ты самый лучший папа на свете. Я очень люблю тебя, – шепчу, вновь чувствуя себя полноценной. Как будто все эти секреты и тайны, висевшие между нами тремя, испарились.

– И я люблю тебя, – говорит папа с лаской в голосе, обхватывая меня своими могучими руками. – А теперь, меня кто-нибудь накормит?

Мы с мамой начинаем смеяться, пока пап с видом обиженного ребенка рыщет по шкафчикам в поисках еды. Мама достает из холодильника стопку блинчиков с бананом, покрытых кленовым сиропом.

После плотного завтрака в кругу семьи, поднимаюсь в свою комнату. Сходив в душ с улыбкой на губах, подхожу к шкафу и распахиваю дверцы. Настроение лучше некуда, так что решаю пренебречь темными цветами, и одеть что-то непривычное для себя. В первый же момент в глаза бросается нежно-голубое платье с расклешенной юбкой чуть выше колена, воротником с тремя верхними пуговицами и рукавами до локтя. К ним идеально подойдут белые кеды Convers.

Переодевшись в выбранный наряд, расчесываю волосы и оставляю волнами ниспадать до середины спины. Конспекты и учебники перекладываю из рюкзака в белую сумку с длинной лямкой. Папку с заданиями в руки, и вперед. Спустившись к родителям, несколько минут стою без движения, опустив глаза в пол. Внезапно почувствовала себя не в своей тарелке.

– Доченька, какая же ты красавица, – с восхищением проговорила мама, прижимая ладони к груди.

– Просто глаз не оторвать, – ошарашенно проговорил папа, не отводя от меня взгляда.

Под пристальными взглядами родителей, сама не замечаю, как пунцовеют щеки.

– Только кое-чего не хватает, – замечает мама, приближаясь ко мне.

– Чего тебе уже не хватает? – с мучением в голосе кричит ей в спину папа, пока мама поднимается на второй этаж. – Пожалей парней у нее в школе. Ты хочешь что бы они там все инфаркт получили от ее красоты или что?

– Я только немного выделю ее глаза, – говорит мама, спускаясь вниз. – Закрой глаза, – обращается ко мне, держа в руках тушь для ресниц и блеск для губ.

Послушно закрываю глаза, чувствуя, как мама проводит щеточкой по моим ресницами. А потом едва-едва касается губ блеском.

– Ну вот и все, – заключает мама, а в глазах ее сияет гордость.

– Спасибо, мамочка, – улыбаюсь, и крепко сжав папку в одной ладони, обнимаю маму.

– А папу? – состроив обидную мину, говорит папа за нашими спинами.

– И тебе папа спасибо, за инфаркт, – подхожу папе, обнимая его.

– Так я ж, правду сказал. Если после сегодняшнего я не замечу колонну парней под домом, то у меня сильно испортится мнение обо всех представителях мужского пола у тебя в школе.

– Это как же? Разве они еще не испортились у тебя?

– Пока нет. А если не будет, то я буду гордо говорить, что мне нечего переживать о безопасности дочери в школе. К ней там ни один парень не пристает, потому что они все геи.

Отсмеявшись, прощаюсь с родителями и выхожу из дома. Не смотря на вчерашнюю ночь в лесу, настроение у меня более, чем хорошее. Солнце светит ярче, люди больше улыбаются и смеются. И будто сама природа говорит тебе, что все будет хорошо.

Глава 19

Мое хорошее настроение длится всю дорогу до школы. Надежда на хорошее продолжение дня не покидает меня до конца. Но, как обычно, не говорит гоп, пока не перепрыгнешь. Оказывается, что проблемы в этот день, только начинались. И начались они, что удивительно, с моего лучшего друга.

– Ничего себе, – произносит передо мной знакомый голос полон шока. Оторвав взгляд от асфальта под ногами, поднимаю голову, увидев перед собой Питера. Его состояние значительно улучшилось после вчерашнего в коридоре. Былая бледность исчезла. Как и кровавая краснота в глазах.

Одет Питер привычно в своем стиле. Рубашка в зеленую клетку с закатанными рукавами до локтей и двумя верхними расстегнутыми пуговицами. Синие джинсы заправленные в невысокие черные ботинки на шнуровке. На плече висит черный рюкзак с белыми полосами. А волосы вновь небрежно растрепаны, словно он уже несколько раз запускал туда руку.

– Что такое? – спрашиваю, осматривая свой вид. – Со мной что-то не так? Я