«Священные войны» Византии - Алексей Величко

С этой целью им был организован в 533 г. публичный диспут между монофизитами и православными епископами. Святой Юстиниан занял внешне нейтральную роль третейского судьи, предоставив епископам возможность высказаться, хотя периодически сам вступал в спор. Но, к сожалению, благое начинание царя не дало большого результата: только один из монофизитствующих епископов отказался от своих заблуждений, остальных доводы архиереев-халкидонитов не убедили. Примечательно, что никаких административных мер к монофизитам, участвующим в диспуте, царь не предпринял – те спокойно разъехались по своим епархиям. Более того, чтобы облегчить диалог с монофизитами, император отменил старые приговоры об их высылке и разрешил вернуться на старые места проживания. Как следствие, многие монофизитские епископы и монахи, числом до 500, оказались в Константинополе, где образовали мощную фракцию. Они настолько осмелели, что без всякой робости писали василевсу свои послания об истинности собственной веры[274].

Все стало предметно ясно: надеяться по примеру Зенона и Анастасия I, будто ситуация разрешится «сама собой», совершенно не приходилось – результат такого упования был очевиден для всех. Если царь является защитником Церкви, то он обязан применять и соответствующие меры по обеспечению ее целостности и интересов – это давно уже стало аксиомой для христианского сознания. И если император уклонялся от своей обязанности, на него не только падало подозрение в неправоверии, но и авторитет такого монарха резко падал в народе. Помимо прочего, над св. Юстинианом довлели сторонники Халкидона на Востоке и Римский епископ на Западе. Нередко чрезвычайно категоричные в своей верности Православию, но далекие от текущих политических проблем, они никогда не простили бы святому царю любую попытку отойти от догматов Вселенских Соборов, даже если такие подозрения и не имели под собой никакой почвы.

Для понимания поведения царя следует сказать, что, часто общаясь с Апостольским престолом, св. Юстиниан довольно быстро утратил то почти безоговорочное доверие к богословию Рима, которое питал ранее. Уже споры со скифскими монахами показали полное пренебрежение Западом проблемами церковного единства на Востоке и нежелание хоть чем-то жертвовать ради воссоединения всех христиан в лоне Кафолической Церкви. И это открытие больно задело императора. Погружаясь в богословскую проблематику, он пришел к вполне очевидному выводу, что меры против монофизитов, принятые в угоду Риму в 518 г., лишь ожесточили население[275]. Но и «отозвать» их – означало оттолкнуть в очередной раз от себя Римского папу, без которого война в Африке и в Италии была бы обречена на провал.

С учетом всех нюансов св. Юстиниан избрал следующую тактику. С одной стороны, своим законом он подтвердил православие Халкидонского Собора, и поэтому все монофизиты едва ли не автоматически подпали под категорию правонарушителей и даже преступников, что позволяло при необходимости применять к ним меры государственного принуждения. С другой стороны, в практической деятельности царя суровая норма римского закона многократно смягчалась многочисленными не афишируемыми снисхождениями к человеческим слабостям.

Здесь ему на помощь пришла жена, св. Феодора, которую народное сознание считало тайной монофизиткой. Но в действительности еще до замужества св. Феодора выступала в качестве посредницы между преследуемыми антихалкидонитами и сторонниками IV Вселенского Собора. Хрестоматийна история некоего Марра, епископа Амидского, высланного со своими товарищами в Пе́тру за свои монофизитские убеждения. Оттуда он направил своего секретаря в Константинополь, где тот встретился со святой императрицей, в то время бывшей еще просто патрикей. Будущая супруга обратилась с ходатайством на имя императора Юстина, а св. Юстиниан активно поддержал его. В результате Марр получил право проживать в Александрии. После его смерти в 529 г., опять же по ходатайству св. Феодоры, его тело было доставлено на родину и там погребено[276].

Это был далеко не единственный случай. Пока святой император демонстрировал Риму свои православные убеждения и принимал меры против инакомыслящих, она оказывала тайную поддержку их вождям и смягчала официальные действия правительственной власти[277]. Очень много доводов за то, чтобы признать это «домашней заготовкой» царской семьи. Было выгодно, чтобы рядом с императором, разделяя с ним верховную власть, располагался человек, с которым связывалась надежда на милость и благоволение к монофизитам. Гонимые монахи из Сирии в озлоблении оскорбляли портрет императора и тут же благословляли св. Феодору, желая ей победы над «несторианствующим синодитом», то есть над ее же мужем. Помимо прочего, для самого императора св. Юстиниана это была некоторая гарантия того, что в случае волнений монофизиты не станут свергать его с трона из-за уважения к личности св. Феодоры[278]. А то, что такая возможность существовала в течение всего царствования святого царя, подтверждают три раскрытых заговора. И кто знает, сколько в действительности нереализованных заговоров устраивалось на св. Юстиниана?

Как это традиционно повелось в Римской империи, вероисповедание императора почти всегда предрешало вопрос о признании той или иной церковной партии православной или еретической. Поэтому св. Юстиниан с первых дней определил свою позицию, издав уже в 527 г. безупречно православный закон «О Всевышней Троице и Кафолической вере». «Поскольку правая и непорочная религия, – заявил он, – которую исповедует и проповедует Святая Божественная Кафолическая и Апостольская Церковь, не признает никакой новизны, то мы, следуя учению святых апостолов и пастырей Церкви, признали необходимым объявить всенародно, как мы, руководствуясь Преданием и исповеданием св. Божьей Кафолической Церкви, понимаем веру нашу таким образом». И далее следует изложение православного вероисповедания[279].

Много дискутируя с епископами и богословами, целыми ночами проводя в изучении тонкостей Священного Писания и творений Святых Отцов, император написал несколько книг о Тайне Боговоплощения, которые он разослал по провинциям, а также знаменитый тропарь «Единородный Сыне и Слове Божий Бессмертный Сый…», вошедший в состав православного богослужения.

Помимо богословских способов борьбы за истину Православия, св. Юстиниан широко использовал государственный закон для достижения поставленных целей. Понимая, что настоящих идейных противников у Халкидона немного, а основная масса антихалкидонитов, включая клириков, сочувствует монофизитам по иным мотивам, император применил действенное средство для очищения Церкви от тайных еретиков или сомневающихся в своих догматических убеждениях христиан. Своим эдиктом он установил, чтобы каждый вновь хиротонисанный епископ письменно свидетельствовал о согласии со Вселенскими Соборами и анафематствовал еретиков. Если же принадлежность епископа к ереси открывалась уже после его восшествия на престол, то того вызывали в Константинополь для личной беседы с императором (!), а в случае отказа отречься от заблуждений – низвергали из сана[280].