Дочь палача и король нищих - Оливер Петч

– Простите, что помешала, уже ухожу, – пробормотала дочь палача и бросилась к противоположной двери, выходившей на балкон. Вопли в комнате стали еще пронзительнее, затем по полу загромыхали тяжелые шаги. Незнакомец, видимо, не отставал.

Магдалена перебралась через карниз, повисла на руках и спрыгнула. На удивление мягко приземлилась на овощную грядку и, не оглядываясь, побежала по саду. Но высокие каблуки вспахивали сырую землю и застревали.

«Бабье барахло, чтоб его! Говорила я коротышке, что эти туфли меня погубят!»

Она остановилась на секунду, скинула обувь и побежала дальше босиком. Незнакомец между тем следовал по пятам, сапоги его хлюпали по политым грядкам. Магдалена, перескакивая через борозды, выбежала наконец к узким воротцам в стене.

Видимо, запертым.

Она с разбегу врезалась в покосившуюся дверцу, та с грохотом распахнулась, и Магдалена выскочила в тесный, уходивший в обе стороны переулок. Повинуясь внезапному порыву, девушка спряталась за распахнутой створкой и затаила дыхание. Не смея пошевелиться, прислушалась, как незнакомец выбежал в проход, остановился на мгновение и бросился дальше. Шаги его гулко отдавались по мостовой и постепенно затихли.

Магдалена подождала немного, потом выбралась из-за двери и побежала в противоположном направлении. Куда угодно, только бы отсюда подальше. От незнакомца, от бала, чванливых дворян и патрициев. Подальше от Сильвио.

Босиком, в разодранном платье и свисающем лохмотьями жакете, дочь палача походила теперь на падшего с небес ангела.

Симон стоял, разинув рот, среди мешков с мукой и таращился на человека перед собой. Кинжал выскользнул из руки; на какое-то время лекарь утратил дар речи.

– Вы… со свободными? – промямлил он. – Но как…

Портовый управляющий Регенсбурга отбросил капюшон в сторону.

– Да, это я, – проворчал Карл Гесснер. – Ты, как я вижу, места себе не найдешь, пока до правды не докопаешься. Но потом не говори, что я тебя не предупреждал. Еще не поздно повернуть назад.

Симон упрямо помотал головой.

– Так я и думал, – Гесснер вздохнул и знаком показал остальным, что их присутствие больше не требуется. – Оставьте нас с лекарем ненадолго наедине, – пробормотал он. – Не думаю, что он настолько опасен.

– Но господин, – осторожно заговорил один из них. – Вы сняли капюшон, теперь вас могут опознать. Разве его не…

– Он нас не выдаст, – перебил его Гесснер и уселся на один из мешков. – Если этот нищий король не наврал, то парень на нашей стороне. Ступайте.

Они поклонились и ушли с мельницы; некоторые из них что-то бубнили себе под нос, и Симон почувствовал, что не всем решение их главаря пришлось по душе.

– Так, значит, вы предводитель свободных, – проговорил потрясенный лекарь. – Портовый управляющий! А я-то рассчитывал на шайку отверженных, преступников…

– Убийц и негодяев? – закончил за него Гесснер. – Так нас называют патриции. Но в действительности все иначе.

Он знаком велел Симону сесть рядом, затем вынул из-под плаща глиняную бутыль, хлебнул из нее и протянул лекарю. Симон глотнул немного и закашлялся: горло обожгло спиртом. Потом он все же сделал большой глоток, после пережитого потрясения ему нужно было успокоиться.

– Для городских советников мы всего лишь шайка преступников, – продолжил Гесснер. – При этом сами они хуже любого грабителя.

– Это почему же? – спросил юноша.

Карл встал и принялся расхаживать между мешками.

– Вот, посмотри. – Он хлопнул по одному из мешков. – Хорошая мука. Крестьяне собирали зерно, мельники его смололи, а пекари выпекут хлеб. Тяжкий труд, и мы, ремесленники, каждый день надрываем спины, но выгоду от этого получают жирные торгаши! – Он сплюнул на пол. – В других городах у нас есть хотя бы право голоса в малом совете. Но только не в Регенсбурге. За пару столетий вельможи вытеснили нас из городского совета, и теперь все важные посты принадлежат им. Полсотни людей вершат судьбы многих тысяч. А с недавних пор даже гражданство дозволено получать только протестантам! Это, по-твоему, справедливо?

Гесснер разошелся не на шутку, пнул деревянное ведро, попавшее под ноги, и гневно продолжил:

– У нас тут даже бургомистра нет. Его просто упразднили, потому что выбирался он общинами, из числа горожан! Теперь советом управляет казначей, один из них. В Регенсбурге правят деньги, а не народ. Притом что после войны мы отреклись и от епископа, и от герцога. Свободный город Регенсбург, ха! Мы могли бы обрести свободу, но вместо этого ползаем на коленях перед вельможами.

Гесснер договорил, и на какое-то время воцарилось молчание. Потом Симон робко кашлянул.

– И что вы собираетесь делать?

Карл двусмысленно пожал плечами.

– В Англии пару лет назад обезглавили короля и провозгласили республику. Народ ведь долго терпеть не станет.

– Значит, восстание? Этого вы хотите?

Портовый управляющий вздохнул, снова уселся рядом с лекарем и еще раз хлебнул из бутылки.

– Мы пытались уладить все миром, поверь, – проговорил он шепотом. – Просили у совета переговоров. Но все, чего мы добились, – это насмешки и безжалостные штрафы, а три года назад лучших из нас повесили за государственную измену, и головы их выставили перед воротами. С тех пор мы ушли в подполье, но мои люди боятся, что нас обнаружат. У многих есть семьи.

– Говорят, цирюльник Гофман тоже был свободным. Его поэтому убили?

Гесснер кивнул.

– Гофман был моим заместителем. Патриции, видимо, об этом прознали и прикончили его вместе с женой другим в назидание. Но вину же надо на кого-то свалить…

– И они свалили всё на палача, – перебил его лекарь.

Гесснер горестно усмехнулся.

– Он прямиком в их ловушку угодил. Мнимое письмо от больной сестры, поддельное завещание – обо всем позаботились!

Симон прикусил губу.

– И что, нет никакой надежды?

– Боюсь, что нет. – Портовый управляющий задумчиво разглаживал красный платок, обвязанный вокруг шеи. – Вельможи как можно скорее хотят казнить палача, только бы скрыть убийство Гофмана. Как я понял, у этой шайки советников якобы есть неопровержимые доказательства… – Он вопросительно взглянул на Симона. – Натан говорил, вы побывали в доме цирюльника. Нашли что-нибудь подозрительное?

Лекарь выругался про себя. Следовало предположить, что нищий все разболтает. С другой стороны, какая теперь разница, знал управляющий об их вылазке или нет? Поэтому он решил довериться Гесснеру.

– Кто-то хорошенько обыскал кабинет Гофмана. Но это могли быть и стражники, что искали деньги и драгоценности. Одно я знаю точно: кто-то пытался нас в этом доме убить. Мы едва не сгорели заживо.