Шаман всея Руси. Книга 2. Родина слонов - Андрей Калганов

Степан скромно промолчал.

— Это оттого, что он слово петушиное знает, — заявил Василек, — скажет то слово — и все девки его...

Жеребяка вернул подкове первоначальный облик.

— Небось, приворот-траву в огне жжешь али другое снадобье?

Жеребяка смотрел с такой трогательной надеждой, что Степан невольно почувствовал себя графом Калиостро, сокрывшим от общества формулу любви. Промелькнула даже шальная мысль: не организовать ли кружок по практическому освоению Камасутры. Нет, с кружком надо повременить, не до просветительской деятельности сейчас.

— А ты в подмастерья к нему иди, — Василек словно угадал мысли Белбородко, — може, чему и выучишься.

— Девок портить много ума не надо, — проворчал Жеребяка.

Василек засмеялся:

— Видит собака молоко, да рыло коротко! Жеребяка насупился, задышал — видно, на больное наступили.

— Ты кого это собакой назвал, потрох свинячий?! От, я тебе дрыном-то, да по хребтине!

— Тю, дрыном, — расхохотался Василек, — да ты ж и с тросткой осиновой против деда безрукого не управишься!

— Гляди, Васька, кровью харкать будешь! Жеребяка стянул рубаху. Немного подумал, куда ее девать (на землю бросать — не по-хозяйски), и положил на поленницу. Поверх рубахи легла многострадальная подкова.

— Ты это, гляди, — ввернул Вихраст, — без рубахи-то душа вылететь могёт. Так только на смерть идут.

— Разберемся... — буркнул Жеребяка.

Василек разоблачаться не стал, даже ворота не рассупонил — показывал, что не считает Жеребяку опасным противником.

Жеребяка подошел к плетню и с натугой выдернул дрын, изготовился. (Хозяин плетня с интересом наблюдал за хлопцем и порче имущества не противился.)

Степан было дернулся разнимать, но Вихраст остановил — ништо, пущай выпустят пар.

— Ишь семя в голову шибануло, — разоблачаясь, усмехнулся Василек. — Сам напросился, давно поучить хотел, шоб девок чужих не лапал.

Василек выдернул дрын, примерился, крутанув в руке:

— Вот им тя и проучу...

— Кого это я лапал? — медленно пошел вокруг Василька Жеребяка, выискивая слабину в противнике. — Чего брешешь, Васька, сын песий!

Василек сделал выпад, метя Жеребяке в живот, но тот ловко увернулся, отбил дрын и обратным ходом попытался ударить нападавшего по ногам. Не вышло — Василек вовремя отскочил. Наткнулся спиной на поленницу, дрова посыпались.

— Пострелу помнишь?

Василек обрушил дрын сверху, но Жеребяка закрылся своим, едва не вышибив оружие из рук противника.

— То ж она от тебя сбежала, хлопче, — вполне оправдывая свое прозвище, заржал Жеребяка, — говорила, морковина у тя больно мелка!

После этих слов началась настоящая рубка. Колья мелькали, как вертолетные лопасти. По всему было видно — опыт у бойцов солидный. Никто понапрасну не рисковал, напролом не лез. Пару раз Жеребяка задел Василька — по предплечью и ребрам, но и тот не остался в долгу — под глазом ворога наливался здоровый синяк, и похоже, зубов у Жеребяки поубавилось.

— Надо бы растащить, — забеспокоился Степан, — а то не ровен час зашибутся...

«И кому я тогда свой заказ отдам?» — но это Степан не сказал, это Степан подумал.

Вихраст с азартом наблюдал за поединком и на Степановы слова не отреагировал.

— Ты ж башку ему не проломи, дурень, — заорал Вихраст, когда Василек едва не достал до Жеребякиной маковки. — Не то виру родичам за смерть платить будешь!

— Ништо, заплачу, — рассекал дрыном воздух, выделывал ногами редкостные коленца, стараясь достать противника, Василек, — чай, не голь перекатная, подыму виру-то. Даром, что ли, он рубаху стянул...

Жеребяка пятился, отбиваясь, как мог:

— Это мы еще поглядим, кто кому виру платить будет.

Жеребяка вдруг метнулся в ноги Васильку, по-хитрому крутанул дрыном и... Василек оказался на земле. Жеребяка вскочил, размахнулся...

— Стоять!!! — заорал Белбородко, бросаясь на кузнеца.

Жеребяка на мгновенье опешил. Этого вполне хватило, чтобы Василек перекатился бочком, качественно перекатился, не потеряв оружия. Изготовился.

Степан уклонился от опускающегося прямо на него дрына и впечатал «маваси-гири» в поддых Жеребяки. Любой другой после такого удара уже сидел бы на пятой точке и хватал ртом воздух. Любой другой, но не Жеребяка. Кряжистый, словно столетний дуб, кузнец чуть пошатнулся и разорвал дистанцию. Здоровый черт! Надо бить сильнее.

— Все, кончай бузу, — рявкнул Белбородко, следя за перемещениями обоих бойцов.

— Чего под горячую руку лезешь? — обиделся Жеребяка.

— Сами разберемся, — поддакнул Василек, — наше дело!

Как говаривал Зигмунд Фрейд, если дать людям предмет общей ненависти, они объединятся на почве общей любви. Таковым предметом стал Белбородко. Колья развернулись в его сторону.

Первым бросился Жеребяка, за ним попер Василек... Степан уклонялся от ударов, наносил ответные. Хлопцы умудрялись не только обрабатывать Степана, но и драться промеж собой. Учитывая промашку с Жеребякой, бил Степан «в полный рост».

— Ну что, — задушевно проговорил он, когда у обоих бойцов прыти поубавилось, — порчу на вас напустить? Это мы быстренько. — И, сделав морду кирпичом, загнусил: — Слово мое верное, нерушимое, в огне закаленное, водой омытое... Птицы в небесах, рыбы в морях, гады ползучие в травах высоких, налитых... Из тех трав соки уходят; птицы камнем к земле летят, рыбы в мережах прочных трепещутся...

Улучив момент, Белбородко выразительно взглянул на Гридю. Парнишка был сметлив, сообразил, что подмогнуть треба.

— Уймитесь, хлопцы, — завопил он, — он же заговор творит! Вы ж иссохнете, али какая зараза пристанет!

Вихраст степенно откашлялся в кулак, что означало призыв к порядку.

— Чего вы, хлопцы? Побузили, и ладно... Дело у нас.

Василек смачно плюнул и отшвырнул дрын. Жеребяка немного помешкал, но тоже решил, что для здоровья полезнее охолодиться, напялил рубаху и принялся выкручивать рога подкове.

— Видать, надобность случилась, раз позвал? — проговорил Вихраст. Рыжий кузнец заметно повеселел. Видать, драка Вихрасту пришлась по вкусу.

— Случилась.

Кузнец выжидательно молчал, из-под косматых бровей хитро посматривая на Белбородко.

— Что скажешь, Вихраст? Возьмешь работенку?

— Ить, дел невпроворот... страда... Кому серп выковать, кому борону ожелезить, да и брони ковать...

Обычная песня — цену набивает. Всякий раз Белбородко пятнами покрывался, прежде чем уламывал Вихраста на приемлемые условия. Экий куркуль! Своего не упустит. Впрочем, мужик правильный — дело кузнечное знает и работает на совесть. А что в свою сторону одеяло тянет, так, почитай, все тянут. Все и всегда... Пока жареный петух задницу через это самое одеяло не исклюет. Вот тогда — всем миром навалятся, в такую силищу сольются, что никакой супостат не устоит.