Самая настоящая любовь - Алексей Слаповский

АНТОН. Нет.

ВЕРЕЕВА. Тогда в чем дело?

Антон молчит.

ВЕРЕЕВА. Я неправильно спрашиваю. Тебе что-то дали? Что-то укололи? Ты что-то почувствовал?

АНТОН. Да.

ВЕРЕЕВА (оглядывает Колю, Наташу, остальных). Так…

КОЛЯ. Ничего особенного, обычные препараты.

ВЕРЕЕВА. Уважаемый Николай Иванович. Идите к черту – и чтобы я вас больше не видела.

КОЛЯ. Извините, я доктор наук, главный врач…

ВЕРЕЕВА. Доктор ты – да, но не врач! Деляга! Что, с ней договорился? (Показывает на Нину.) Сволочи, скоты! (Верееву.) А ты, умный человек, не сумел понять! Уже дом продавать собрался!

НИНА. У вас болезненная фантазия.

КОЛЯ. Вот именно.

ВЕРЕЕВА (Коле). Ты еще здесь?

Коля, пожав плечами, уходит.

НАТАША. Если я правильно понимаю…

ВЕРЕЕВА. Ты правильно понимаешь.

Наташа уходит.

ВЕРЕЕВА (Нине и Верееву). Я знаю, вам нужны деньги. И тебе, и тебе. Я дам вам денег.

ВЕРЕЕВ. Откуда?

ВЕРЕЕВА. Те, что оставались. И еще акции отца. Я узнавала, сколько они стоят. Они стоят достаточно.

ВЕРЕЕВ. Ты же продала их тогда, когда Антон попал в аварию.

ВЕРЕЕВА. Нет. Мама отговорила, у меня мудрая мама. Она дала мне денег.

НИНА. Мне все равно. Я не останусь в этом доме. Я не хочу жить такой жизнью. Ни за какие деньги.

ВЕРЕЕВА. Нина… Ты же любила его.

НИНА. Никогда я его не любила.

ВЕРЕЕВА. Неправда. Я прошу тебя. Хотя бы один год. Он стал поправляться, я же вижу. Один год. Всего один год. Я прошу.

Встает на колени.

Затемнение.

фрагмент 33

В инвалидном кресле-коляске – кукла. По сторонам — Светик и Антон. Светик с кем-то переписывается с помощью телефона.

АНТОН. Я почти счастлив. У меня шевелятся уже все пальцы на руках и два пальца на правой ноге. (Смеется.) Вы не поверите. У меня эрекция. Думаете, один раз – и все? Два раза? Три? У меня эрекция каждое утро – как у всякого нормального мужчины! Если кого обидел, извините. Ничего страшного. Бывает. Болезни, возраст. Не в этом счастье. (Прыскает.) А в чем еще? (Становится серьезным.) Не в этом, не в этом. Счастье – в уме человека. Неправда, что горе от ума. Горе от ума тогда, когда не умеют умом распорядиться. Я сильно поумнел. Книги сказываются. Не попал бы в аварию, никогда бы столько не прочитал. И еще я научился видеть и слышать только то, что хочу видеть и слышать! И я счастлив! Я не слон, я бабочка. Я слон-бабочка! Я мог бы взлететь, но не хочу. Я не хочу превращаться в бабочку. Бабочки живут один день, а слоны – долго. Я хочу жить долго. В окружении любящих людей. Это самое главное в жизни – чтобы любили. И я их люблю.

За окнами проходит Нина с телефоном.

НИНА. Я верю. Я верю, он встанет. Он заговорит. Да, представь себе. Потому что я его люблю. Он моя жизнь. И я буду гордиться тем, что моя любовь воскресила его. Он встанет, заговорит, будет двигаться. И будет меня любить. Да, во всех смыслах. Он может уже сейчас, но я боюсь причинить ему вред. И у нас родятся дети. Трое детей.

К Нине подходят Вереевы.

ВЕРЕЕВ. С кем ты говоришь, Ниночка?

НИНА. С человеком, за которого хотела выйти замуж и которого теперь ненавижу. Он даже не знает, что такое любовь и что такое долг.

ВЕРЕЕВА. Не будем его осуждать. Это знают немногие.

ВЕРЕЕВ. Кстати, о долге, Ира. Что у нас на обед?

ВЕРЕЕВА. На обед у нас, Андрей, диетический борщ и куриные котлеты.

НИНА. Я надеюсь, Антоша будет обедать с нами?

ВЕРЕЕВА. Конечно. Как хорошо, что ты у него есть.

НИНА. Без вашей помощи я бы не выдержала.

ВЕРЕЕВА. А я бы давно умерла.

ВЕРЕЕВ. Мы все бы умерли.

ВЕРЕЕВА. А почему ты не на работе? Ах, да, сегодня же выходной.

НИНА. Вот именно, сегодня же выходной.

ВЕРЕЕВ. Конечно, сегодня выходной, и я могу побыть с вами, хотя меня приглашали в гольф-клуб. Сейчас в большой моде гольф-клубы.

НИНА. Когда он встанет, он обязательно будет играть в гольф.

АНТОН. Да, конечно, обязательно. Встать на обе ноги. Расставить их. Размахнуться. Ударить. Кто-то это делает каждый день. Или может делать, но не делает. Того, кто может двигаться, но не двигается, надо объявить государственными преступниками.

СВЕТИК. Хочешь есть? Пить? В туалет? Телевизор? Книгу? Позвать кого-нибудь? Маму? Папу? Нину?

Затемнение.

фрагмент 34

Нина умывает куклу. Антон стоит рядом. На лице его – удовольствие.

НИНА. Вот, вот, теперь совсем мы чистые. Еще ручки. Плечики. Пузико. Животик. (Антон морщится.) Что? Тебе не нравится, когда я так называю? Видишь, какая я догадливая. Хорошо. В самом деле, ты же не ребенок. Плечи. Живот. А это что? Ого! И часто? Да? Да? Почему ты не говорил? То есть – я не замечала. Каждый день? Когда видишь меня? Надо же… Что? Ты хочешь… Нет. Нет, нельзя. Тебе нельзя. А если это тебя убьет? Нет? Точно нет? Ладно, попробую. Это даже интересно.

Нина садится на куклу.

АНТОН. Не надо!

НИНА. Что? Тебе больно? Не надо?

АНТОН. Мне хорошо. Уйди.

НИНА. А вдруг ты и правда станешь таким, как раньше? То есть я уверена. Ты станешь. Обязательно станешь.

Затемнение.

фрагмент 35

Антон один. Рядом с куклой.

АНТОН. Я решил умереть. Но это легко сделать тому, кто может это сделать. А для человека, который не способен даже приподнять руку… Нет сил сказать. Нет возможности намекнуть.

Бодрый Вереев идет к кукле. Целует ее.

ВЕРЕЕВ. Доброе утро, Антон! Дела налаживаются, дела налаживаются.

АНТОН. Я хочу умереть.

ВЕРЕЕВ (напевая на мотив «Цыпленок жареный», уходит). Дела налажены и все наряжены. Та-ра, да-ра, та-ра, да-ра.

Входит Светик.

СВЕТИК. Как спалось? (Подходит, сует под куклу руку.) Надо же, даже сухой. За это отдельное спасибо.

АНТОН. Я хочу умереть.

СВЕТИК (смотрит на пальцы куклы). В туалет? Пить? Есть? Телевизор? Книгу? А что?

АНТОН. Я хочу умереть.

СВЕТИК. Извини, не поняла.