Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер

– Я не думаю, что коммунисты готовы к революции. Они были бы рады, но это, собственно говоря, неорганизованное стадо баранов.

Зеегерс засмеялся.

– Вы мне нравитесь, молодой друг. В самом деле, стадо баранов. Но как долго еще это будет продолжаться? В Красной Армии служат талантливые офицеры, можете мне в этом поверить, я знаю, о чем говорю. И Москва поддерживает немецкий «Рот фронт» силами. И если золото, за которым все сейчас охотятся, попадет не в те руки, то можно сказать: «Спокойной ночи!» Тогда красные смогут получить оружие, против которого ваша полиция ничего не сможет сделать. И мы с нашей жалкой сотней тысяч человек тоже будем бессильны.

– О каком золоте вы говорите?

Альфред вдруг заговорил тихо, как заговорщик:

– Вам говорит что-нибудь фамилия Сорокин?

Рат пожал плечами:

– А я должен его знать?

– Это старая русская аристократия. Она представляла поколения офицеров, служивших в царской армии. – Зеегерс вынул из кармана кителя небольшой серебряный портсигар и открыл крышку. – Угощайтесь!

Гереон взял сигарету. Истории, где были замешаны русские, его сейчас очень интересовали. Собеседник поднес ему огонь и закурил сам.

– Только последнее поколение бросило царя на произвол судьбы и переметнулось к Керенскому. – Зеегерс жадно затянулся. Он напоминал вампира, сосущего кровь. – Большевикам было все равно. Они покончили с либералами точно так же, как с монархистами. Только кое-кому из Сорокиных удалось бежать. Но свои баснословные сокровища они вынуждены были оставить. Красные обыскали каждый уголок во дворцах Сорокиных и ничего там не нашли, а потом сделали из них казармы и фабрики. Золото исчезло. – Он сделал многозначительную паузу и еще раз глубоко затянулся. – Но теперь оно должно снова всплыть!

– Сталин будет рад.

– Да что вы, юный друг! – Альфред сделал возражающий жест. – Сталин вне себя! Золото на сумму около восьмидесяти миллионов рейхсмарок вывезено за пределы страны. И вы знаете куда?

Рат не имел об этом понятия и пожал плечами.

Зеегерс попытался говорить еще тише:

– Ходят слухи, что золото Сорокина в Берлине!

– Восемьдесят миллионов? Это невероятная сумма!

Альфред кивнул.

– Поэтому Сталин так и перепугался. Именно сейчас, когда он сместил Троцкого. Он опасается того, что деньги могут быть вложены в контрреволюцию. Сорокины могли бы это сделать. Сталин рассчитывает на худшее. Как вы думаете, сколько чекистов в связи с этим находятся сейчас в Берлине? Люди Тельмана помогают им в поисках – в надежде на то, что и им достанется кусок пирога.

– Откуда вы все это знаете?

– В рейхсвере можно узнать много чего. – Зеегерс ухмыльнулся, что должно было означать улыбку, и подмигнул полицейскому. Эта улыбка выглядела неестественно искаженной, как будто на его худом лице не помещалась такая богатая мимика.

– И коммунисты охотятся за этим золотом? – уточнил Гереон.

– За этим золотом охотится каждый, кто об этом знает. Рассказывают, что курьер не выдержал и решил присвоить все себе. Во всяком случае, деньги не пришли туда, куда должны были прийти.

– К Сорокиным?

– Или к их соратникам. Болтают, что либералы Сорокины сделали это вместе с «Красной Крепостью», чтобы лишить Сталина власти.

– С кем?

– С «Красной Крепостью». Коммунистические отступники. Как Троцкий. Возможно, он тоже замешан в игре. И он может организовать армию, насколько мне известно.

– Почему вы мне все это рассказываете?

– Потому что речь идет о Германии, юный друг. Вы были солдатом. Мы товарищи! Это золото не должно попасть в чужие руки.

– Но почему об этом нет никаких сведений в политической полиции?

– Как я уже сказал, золото не должно попасть в чужие руки. В этом деле не может быть никаких сведений, ничего официального. Людей в полиции, которым мы доверяем, можно посвящать в это, но политическая полиция как аппарат не должна ничего знать об этой истории. Вы понимаете? Я и вам рассказал об этом строго конфиденциально. Ваш друг Бруно является и моим другом.

– Ваше доверие – честь для меня.

– О! – Когда Альфред улыбался, он был похож на гиену. – Дело здесь не только в доверии, юный друг, речь идет о товариществе. Вы знаете, что Немецкому Рейху полагается иметь не более ста тысяч солдат. Это смешно! Но есть множество мужчин, которые являются хорошими солдатами, даже если они не носят военную форму. Германии нужны хорошие солдаты, а хороший полицейский – это всегда еще и хороший солдат. Полиция и рейхсвер должны держаться вместе, если речь идет о Германии.

– Я думаю, что в отношении меня вы обратились не по адресу. Полицейский и солдат для меня всегда были совершенно разными категориями. И мне это известно, потому что я был и тем и другим. – Наконец настало время высказать этому офицеру свое мнение. Рат не сказал этого сразу, потому что хотел до конца выслушать теорию заговора нового знакомого. – Я стал полицейским, потому что хотел обеспечивать правопорядок и безопасность на улицах города, а не играть в солдата и войну. И уж тем более в гражданскую войну.

Зеегерс успокаивающим жестом поднял руку.

– Я не хотел вас обидеть, юный друг. Никто не хочет войны. Но у Германии много врагов, и если они развяжут войну, то мы должны быть вооружены. Я уверен, если Родина объявит мобилизацию, то и вы откликнетесь на этот призыв. Солдат всегда солдат. Вы – солдат, мой друг, вы не можете этого отрицать. И нам нужны такие люди, как вы!

Рат обрадовался, увидев в соседней комнате Штефана Йенике.

– Извините меня, – сказал он своему собеседнику, – но я должен поздороваться со своим коллегой.

– Хорошо, – крикнул ему вслед Альфред, – просто подумайте об этом!

Комиссар подошел к новичку, который, чуть потерянный, стоял в комнате с бокалом в руке.

– Привет, Гереон! – Йенике, похоже, тоже обрадовался, увидев его.

Рат чокнулся с ним.

– Наш дорогой Бруно, кажется, очень тесно привязан к своим военным событиям.

– Да, столько солдат… Или, по меньшей мере, бывших солдат, – ответил Штефан. – Наверное, причина в его возрасте.

– Здесь только старые товарищи, боюсь, что мы с тобой не входим в их число.

– Ты ведь был солдатом, Гереон. – Кажется, Йенике сожалел, что не участвовал в войне.

– Я проходил общую военную подготовку, а потом война закончилась. Повезло.

Эмми Вольтер обходила всех с подносом в руках. Рат взял фаршированное яйцо.

– Где ты пропадал все это время? – спросил он своего младшего коллегу. – Мы уже стали беспокоиться. Чуть было не поместили объявление о пропавшем без вести. Ты не заблудился?