Входя в дом, оглянись - Виктор Мережко

— И ты, значит, сбежал?

— Сбежал.

— Ко мне?

— А куда ж еще?

— Здорово у тебя получилось. Ты ко мне, а они следом?

— Они не знают, куда я смылся.

— Не знают, потом узнают. И все проблемы на мою голову, да? Молодец, хорошо придумал.

— Можно в полицию заявить.

— Мне твоей полиции и без того хватает. — Антонина поднялась. — Ступай себе, парень. Поигралась, побесилась, помучилась, и баста. Давай на этом и остановимся. С богом!

Артур постоял какое-то время молча, развернулся, толкнул дверь и с силой закрыл ее.

Антонина посидела какое-то время в оцепенении, затем вынул из сейфа тонкую пачку денег, прибавила к тем, что не взял Гордеев, пересчитала. Сделала запись в тетрадке, в задумчивости поджала губы.

В дверь постучали. Антонина положила деньги снова в сейф, спросила:

— Кто?

— Хамид.

Узбек протиснулся в кабинет, остановился у порога:

— Артур ушел.

— Знаю.

— Совсем ушел.

— Тебе какое дело?

— Жалко. Хороший человек.

— За этим пришел? — спросила Антонина.

— Нет, хочу спросить про деньги. Продукты заканчиваются, рабочие спрашивают зарплату. Что делать, хозяйка? Совсем плохо, уважаемая?

— Нормально, — сжала кулаки Антонина. — Все порешаю, не волнуйся.

Чума и Потап начали вести Артура еще от «Бим-Бома». Сидя в довольно потрепанном «Москвиче», они лениво курили, почти ничего не говорили, поглядывали на кафе.

За рулем находился давний их приятель Серега Большой, действительно крупный, неповоротливый, с шеей в десять складок.

Он повернулся, недовольно спросил:

— И сколько еще куковать?

— Не терпится? — огрызнулся Потап.

— Час кантовки, год здоровья. Можно пойти в курятник и там его накрыть.

— Один раз уже ходили, — засмеялся Чума. — Потап, гля, еще ногу волочит. А тут еще и вертухая выставили.

— Схожу, гляну, — не унимался Большой.

— Сам. — Потап резко открыл дверцу и, заметно припадая на правую ногу, потащился в сторону кафе.

— Может, сопроводить? — неуверенно бросил Чума.

— Сиди, целей будешь, — проворчал Большой.

Вдруг увидел, что их товарищ почти бегом возвращается обратно. Чума привычно хихикнул:

— Або струхнул, або чего интересное увидел.

Потап рухнул на сиденье рядом с водителем, приказал:

— На трассу!

Большой резко вывернул руль, изо всех сил газанул и вывернул через кювет на дорогу.

— Стой. Здесь ждем.

Отсюда хорошо было видно, как из «Бим-Бома» быстрым шагом вышел Артур, отмахнулся от Хамида, что-то сказал охраннику и направился к трассе.

— Будет голосовать, мы подхватим.

Артур выскочил на обочину, покрутил головой, пропустил несколько грузовиков, поднял руку.

— Гони! — велел Потап.

До Артура оставалось не более трехсот метров, как идущая вперед дряхлая иномарочка мигнула поворотником и взяла курс на голосующего.

— Пригаси! Скорость погаси! — закричал Потап Большому. — И пристройся в зад!.. В зад, говорю!

Артур нагнулся к высунувшемуся водителю иномарки, коротко обменялись словами, и «старушка» погнала дальше порожняком.

— Слава богу, — перекрестился Чума. — Теперь чувачок наш.

Подрулили к Артуру плавно и аккуратно. Большой глянул из окна крикнул:

— В какую сторону, земляк?

Артур ответить не успел. Выскочившие из «Москвича» Потап и Чума в два счета затолкали его на заднее сиденье, налегли сверху. Большой рванул с места.

Бить Артура стали сразу. Жестко, кулаками, ключом, еще чем-то тяжелым. Гордеев пытался отбиться, увернуться, высадить ногами стекло в машине, но его не отпускали, колотили до тех пор, пока он не стал терять сознание.

— Да тихо ты, — пытался остановить Потап Чуму. — Насмерть пришибешь, по мокрому пойдем?

— Нормалек. Мы умеем калечить. Года два на первой группе будет ковылять!

Выбросили Гордеева на подъезде к городу. Коротко остановились, дождались, когда трасса будет пустой, выволокли из салона, бросили в заросший сухим бурьяном кювет.

Во всех комнатах все было вверх дном. Шкафы и диваны отодвинуты, постель и другие вещи свалены на пол, матрацы перевернуты, цветы из горшков выдернуты.

Особенно старательно Антонина искала в кабинете мужа. Тут проверке подвергалось все: плинтусы были оторваны, некоторые доски на полу вскрыты, люстры сняты, днище шкафа оторвано.

Антонина остановилась, уставшая и вспотевшая, огляделась.

Вдруг взгляд ее упал на подоконник, она взяла лежащий рядом ломик, засунула его в самый край оконной доски, с силой нажала.

Подоконник треснул, развалился, под ним обнаружилась довольно глубокая ниша. Антонина аккуратно запустила руку, пошарила там и тут. Кажется, нашла то, что искала.

Вытащила большой полиэтиленовый пакет, завернутый в тряпку, развернула все это, увидела не меньше десяти пачек стодолларовых купюр, а на самом дне связанные веревочками золотые украшения, цепочки, увесистые слитки.

Спокойно, без мандража стала развязывать пакет, выложила все это на пол, присела рядом, принялась изучать, пересчитывать богатство.

Неожиданно внизу кто-то сильно постучал, потом послышался голос:

— Хозяйка!.. Антонина Григорьевна! Вы где? Дома?

Антонина подбежала к окну, выглянула во двор. Там стоял Хамид, озирался, продолжал звать:

— Антонина Григорьевна!..

— Чего тебе?

— В кафе надо. Там полиция.

— Какая еще полиция?

— Не знаю. Офицер. Вас спрашивает.

— Зачем?

— Мне не сказал. Суровый очень.

— А позвонить ты не мог?

— Не мог, Антонина Григорьевна. Ваш телефон отключен.

— Ладно, иди. Скажи, сейчас буду.

Антонина глянула на телефон — и правда выключен. Спешно сунула пакет снова в нишу, накрыла доской от подоконника, поставила сверху вазу с цветами, вышла в коридор и быстро направилась к дверям.

Антонина подъехала к кафе, выпрыгнула из минивэна, направилась к заведению. Увидела на веранде капитана Муромова. Тот по-хозяйски изучал все подряд от столов до меню, пробовал на вкус принесенную еду, изучал готовую к работе пристройку караоке.