Послеполуденная Изабель - Дуглас Кеннеди

– Но, если ты собираешься уйти от него…

– Я слишком уважаю его, чтобы говорить с ним об этом здесь. Когда он в круговерти бизнеса и ему нужно сосредоточиться и показать миру свой безупречный публичный имидж. Все это может подождать до Парижа. К тому же мы никогда не обсуждаем моих любовников.

Любовников. Во множественном числе. Мы никогда еще не сталкивались с этой темой – меня не тянуло в те закоулки, где живет ревность, чудище с зелеными глазами.

Но теперь…

Теперь я услышал собственный голос:

– А за то время, что мы были в разлуке, после того как ты пережила депрессию, у тебя был кто-то еще?

Она потянулась за сигаретами к прикроватной тумбочке. Похоже, я задал неправильный вопрос.

– Почему это имеет значение здесь и сейчас?

– Стало быть, ты с кем-то встречалась.

– Как и ты.

– Но есть разница. Ты замужем, я свободен. Я хотел тебя. И не мог добиться. Потому что у тебя семья. Естественно, я не мог не отреагировать на романтический интерес ко мне со стороны кого-то другого.

Она закурила, яростно затягиваясь сигаретой.

– Не разыгрывай из себя наивного мальчишку, Сэмюэль. У всех нас есть потребности. Секс – одна из важнейших, как тебе известно. А секс ради секса отличается от секса как выражения любви. То, что у нас с тобой, – это любовь. Как в очередной раз показал сегодняшний день.

Долгое молчание. Я вдруг почувствовал, как меня захлестнуло странное чувство вины. Чувство вины, усиленное замешательством. Изабель только что призналась, что делила постель с кем-то еще, пока меня не было рядом. Будет ли это всего лишь вопросом времени, когда она найдет мужчину в Нью-Йорке после того, как устроит свою жизнь со мной?

Неужели она хотела сказать мне: все эти клятвы в любви основаны на понимании того, что верность – субстанция подвижная? И страсть к одному-единственному неизбежно улетучится?

– Мне пора, – сказал я, вставая с кровати и собирая свою одежду.

– Теперь ты злишься.

– Просто пытаюсь переварить…

– Переварить! Переварить! Эта твоя ультраамериканская потребность в ответах! Пытаешься разобраться во всем этом – в тайнах плоти, желания, в том, что значит быть парой, какие безграничные возможности это открывает и какие глубокие ограничения накладывает. Ты хочешь ясности посреди человеческих противоречий. Но ты просто найдешь еще больше несоответствий. И чем раньше ты это поймешь, тем быстрее осознаешь, что верность себе означает, что ты вполне можешь дарить любовь другим.

– Верность означает простую вещь: быть честным по отношению к тому, кому ты обещал непоколебимость. Чего я не сумел сегодня.

– Но был ли ты честен с собой?

У кровати зазвонил телефон. Изабель потянулась к трубке, ответила на звонок и, услышав голос на том конце провода, сразу же углубилась в разговор:

– Oui, cherie. Dis-moi. Comment je peux t’aider ?101

Он. Шарль.

Я закончил одеваться. Нашел блокнот на другой прикроватной тумбочке и черкнул несколько строк:

Пожалуйста, приходи ко мне вечером. Вот мой адрес. И номер телефона консьержа внизу. Он принимает сообщения. Я буду ждать тебя после концерта. Je t’aime.

Изабель смотрела, как я пишу записку и оставляю блокнот на кровати лицевой стороной вниз. Я посмотрел на часы: 3:05. Время поджимало, мне следовало мчаться во весь опор. Изабель все еще была погружена в разговор с мужем, явно обсуждая какую-то срочную проблему, поскольку делала множество пометок в своем гостиничном блокноте. Я постучал по циферблату часов, намекая на то, что мне пора бежать. Она подняла свободную руку в жесте отчаяния… показывая, что просто не может прервать разговор. Я подошел к ней. Запустил левую руку в ее роскошные рыжие волосы. Притянул ее к себе, заставляя отнять телефон от уха, и накрыл ее рот крепким поцелуем. Она отвечала на мой поцелуй секунд десять, когда услышала в трубке голос своего мужа:

– Chérie, t’es là?102

Это заставило ее отстраниться от меня и вернуться к мужчине на другом конце линии.

– Oui, mon amour103…

Я стоял столбом. Гадая, что делать дальше, кроме как уходить.

Изабель снова жестом показала: обстоятельства выше меня. Затем одними губами произнесла: je t’aime.

Я подтвердил эти слова кивком. И ушел.

Четыре часа спустя, вернувшись в свою комнату, опустошенный после семинара и событий дня, я обнаружил под дверью телеграмму, ожидавшую меня.

Любовь моя, мне так жаль, что я была занята другими делами, когда тебе пришлось уходить. Я просто не могу прийти сегодня вечером. Это невозможно. Но возможно все то, что я обещала тебе вчера. Пожалуйста, напиши мне в Париж, скажи «да», и мы начнем строить серьезные планы. Je t’aime…

Я увидел, что телеграмма отправлена из офиса «Вестерн Юнион» на Бойлстон-стрит, недалеко от отеля. Изабель заметала следы, не рискуя вести любовную переписку из «Ритца» за деньги своего мужа.

Ночь выдалась зверски холодной, и после некоторого перерыва снова пошел снег. Прежде чем я покинул общежитие, надев парку, чтобы защититься от холода, местная радиостанция NPR на моем транзисторе сообщила о высокой вероятности того, что, в случае усиления снегопада, завтра аэропорт может быть закрыт. Мой счетчик романтических ожиданий зашкалил. Рейс Изабель будет задержан. Концерт отменят. Она позвонит мне или телеграфирует. Придумает предлог, чтобы отлучиться на несколько часов. Завтра мы будем лежать на моей большой кровати. В пятницу, до приезда Ребекки, у меня будет время сменить простыни и попрактиковаться в искусстве наведения порядка в голове. Или, если случится так, что после еще нескольких часов в объятиях Изабель я буду убежден, что это действительно судьба, и мне нужно следовать за ней, я все расскажу Ребекке; выдержу ее гнев и яростные упреки, соглашусь с тем, что я ничтожество, не понимаю, что разрушаю замечательную жизнь с замечательной женщиной, которая всегда будет рядом несмотря ни на что. Она скажет, что я гоняюсь за химерой, возможной лишь на арене двухчасовых вспышек тайной страсти. Она скажет, что я продержусь три недели в быту с моей французской фантазией и ее очень реальным ребенком… и мои попытки построить карьеру в юридической фирме столкнутся с недосыпом из-за ребенка, причем чужого… и «блеск сойдет с вашего романтического дерьма чертовски быстро, Мистер Подросток». Она скажет, что я поворачиваюсь спиной к нью-йоркской жизни, уже сложившейся для меня, и к женщине, которая принимает мои причуды и недостатки так же, как я принимаю ее; пусть эта женщина и не сверхчувственная, но любит секс