Возвращение - Джек Макдевит

– Хорошо.

Мы несмело поцеловались. Потом я взяла инициативу в свои руки.

Утром в ресторане отеля Алекс спросил меня, готова ли я к отъезду. У меня были по этому поводу смешанные чувства, но отчасти я надеялась, что у нас будет еще день.

– Почему бы нам немного не расслабиться? – спросила я. – Просто отдохнуть?

– Все было настолько хорошо? – улыбнулся Алекс.

– Халед – хороший парень. Он спас нам жизнь.

– Ладно. Если хочешь, можешь остаться, а я отправляюсь в Атланту.

– А что там?

– Музей информации Альбертсона.

– Еще один музей?

– Они пытаются восстановить информацию, утраченную после краха первого интернета, только и всего. К Бэйли это не имеет отношения. Я просто хочу узнать, нет ли у них того, что можно взять с собой. Для наших клиентов.

– Ладно. – Я поколебалась. – Я с тобой.

– Тебе вовсе не обязательно ехать.

– Знаю.

– Хорошо. Думаю, так будет безопаснее.

К столику подъехала автоматическая тележка, и перед нами появился завтрак.

– Что-нибудь еще? – спросил робот.

Я дала понять, что больше ничего не хочу.

– Нет, спасибо, – ответил Алекс.

Едва мы приступили к еде, как Алекс нахмурился и дотронулся до коммуникатора. Немного послушав, он произнес одними губами: «Мадлен О’Рурк». Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить это имя. Женщина-репортер из «Равнинного бродяги».

– Да, Мадлен, – сказал он. – Чем могу помочь?

Он увеличил громкость, чтобы я тоже слышала.

– Алекс, я только что слышала о нападении на вас. Вы с Чейз не пострадали?

– Нет, все в порядке. Свалились в воду, только и всего.

– Рада за вас. А кто это мог быть? Есть предположения?

– Никаких.

– Ого! Алекс, такое с вами в первый раз?

– Да, Мадлен, в первый.

– И вы не знаете, почему вас хотят убить?

– Если честно, я подумал, что кто-то разозлился на «Круизы Эйсы». Вряд ли целью были мы. Для этого нет никаких причин.

– Осторожнее с предположениями.

– Постараюсь.

– Хорошо.

Последовала пауза, затем Алекс спросил:

– Как вы нас нашли?

– Да бросьте, Алекс. Вы же знаменитость. А теперь еще и эта история. Думаете, вы невидимка?

Я вернулась к своей яичнице, когда Алекс снова коснулся коммуникатора.

– Соедини меня с «Равнинным бродягой» в Централии.

– Зачем ты ей перезваниваешь? – спросила я.

– Погоди минуту, Чейз.

– «Равнинный бродяга», доброе утро, – послышался мужской голос. – Говорит Кэм Эверетт.

– Господин Эверетт, могу я поговорить с Мадлен О’Рурк?

– С кем?

– Мадлен О’Рурк. Это ведь ваш репортер?

– Гм… нет. Никогда о ней не слышал.

– Извините, господин Эверетт. Вероятно, какое-то недоразумение. Спасибо. – Он разъединился и посмотрел на меня. – Возможно, мы выяснили, кто сидел в скиммере.

По мнению Алекса, самая страшная катастрофа в истории человечества случилась, когда в начале четвертого тысячелетия без всякого предупреждения отключился интернет.

– О масштабе потерь, – сказал он, когда мы вошли в двери музея, – лучше всего говорит такой факт: мы даже не знаем, что именно пропало.

Подавляющее большинство книг, исторических трудов, классических романов, философских трактатов исчезло без следа. Погибла почти вся мировая поэзия. Фрагменты из Шелли, Хаусмана и Шнайдера сохранились лишь в древних любовных письмах и дневниках. Их трудов больше не существует, как и романов, написанных до тридцать восьмого века, – сохранились лишь единицы. Остались упоминания о юморе Джеймса Тербера, но нет материала, который может их подтвердить. К несчастью, на этот раз у человечества не оказалось аналога древних монастырей, сохранивших так много в первые Темные века. Через несколько поколений после электронного коллапса некоторые знали о Перикле, но никто не мог сказать, чем именно он был известен. А от Марка Твена осталось только имя.

На планетах-колониях имелся свой интернет, но, к несчастью, он только развивался, и из книг в нем хранились главным образом местные романы.

Музей Альбертсона прославился в числе прочего тем, что его сотрудникам удалось восстановить экземпляр «Виндзорских проказниц»: число известных пьес Шекспира увеличилось до шести. Все они вошли в «Полное собрание пьес», которое продавалось в сувенирном магазине, и я не удержалась. Алекс одобрительно кивнул.

– Интересно, – заметил он, – что мы до сих пор говорим «книжные полки», хотя редко ставим на них книги.

Книги не являются общедоступным товаром – за ними идут в специализированный магазин или в музей. У нас остался томик Черчилля, который мы откопали несколько лет назад на Салуде Дальнем, – «Их звездный час», второй том написанной им истории Второй мировой войны. Остальное, разумеется, утрачено. Сперва Алекс собирался его продать, но я без труда убедила его найти место в моем кабинете, и книга теперь стоит там.

В музее был также представлен перечень исторических сведений, обнаруженных в последнее время. Основной их источник – интернет по всей Конфедерации. Планетарные сети, естественно, никак не связаны между собой, и сведения, считавшиеся утраченными в одних местах, иногда появляются в других. Так или иначе, именно тогда я узнала, почему «ватерлоо» – это «плохие новости» и как слово «рубикон» связано с точкой, откуда нет возврата. Я всегда знала, что означает «Бенедикт Арнольд» применительно к человеку[6], но лишь теперь поняла, почему это так.

Мы бродили по музею, разглядывая экспонаты тысячелетней давности: предметы домашнего обихода, спортивное снаряжение для игр, о которых я никогда не слышала, и кухонную утварь из тех времен, когда люди готовили сами.

Имелся и кинотеатр, где можно было посмотреть ранние голливудские картины. В Голливуде создавалось большинство фильмов на заре кинематографа. Сохранилось всего семь, все они демонстрируются в кинотеатре и выставлены в магазине сувениров. Если кому-то интересно, вот их названия: «Ровно в полдень», «Сказки южных морей», «На пляже», «Близкие контакты третьего рода», «Касабланка», «Джентльмены предпочитают блондинок» и «Эбботт и Костелло встречают Франкенштейна».