Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

соберу. Неужели все они оживут? А моя спальня превратится в птичник? Одного ворона ещё можно как-то спрятать, но пять? Бабушка точно о них узнает.

Военная лодка проплывает под моим окном, и моё сердце совсем замирает, так как я замечаю на борту капитана Сильвиуса Даргенто.

Я хватаюсь за занавеску в цветочек, которая безвольно повисла вдоль закрытого окна, и тяну за неё.

— Что бы ты ни делал, — говорю я, едва шевеля губами, — не двигайся.

Сильвиус выкрикивает моё имя, а затем отдаёт приказ, обращаясь к мужчине, который управляет лодкой.

Тысячи мурашек бегут по моей коже.

Он заметил птицу.

О, Боги, он заметил птицу.

Мне следовало сразу же задёрнуть занавеску. Она хоть и тонкая, но скрыла бы нас из виду.

— Синьорина Росси? — он жестом приказывает мне открыть окно.

Моё сердце заходится, и по венам проносится так много крови, что порез начинает пульсировать, а повязка намокает.

Самая ужасная идея — это открыть сейчас окно.

— Синьорина Росси? Окно!

— Я и так вас прекрасно слышу, капитан, — громко кричу я в ответ.

Его челюсть раздраженно напрягается.

— У меня приказ отвезти вас во дворец, — говорит он, а затем слегка насмешливо добавляет: — У вас свидание с монархом.

— Разве?

Я думала, что Данте не сможет увидеться со мной до следующей недели. А тем более посреди дня.

— А не слишком ли рано?

Чёрные брови Сильвиуса опускаются.

— Сейчас два часа дня.

— А разве Данте не занят своими… военными делами?

Или что он там делает днём.

Всё, что я знаю о жизни военных, это то, что солдаты тренируются по утрам. За все эти годы я наблюдала за ними достаточное количество раз из своего окна, восхищаясь тем, как блестит пот на их коже, как перекатываются их мускулы, и с какой лёгкостью они обращаются с мечом.

Лодка проплывает вдоль узкой полоски суши, окаймляющей наш дом.

— Занят военными делами? — Сильвиус фыркает. — Скорее развлекается с одной заграничной принцессой.

Ревность воспламеняет моё нутро.

— Должен ли я забрать вас с порога вашей спальни, или вы спуститесь вниз сами?

— Я сама спущусь! Дайте мне пять минут!

Я задергиваю занавеску.

Я трачу минуту на то, чтобы выровнять дыхание, а потом ещё одну на то, чтобы осмотреть комнату в поисках места, где я могла бы закрыть ворона, потому что я не доверяю этому животному. Смогу ли я засунуть птицу обратно в сумку? Если у меня это получится, тогда я могу её застегнуть и спрятать у себя под кроватью.

Моя голова снова начинает пульсировать. Я думала, что у меня будет больше времени на то, чтобы познакомиться с вороном и, возможно, найти способ его понимать. Меня охватывает сильное желание отменить своё свидание, но затем я вспоминаю, что одна из реликвий находится во дворце.

Должно быть, это снова дело рук Бронвен. Если Данте приведёт меня к ворону, тогда я буду на сто процентов уверена в её магическом вмешательстве.

— Ладно, Ворон, пора спускаться. Либо ты прячешься в шкафу, либо в сумке. Выбирай.

Он ничего не выбирает.

Я начинаю расстёгивать платье и параллельно соображаю, как мне поймать птицу. Если она начнёт летать по комнате, то люди на пришвартованной лодке заметят движение в окне сквозь слишком тонкую занавеску.

Я переступаю через платье, лежащее на полу, и готова поклясться, что взгляд ворона опускается на мои голые щиколотки, а затем медленно поднимается по моему телу. Мне даже хочется прикрыться, но ведь вороны — это птицы, а не люди. Даже самцы.

А он вообще самец? Вероятно, нет. Ничто не торчит у него между ног. Но если подумать, я никогда не видела, чтобы что-то торчало между ног у журавлей, уток и других крылатых существ. Почему я вообще размышляю о гениталиях птиц? Ах, да… потому что этот извращенец уставился на меня.

Воспользовавшись тем, что ворон отвлекся, я поднимаю руку вдоль шкафа и хватаю его.

Животное застывает в моих пальцах. А затем…

Затем оно дематериализуется в чёрный дым.

ГЛАВА 25

Я так быстро отдёргиваю руку, что ударяю себя в грудь.

Тёмный дым окутывает белый потолок, и существо, которое я освободила, начинает клубиться по моей комнате, а затем взгромождается на изголовье кровати. Пары конденсируются обратно в острые как бритва чернильно-синие перья, которые переливаются в жёлтом свете, проникающем сквозь занавеску.

Несмотря на то, что воздух сейчас тёплый, озноб проникает мне в поры, вызывая мурашки. Я обхватываю себя руками.

— Ржавый котел, что ты такое? — бормочу я. — Сначала металл, потом перья, а теперь дым. Каким будет твой следующий фокус, Ворон? Превратишься в человека?

Ворон смотрит на меня. Я смотрю на него в ответ.

— К твоему сведению, я не пыталась причинить тебе боль. Всего лишь спрятать. Тот мужчина в лодке под моим окном — капитан королевской армии. Если он обнаружит тебя здесь, он пригвоздит тебя обратно.

Я жестом указываю на чёрные шипы на своей кровати.

— Он может и меня тоже пригвоздить.

Ведь я не только ограбила поместье в Тарекуори, но ещё и украла смертоносное мифическое существо. Я содрогаюсь, когда осознание всей глубины того, что я сделала, накрывает меня точно мутная вода.

Сквозь тонкое стекло своего окна я замечаю, как один из солдат произносит моё имя, но не понимаю, что он про меня говорит. Затем я слышу смех, и поскольку я известна не своими шутливыми высказываниями, я подозреваю, что это был не комплимент.

— Фэллон Росси, я занятой человек! — голос капитана заставляет меня прийти в движение.

Этот мужчина известен своей нетерпеливостью. Вообще-то он ненавидит ждать — еду, вино, своих подчиненных и своих куртизанок.

Неужели Катриона действительно предложила мне с ним переспать? Отвращение вытесняет нервозность и заставляет меня содрогнуться, когда я снимаю голубое платье с вешалки и начинаю облачаться в струящийся шёлк.

— Просто оставайся в моей комнате, — шепчу я, — и если услышишь шаги моей бабушки, прячься, или она тебя сдаст.

Застёгивая платье, я смотрю в упор на своего нового арендатора.

— Не смей её трогать, или я вернусь без твоих друзей.

Услышав мои последние слова, он застывает.

— Понятно?

Очертания его тела становятся ещё резче, а глаза холодного золотого оттенка напоминают сейчас цвет монеты, которую я собираюсь переложить из своего старого платья в новое.

Ворон наклоняет голову, и у меня отвисает челюсть. Он на самом деле меня понимает.

Я всё ещё ощупываю голубое платье в поисках карманов, когда Сильвиус рычит:

— Ты же не хочешь, чтобы я начал брать с тебя