Ее зовут Тень - Ксения Чайкова

— Ладно, так и быть, живи пока. Но предупреждаю, к этому разговору мы еще вернемся! — грозно объявила я и, покосившись на выползшую на небо луну, решительно заявила о своем желании лечь спать. Все дружно глянули на небо, потом на догорающие угли костра, поддержали почин, распределили ночную вахту и завалились спать.

Торин в который раз перевернулся, стараясь поплотнее закутаться в тоненькое дорожное одеяло, потом с обреченным вздохом бросил свои безнадежные попытки согреться и приподнялся на локтях. Небо, черное, как душа убийцы, словно дремало, прикрывая собой грешную землю Сенаторны от бдительного ока богов, наверняка не спавших в этот поздний час в своих чертогах мира надлунного. Костер фыркал в темноте редкими рыжими искрами и невысокими языками пламени, приподнимающимися и тут же вновь опадающими на уже прогоревшие уголья. Торин недовольно поморщился. И кто, интересно, сейчас дежурит? Почему он не проследил за кострищем? Холод стоит — хоть душу богам отдавай, а этим воякам хоть бы хны. Нет бы подумать, что у аристократа, привыкшего к горам подушек, мягким перинам и пуховым одеялам, не такая толстая и дубленая шкура…

Повертев головой, Торин наконец углядел часового Вернее, часовую. Храна замерла неподвижным изваянием в некотором отдалении от кострища и, кажется, внаглую спала сидя, вместо того чтобы оберегать сон товарищей и поддерживать пламя. Ну и ну! Вот тебе и представительница хваленой гильдии наемников, телохранителей и убийц! Лучшая выпускница, ха! Да такую клушу даже ребенок без особых сложностей прикончить сможет!

— Чего не спишь, Торин? — внезапно спросила храна, не открывая глаз и не меняя позы. — Ложись, до рассвета еще пару часов подремать вполне можно.

— А откуда ты знаешь, что это я? — поинтересовался Лорранский-младший, вставая и подсаживаясь к хране. От костра пыхнуло жаром, Торин с наслаждением протянул руки к обжигающим лепесткам рыжего цветка, приплясывающего на углях.

— Так слышно же, как кто-то вздыхает и ворочается, — равнодушно пожала плечами храна, наконец-то открывая глаза, поворачивая голову и глядя прямо на графа. Лицо девушки, с одной стороны подсвеченное неверными пляшущими бликами огня, а с другой — облитое темнотой, показалось Торину маской какой-то авангардной театральной постановки, которые в этом сезоне вошли в большую моду при дворе. Там был очень популярен этот образ — свет и тьма, добро и зло, любовь и ненависть, жизнь и смерть, написанные на одном лице. Впечатление маски поддерживали глаза храны — абсолютно черные, неподвижные, бездонные, они казались раскосыми провалами на фоне бледного лица.

— Но почему ты решила, что это именно я? — продолжал удивляться граф.

— Потому что все остальные привычны к подобным ночевкам, спят спокойно, не ворочаясь. Кроме того, любой воин знает: спи пока есть время, и ешь, пока есть что поесть, а то вскоре может не быть ни того, ни другого. И все, кроме тебя, руководствуются этими принципами. А, Мрак вас всех разбери! — Храна дернулась и звучно хлопнула себя по лбу, потом стряхнула с ладони убиенного комара и вздохнула: — Ложись, завтра у нас будет нелегкий день.

Один из близнецов приподнял голову, сощурился на тихо переговаривающиеся у костра фигуры, удостоверился что это свои, и вновь успокоенно засопел. Его брат скопировал бдительные движения, потом покосился на спящих, словно подсчитывая, все ли на месте, улегся и точно так же мгновенно уснул.

— Что-то не хочется, наверное, я уже выспался, — отозвался Торин, косясь в сторону своей телохранительницы. Прибив наглое насекомое, она вновь прижала руки к груди, нахохлилась и замерла неподвижной человекообразной копией своего демона, дремлющего рядом. — Тебе не скучно сидеть вот так, в одиночестве?

На сей раз проснулся Каррэн. Посмотрел на сидящую у костра парочку, неодобрительно сощурился, но оставил комментарии при себе и демонстративно повернулся к недреманным стражам хвостом.

— Лучше бы спросил, не скучно ли мне в одиночестве жить, — хмыкнула девушка, щуря свои равнодушные темные глаза на слегка потрескивающее пламя.

— И как, не скучно? — послушно повторил Торин.

— Нет, — жестко отозвалась она. — Ложись давай, командир наш и предводитель!

— Холодно, — обидевшись, отозвался Лорранский, не понимая, отчего девушка так взъелась.

Храна молча поднялась и нырнула в вязкую, непроглядную темноту, скрывающую кусты и деревья по краям поляны, послужившей маленькому отряду спальней. Демон вонато, почуяв, что хозяйка куда-то намылилась без нее, тут же развернула крылья и порхнула за девушкой, и эта парочка исчезла во тьме, оставив на поляне спящих солдат и недоумевающего Торина. Впрочем, вернулись они быстро, пятясь задом — храна за комель тащила молоденькую тонкую сосенку, видимо поваленную весенней непогодой, а демон так же задом наперед реяла над ней стараясь вцепиться в ветки и проехаться за счет хозяйки.

— Вот. — Тень споро переломила о колено сосенку и начала аккуратно пристраивать ветки в кострище. Огонь сначала откатился недоуменно, потом распробовал угощение и с аппетитом захрустел сосновыми ветками, изредка постреливая в едва сереющее небо искрами. — Сейчас разгорится как следует. Прости, я не подумала, что ты будешь мерзнуть, — все остальные и не к такому привыкли. Может возьмешь мою меховую накидку?

— Ну вот еще, — обиделся Торин. В самом деле, за кого они его принимают, совсем уж за дворцовую неженку, что ли?

— Ой смотри, если простудишься, я тебя выхаживать не буду и больного за собой не потащу, так и брошу где-нибудь на дороге, — шутливо погрозила пальцем храна. Из-под ледяной маски уверенной в себе профессионалки, немало повидавшей за свою недолгую жизнь и уже ничему не удивляющейся, вдруг выглянула обычная девушка, шаловливая, лукавая и веселая. Выглянула на мгновение — и тут же спряталась вновь, прикрывшись все тем же стылым равнодушием. Внезапно Торин неожиданно сам для себя подошел к успевшей усесться хране и потеребил ее за плечо:

— Эй, оживи еще раз!

— Чего? — удивилась она, вскинув на Лорранского совершенно индифферентные глаза и опять поразив его ледяным мраком, таящимся в их глубинах.

— Прояви хоть какие-то эмоции! — потребовал он.

— Увы, это не входит в заранее обговоренные условия заказа, — хмыкнула она, тем не менее по просьбе клиента являя требуемые эмоции — ехидство и сарказм. — Ложись спать, Торин, и дай отдохнуть мне — вахта заканчивается, сейчас Папашу подниму и подремлю еще хоть пару часов.

Однако Лорранский чисто из противоречия не ложился до тех пор, пока Тень не растолкала Батю и не свернулась аккуратным клубочком на том месте, откуда встал мужчина — чтобы нагретое место зря не пропадало. Заснула она, кажется, мгновенно, не ощущая холода, ледяными пальцами забиравшегося под одежду и неприятно щекочущего и без того застывшее тело.

С утра Торина пришлось поднимать руганью и хлопками по плечам и спине. Графенок страдальчески морщился, кривился, ворочался с боку на бок и даже ругался сквозь зубы, но глаза открывать отказывался категорически и вскочил только после того, как находчивый Каррэн, знаками велев всем молча замереть на месте, распутал ноги лошадям и повел их к тракту. Вот тут-то, заслышав частый перестук подков и тихое ржание, Торин и вскочил, да так ретиво, что едва не опрокинул меня, стоявшую в непосредственной близости от его непробудимой персоны. Поняв, что его надули, аристократенок разобиделся на весь свет, во всеуслышание прокричал об этом и заткнулся надолго, видимо решив наказать окружающих непреклонным молчанием и хмурыми взглядами из-под насупленных бровей. Мы с альмом и солдатами с восторгом приняли эту кару и неприкрыто улыбались друг другу, радуясь такому спокойному и, главное, тихому спутнику-полководцу, по-прежнему старательно удерживаемому в самом центре нашей разномастной группы.