Альтер Эго. Обретение любви - Иван Вересов

Интернет-кафе было небольшим, столы с экранами не отделены сплошными перегородками, только невысокими лёгкими панелями. Дежурный менеджер-кассир видел всех клиентов. И посетители могли видеть друг друга.

Сергей набирал текст, он не отрывался от клавиатуры и экрана, не смотрел по сторонам, зато Саша мог хорошо видеть его лицо. Он жадно следил за малейшим изменением настроения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сергей не представлял, что написать Алекс в последний раз будет так трудно. Он хотел бы обидеть её, задеть какими-то злыми упреками, а вместо этого сидел, бесцельно смотрел в экран и собирался с духом, чтобы набрать.

«Здравствуйте, Алекс».

И не было в нём ни обиды, ни злости — только отчаяние. И очень слабая, но всё-таки надежда, что Алекс поймёт и ответит. И когда Сергей допустил эту надежду в сердце, то пришли и слова.

«Здравствуйте, Алекс!

Я думал, что буду писать в последний раз, хотел так, но сейчас понимаю, что не получится. Нет, не в последний, я стану писать ещё и ещё! Потому что не могу иначе, не могу не говорить с вами. Я знаю, вы слышите. Почему же молчите? Если я обидел вас тогда своими признаниями, то уже тысячу раз искупил вину месяцами ожидания хотя бы одного слова.

Я… Мне очень плохо без вас, Алекс. Я не знаю, о чём просить, ведь вы не хотите отвечать, а значит, просить ответить — заставлять вас сделать что-то против воли. Я прошу только услышать меня. Алекс! Пожалуйста. Только услышать. Ведь я есть и я жду. Поверьте, это очень трудно — ждать в тишине, когда надежды остаётся всё меньше. Я живу, утром просыпаюсь, смотрю в окно… Нет, всё это не то, не те слова…

У меня нет слов, чтобы рассказать, как я живу. Не хочу жаловаться, да и к чему теперь жалобы. Почему вы молчите? Может быть, когда-то сами расскажете мне, а сейчас просто не закрывайтесь от моих слов, послушайте меня. Молчание не выход, ведь мы не чужие, мы знаем друг друга и могли бы поговорить. Я пойму, я смогу понять всё, только не молчание…

Алекс! Вы же видите, я не могу больше так. Какими же словами мне убедить вас? Чтобы вы поняли, как это больно — ждать и ждать. Я не должен писать… вернее, хотел написать другое. Упрекать, сказать, что вы ничего больше не значите для меня, что я не стану ждать, что мы свободны друг от друга. Только всё это было бы ложью. Вы дороги мне, Алекс, и невыносимо сейчас думать, что вы… что мои слова для вас ничто.

Не знаю, будет ли это письмо последним. Я обещал самому себе, что да, будет именно последним, но не смогу выдержать. Мне больно! Сегодня я снова ждал вас там, на вокзале. Но поезд прибыл, а вы… вы не приехали. Почему, Алекс? Если мы встретимся, хотя бы один раз, ведь это ни к чему не обяжет вас, я ничего не буду просить, доказывать, не стану добиваться вашей любви. Невозможно заставить полюбить. Я это понимаю. Вероятно, что-то во мне не так, раз вы молчите.

Простите меня, Алекс! За это письмо, за малодушие, за то, что у меня не остаётся сил на молчание, что я говорю о своей тоске, что готов в ногах у вас валяться за одно только слово. Простите меня за это письмо и за все другие, в которых я сказал что-то не так и оттолкнул вас этим.

Я не стану больше приходить на вокзал, я понял, что это как будто обязывает вас. Нет, я только прошу разрешения писать вам иногда…

Не исчезайте совсем, Алекс, ведь если не будет вас, то не будет и меня настоящего, а за то время, что мы знаем друг друга, я поверил в такое, что считал для себя невозможным. Когда-нибудь я расскажу вам, и вы поймете… А сейчас прошу только об одном.

Не уходите, Алекс…»

Он не подписался. Просто «Сергей» не хотел, а тривиальное «Всегда ваш» прозвучало бы здесь приторно и неуместно.

Письмо отняло последние душевные силы. Сергей отправил мейл и сидел несколько минут, закрыв лицо руками.

Он хотел домой, чтобы не было рядом людей, хотел одиночества.

Что-то заставило Сергея отнять руки от лица и посмотреть в сторону двери.

И тогда он УВИДЕЛ. Того самого мальчика, который ждал на вокзале.

Сергея поразило это совпадение. Но ещё больше лицо, глаза, устремлённые на экран. В них стояли слёзы. А потом мальчик быстро и испуганно обернулся, встретился с Сергеем глазами, хотел что-то сказать, губы его шевельнулись, но, отрицательно мотнув головой, он бросился к выходу, письмо осталось на экране.

Невероятная догадка молнией вспыхнула в сознании Сергея, он встал из-за стола, подошел к первому от двери монитору и прочёл начальные строчки письма.

«Здравствуйте, Алекс!»

Делом нескольких секунд было достать деньги и кинуть их на пластмассовое блюдце у кассового аппарата.

— А сдачи? — вдогонку Сергею воскликнул кассир.

— В другой раз, — отмахнулся Сергей.

Он знал, что если сейчас не догонит этого мальчика, никогда в жизни больше не увидит его и не узнает всей правды.

Сергей на секунду задержался на выходе у двери, оглядываясь. На другой стороне улицы мелькнула и пропала серая куртка, Сергей заметил мальчика, когда тот уже заворачивал за угол.

Саша шел быстро, почти бежал, он слышал за собой шаги, но боялся обернуться. Сильные пальцы сжались на плече, преследователь дернул Сашу назад, бесцеремонно развернул, и тот оказался лицом к лицу с Сергеем. Они были почти одного роста, Саша чуть ниже.

Голубые глаза, так похожие на отцовские, смотрели жестко и холодно, ноздри раздувались и трепетали, губы были плотно сжаты.

Сергей с трудом разомкнул их и с ненавистью произнёс:

— Стой… Ты… Это ты писал мне? Ну?

Сергей повысил голос, не стесняясь неодобрительных взглядов прохожих.

На центральной улице в это время народа много, людской поток с двух сторон обтекал молодых людей и вновь смыкался. Проходящие кто с недоумением, кто с тревогой останавливали взгляды на Сергее, и пространство вокруг него и Саши расширялось.

Некоторые любопытные задерживались и не отходили, образуя посреди улицы ещё больший затор. За спинами передних тем, кто вставал сзади, было плохо видно, и они тянули шеи или проталкивались ближе.

— Ну?! — с угрозой повторил Сергей и тряхнул Сашу так сильно, что голова того мотнулась в сторону. Саша и не пытался сопротивляться, только смотрел на Сергея, широко раскрыв глаза.