Нежный киллер - Кирилл Казанцев

— Подъем, Скиф! — прошипел Бадык. — Поднимай своих.

Олег постарался стряхнуть с себя остатки сна, поднялся и взял в руки лежащий рядом автомат. Бадык ушел в сырой туман не оборачиваясь. Этот холодный утренний туман проникал под одежду, прогоняя сон и заставляя зябко вздрагивать тело. Видимости никакой. Но и федералам будет трудно вести ориентировку. Под прикрытием тумана небольшой группе боевиков легко удастся пересечь дорогу и выйти к поселку.

Олег отсоединил магазин от автомата и стал пересчитывать патроны. Снова зарядив автомат, он поднялся на ноги. Сон окончательно прошел.

Когда вышли к поселку, поднявшееся над неровными краями гор солнце разогнало приземный туман, открыв взору голубой лоскут чистого неба. Заснеженные вершины далеких исполинов, поднимающиеся над крутыми изломами лесистых хребтов, были столь же прозрачны, как и само небо. Большие белые облака, бороздившие синь, причаливали к ним, словно сказочные корабли. В груди Григорьева шевельнулась тоска по мирной жизни.

На Бадыке была форма лейтенанта, на Олеге — камуфляж с капитанскими погонами. Остальные не имели на камуфляжах российского образца знаков различия. Группа уже пересекла дорогу, когда на глаза Григорьеву попался большой, почти круглой формы придорожный камень. Он чем-то привлекал внимание. «Хорошо ему, — подумал Олег. — Лежи себе у дороги, жди, когда тебя согреет солнце. И не надо никому ничего доказывать, стрелять, бежать, не надо никого убивать». Впереди послышалось урчание двигателя. Олег вздрогнул, оторвавшись от своих мыслей. Приближался грузовой автомобиль. Группа из шести человек залегла за камнями. В сторону поселка прошел «Урал» с солдатами.

Отведя группу подальше от дороги, Олег отозвал Бадыка в сторону.

— И как теперь в поселок идти? — Будто спрашивая у того совета, Григорьев смотрел по сторонам.

— Ты главный — тебе решать, — угрюмо проговорил Бадык.

Олег, убедившись, что их никто не видит, коротким отработанным движением вонзил чеченцу меж ребер тонкое острое лезвие ножа.

Бадык, вздрогнув, удивленно уставился на руку с ножом, затем поднял голову и посмотрел в глаза Олегу страшным взглядом. Его бледное, отдававшее синевой лицо исказила отвратительная гримаса боли. Григорьев толкнул ставшее безвольным тело, и Бадык грузно рухнул на землю, не издав ни звука из широко раскрытого рта. Его глаза продолжали удивленно смотреть на Олега.

Вынув и обтерев нож, Григорьев неторопливо отошел от места, где лежал убитый. Потом обернулся. Ему почему-то стало непривычно тоскливо от совершенного. «Я ведь тоже могу лежать вот так, — подумал он, — и больше не видеть этих гор, этого неба, своего родного дома…» Тряхнув головой, Олег быстро зашагал вперед, догоняя ушедшую группу. На ходу он проверил автомат. Стрелять вблизи поселка не хотелось, но хохлы — бойцы опытные, на ножах их не возьмешь!

— Колян! — негромко позвал Григорьев и, когда худая фигура отделилась от троих крепких парней, нажал на спуск. Одной очереди хватило, чтобы уложить троих ничего не успевших сообразить бойцов.

— Забери у них документы, патроны, воду, и уходим! — приказал Григорьев застывшему в оцепенении Коляну. — Быстро!

После окрика тот принялся выполнять команду.

Второй день они шли на север, пробираясь в стороне от больших дорог. На третий день Григорьев принял решение расстаться.

— Пойдешь в первую же воинскую часть, — сказал он Коляну, — расскажешь все без утайки: был в плену и дальше по порядку… Про меня только ничего не говори.

— Куда я без тебя, командир? — После своего спасения от расстрела в лагере Колян называл Григорьева не иначе как «командир».

— Мы же все обговорили. Я буду каждую субботу с 10 до 12 часов ждать тебя возле твоего детского дома в Подмосковье. Или ты меня. Сейчас сентябрь. Если до декабря не объявлюсь, больше не жди. Денег, что я дал тебе, хватит на первое время. Встретимся, обмозгуем, как жить дальше. Все будет нормально. Смотри только обо мне не проговорись никому!

— Могила! Я твой должник, командир! — Колян чуть не плакал при расставании.

— Ладно, в Москве сочтемся…

Григорьев пошел один. Ему нужно было только попасть на территорию Калмыкии, а дальше все становилось проще. Документы на новую фамилию у него лежали в кармане, обернутые в целлофановый мешок. Настоящий паспорт на случай задержания он спрятал в дно небольшой спортивной сумки, что сейчас находилась в вещмешке вместе с гражданской одеждой. В Москве легко затеряться. В Москве крутятся большие деньги. Григорьев шел туда, хотя еще не определил для себя, чем займется в столице.

По расчетам он уже покинул зону боевых действий. Прежде чем выйти к людям, Григорьев нашел подходящее безлюдное место у водопада и стал приводить себя в порядок: нужно было побриться, переодеться, спрятать оружие.

С головокружительной высоты, крутой скалы, падали потоки воды. Сквозь шум их падения Олег расслышал гул вертолетных двигателей. Он забился между склизких глыб, лежащих у края ручья, где веяло сыростью, и ощутил позвоночником ледяной холод камня. Высоко, над самым краем теснины, проплыло грязно-серое брюхо военного вертолета. Олег проводил его глазами, но не пошевелился, пока гул двигателей совсем не затих. Он поднялся и осмотрелся. Мрачно, как в подземелье. Тропа, тянущаяся по узкой лощине террасы, уходила в высоту и скрывалась за кустарником. В ту сторону улетел вертолет. Значит, идти надо туда. Прямо над головой в чистой солнечной лазури открытого взору кусочка неба плыли редкие облака. Захотелось к ним. Показалось, что нужно только подняться по тропе, чтобы ощутить свободу и дотронуться до неба рукой. Олег скинул с плеча ремень автомата, бережно поставил оружие за валун, прикрыл сорванной веткой дерева. Потом он достал из вещмешка сумку, гражданскую рубашку и джинсы, положил в мешок камуфляж, крепко затянул ремень и поставил мешок за валун к автомату. Переодевшись в гражданскую одежду, проверив на ногах кроссовки, протопавшие по горам не один десяток километров, Олег шагнул к тропе.

Достигнув края ущелья, он отдышался и посмотрел назад: в воздухе, насыщенном запахом хвои, висел глухой рокот водопада, доносившийся снизу из-за деревьев. Теплый ветерок шевельнул макушки колючих кустарников, легко коснувшись щеки. Олег поднял голову. До неба с облаками было еще высоко. Впереди щербатый скалистый покатый склон с тропинкой, проложенной по узкому карнизу, скрывался за покрытой трещинами, словно морщинами, горой. Высоко в синеве черными точками парили два хищника, бросая на землю редкие печальные крики. Олег позавидовал им, имеющим крылья. Эти птицы поднимаются к солнцу и оттуда, с высоты, обозревают величие гор далеко на многие километры. Небо — их стихия, горы — их дом. А он здесь чужой. Его дом далеко среди степей, на берегу величественной русской реки Волги. Если бы сейчас крылья!.. Взмахнул бы ими и полетел прямо к родительскому дому… Только нельзя туда. Нет больше такого человека — Олега Григорьева. Тоска щемила сердце…

Раненая нога благодаря Настиным заботам заживала быстро. Через три дня Григорьев уже ходил без палочки, чуть заметно прихрамывая. Но с новыми документами для Насти возникли трудности. Олег хотел сделать дубликат ее настоящего паспорта, тем более что все его данные Настя помнила. Но исполнитель запросил вместе с кругленькой суммой за свои услуги еще и десять дней срока на выполнение этого особого заказа. Оставаться в окрестностях Москвы еще десять дней было очень опасно. И Олег решил действовать.