Всё, что осталось - Сью Блэк

Мы классифицируем людей по целому спектру физических особенностей: цвета кожи, цвета глаз и волос, формы глаз и носа, типа волос и языка, на котором они говорят. Кластеры многофакторной генетической информации в целом подтверждают, что, несмотря на смешение черт, характерных для разных географических регионов, население земли делится на четыре популяционные группы. Африканская, к которой относятся народы, проживающие ниже Сахары, является первой. Вторая популяция охватывает регионы, простирающиеся от Северной Африки через Европу на восток, до границ с Китаем. К третьей относятся восточные регионы Азии и, через северную часть Тихого Океана, Южная Америка и Гренландия. Четвертая, более географически изолированная, включает населению островов южного тихоокеанского региона, Австралии и Новой Зеландии. Так мы приходим к архаическому делению на расы: негроидную, европеоидную, монголоидную и австралоидную.

Если наших предков можно классифицировать по расам достаточно точно, то с современниками это становится сложнее; думаю, многие из вас были бы удивлены, если бы как следует изучили собственные гены. В нашем археологическом прошлом смешение между группами происходило редко, но в тесном современном мире, где оно широко распространено, генетические особенности каждой конкретной расы проявляются все слабее.

Генетика не позволяет нам точно сказать, откуда родом человек — из Китая или из Кореи, или определить, является ли женщина немкой или британкой. Поэтому она мало чем поможет в определении расы покойного, если у него, к примеру, дед по матери индус, бабка по матери англичанка, дед по отцу нигериец, а бабка по отцу японка.

Существуют базовые характерные различия, особенно в строении черепа, которые прослеживаются у людей, чья популяционная принадлежность достаточно выражена. У нас есть компьютерные программы, обрабатывающие параметры черепа и выдающие предполагаемую расу индивида, но эти результаты нельзя воспринимать буквально. Как правило, мы стараемся подтвердить их с помощью дополнительных данных, например сохранившихся волосков или мягких тканей, либо каких-то вещей, обнаруженных при покойном: предметов одежды, документов или религиозных атрибутов. Самые надежные результаты дает анализ ДНК, но и он указывает только на популяцию — не национальность. Он не сообщит, был ли человек индийского происхождения уроженцем Мумбай или Лондона. Здесь способны помочь только стабильные изотопы.

После того как все четыре биологических идентификатора выяснены, мы переходим к индивидуальным параметрам — то есть к опознанию человека, с использованием одного из одобренных Интерполом базовых методов: сличения ДНК, дентальных карт или отпечатков пальцев. У скелетных остатков снять отпечатки пальцев не представляется возможным, но иногда это удается сделать у сильно разложившихся трупов.

Если в базе ДНК совпадений не нашлось, полиция может обратиться к общественности в поисках каких-нибудь зацепок. Чтобы установить личность покойного — его имя — требуется розыскная работа; полицейские предполагают, что местные жители дадут им некоторые сведения, которые в процессе разработки или подтвердятся, или нет. Распространяя сообщение о том, что пропавший — чернокожий мужчина в возрасте от тридцати до сорока, ростом около 1,80 м, полиция значительно сужает разброс вариантов, сразу отбрасывая женщин, детей, стариков, низких и высоких, а также представителей прочих популяционных групп. Однако, как уже говорилось выше, остаются тысячи кандидатур, чья пропажа зарегистрирована, в целом подходящих под данный биологический профиль.

Полиция распространяет плакаты с изображениями пропавших, которые основываются на реконструкции их лиц — как, например, в случае с самоубийством, описанном в главе 2. Судебный художник или специалист по реконструкции опираются на биологические характеристики, которые мы им предоставляем, так что они непременно должны быть точными. Если мы скажем, что тело женское, когда оно мужское, или что оно относится к негроидной расе, хотя на самом деле — к европеоидной, что человеку было около двадцати, когда на самом деле — пятьдесят, то реконструированный портрет никогда не будет похож на того, кто должен быть на нем изображен.

Иллюстрацией того, насколько сильно такие реконструкции могут помогать при опознании является эдинбургское дело 2013 года, когда в неглубокой могиле на Корсторфайн-Хилл нашли расчлененные женские останки. Единственными зацепками были броские кольца на пальцах и очевидные вмешательства дантиста. Портрет по останкам создавала моя коллега, специалист по черепно-лицевой реконструкции, профессор Кэролайн Уилкинсон; его распространили по международной сети и опознали в Ирландии как Филлис Данливи из Дублина. Миссис Данливи приезжала в Эдинбург к сыну, который всем говорил, что она вернулась в Ирландию. В результате опознания ему предъявили обвинение в убийстве матери, совершенном за месяц до обнаружения тела; впоследствии обвинение подтвердилось, и он был осужден.

Чем короче интервал между смертью, захоронением останков и опознанием тела, тем выше шансы обнаружить необходимые улики. В данном случае скорость, с которой было опознано тело, во многом обеспечила успех расследования.

Когда у нас есть предположения относительно личности покойного, мы можем сравнить его ДНК, извлеченную из костей, с образцами, взятыми у матери, отца, сестер, братьев или детей. Бывает, что у нас оказывается даже ДНК собственно пропавшего — иногда образец остается на зубной щетке, расческе или резинке для волос, если на ней есть волоски с клетками кожи. В Великобритании мы можем получить доступ к карточкам Гатри, хранящимся в учреждениях здравоохранения. На них находятся крошечные капельки крови, которые берут, начиная с 1950-х, у каждого новорожденного в Соединенном Королевстве из пятки, промокают бумагой и используют для проверки на различные генетические заболевания, включая серповидноклеточную анемию, фенилкетонурию, гипотиреоз и кистозный фиброз. Использование этих данных для опознания тела иногда представляет проблему, поскольку берутся они не для этого. Однако именно по карте Гутри был опознан как минимум один погибший в результате цунами 2004 года, что позволило передать его останки родным. Вопрос приватности, а также того, насколько положительные или отрицательные результаты сличения оправдывают отсутствие согласия на него, активно обсуждается в юридической среде.

База данных ДНК, учрежденная в 1995 году Британской государственной следовательской службой, является самой крупной в мире. В ней хранится более 6 миллионов образцов, представляющих около 10 % населения страны. Около 80 % из них принадлежат мужчинам. По последним сведениям эта база помогает выявлять подозреваемых примерно в 60 % случаев. Полная база ДНК всех жителей Великобритании, собрать которую не составляет труда, позволила бы значительно сократить количество неопознанных трупов и нераскрытых преступлений. Однако общественное мнение по этому вопросу разделилось: ведутся активные споры о том, перевесят ли эти преимущества право на личную свободу и анонимность. Поскольку тема непростая, я боюсь, что эти споры будут продолжаться еще очень долго.

Иногда, особенно что касается «висяков», по образцу ДНК какого-то случайного человека удается привлечь к суду преступника, связанного с ним родством. Так вышло, к примеру, с «туфельщиком», насильником, жертвами которого в 1980-х стали как минимум четыре женщины на юге Йоркшира, и еще двое подверглись попытке изнасилования. У всех них он обязательно отбирал туфли. Спустя двадцать лет образец ДНК женщины, осужденной за вождение в нетрезвом виде, попал в базу данных, и тут выяснилось его сходство с образцом насильника. Дама оказалась его сестрой. При обыске на работе у подозреваемого полиция обнаружила больше сотни пар женских туфель, включая те, что принадлежали жертвам изнасилования. Его приговорили к пожизненному заключению, причем судья отдельно оговорил, что досрочное освобождение возможно не раньше, чем через пятнадцать лет.