Ночной мир - Фрэнсис Пол Вилсон

– А что в них?

–Четыре тысячи серебряных монет, отчеканенных до 1964 года Чистое серебро. Я купил их за шесть «штук» в магазине нумизматов на Пятьдесят шестой авеню. И представь, взял их кредит! Расплатился кредитными карточками! – Глаза его горели.

– Хэнк, а нам это по карману?

– Конечно. Мы просто обязаны были все это купить. Сумма не имеет никакого значения. Кто станет принимать кредитные карточки, когда наступает вечная темнота и все рушится? Серебряные монеты будут цениться как золото, как бриллианты. Я тебе уже говорил: если сбудутся предсказания Глэкена, бумажные деньги ничего не будут стоить. Тогда каждая монета будет все равно что сейчас пятьдесят долларов. Золото, серебро, драгоценные камни полностью заменят выпускаемые государством бумажки. Но знаешь, что будет дороже любого металла? Продукты, Кэрол. Золотом и серебром не наешься. Человек с набитой продуктами кладовой будет чувствовать себя королем. У нас уже есть огромные запасы еды, а завтра они увеличатся.

Кэрол с изумлением смотрела на своего обычно спокойного, уравновешенного мужа.

– Хэнк, ты в порядке?

– Как никогда, Кэрол. Мне кажется, я покорил весь мир. Ты же знаешь, всю жизнь я гнул спину за каждый лишний цент в моем кармане и только смотрел, как другие вкладывают деньги в рынок ценных бумаг, в акции или в облигации и добиваются грандиозного успеха. Все, кроме меня. Если я пытался делать то же самое, то либо опаздывал, либо вкладывал совсем незначительные суммы. И обстоятельства всегда складывались не в мою пользу. Но теперь все будет по-другому. Настал мой час. Я наконец добьюсь своего. – Он окинул взглядом запасы еды. – Кэрол, я знаю, что такое голод и не хочу больше голодать.

– Разве ты когда-нибудь голодал?

– Голодал? – Он пристально посмотрел на нее. – Я ничего про это не говорил.

– Нет, ты сказал. Сказал, что не хочешь больше голодать.

– Неужели? – Он присел на коробки с консервированной свининой с бобами «Кэмпбел», уставившись в пол. – Я уже перестал себя слышать.

Кэрол подошла и положила руку ему на плечо. Маниакальный блеск в его глазах стал пропадать. Надо вывести его из этого состояния.

– Зато я тебя слышу. Что ты имел в виду? Когда ты мог голодать?

Он вздохнул:

– В детстве. Мне было тогда семь лет. Мой отец был механиком по высокоточным станкам. После войны, когда стали сворачивать оборонную промышленность, он остался без работы, как и остальные механики. Но многие нашли себе другую работу. Многие, но не отец. Он был механиком, и никакая другая работа его не устраивала. Мы тогда долго сидели без денег. Все, что я помню из того периода жизни, это голод. Постоянное чувство голода.

– Но ведь существовали всякие пособия, фонды социальной помощи...

– Я в этом не разбирался. Ведь мне было всего семь лет. Потом уже я узнал, что отец и слышать не хотел о том, что бы «жить с протянутой рукой», как он это называл. А в то время я знал лишь, что хочу есть, а еды недостаточно. Я ложился голодным, просыпался голодным. В общем, чувство голода ни на минуту не покидало меня. В школе я воровал завтраки у других ребят. И еще мне запомнилось чувство страха. Я боялся что все мы умрем от голода. В конце концов, отец нашел работу, и мы могли есть досыта. – Хэнк медленно покачал головой. – Но, скажу тебе, мы пережили страшное время.

Кэрол погладила его по плечу, провела рукой по седеющим волосам, стараясь представить себе Хэнка голодным, непуганым мальчиком. Только теперь она поняла, как мало знала о человеке, за которого вышла замуж.

– Ты никогда не рассказывал мне об этом.

– Честно говоря, не хотел вспоминать, хотел вычеркнуть эти годы из памяти. Худшие годы в моей жизни. Не помню, когда последний раз думал об этом.

– Может быть, ты упрятал эти воспоминания не так глубоко, как тебе казалось? Оглянись вокруг, Хэнк.

Он посмотрел на стеллажи, заставленные продуктами. Затем поднялся.

– Это совсем другое дело, Кэрол. Я сделал это просто для того, чтобы выжить. Мы вкладываем деньги в наше будущее.

– Хэнк...

– Знаешь, что я должен сделать? Провести инвентаризацию. Да. Составить список того, что у нас есть. А завтра восполним пробелы.

– Хэнк, а разве мы не будем обедать?

Он посмотрел на нее:

– Хорошая мысль. Я, пожалуй, проголодался. Только возьми скоропортящиеся продукты. Мы их прикончим в первую очередь. Консервы пока не трогай.

Кэрол в растерянности смотрела, как Хэнк с карандашом и блокнотом в руках расхаживает по квартире, составляя список продуктов. Что случилось с ее надежным, разумным Хэнком. Она вдруг почувствовала себя одинокой, хотя муж был каких-то нескольких футах от нее. Одинокой в обществе незнакомого ей маньяка.

– Вот они!

Билл Райан навел бинокль на трещину на Овечьем Пастбище. Великолепный полевой бинокль. Люди внизу казались в пределах досягаемости. Но, сейчас они мало интересовали его.

– Как раз вовремя, – сказал Глэкен, стоявший у него за спиной.

Билл видел, как, трепеща крыльями, насекомые скапливаются под стальной решеткой, закрывающей трещину, и напирают на нее. Им противостояла команда ликвидаторов, облаченных в тяжелые защитные костюмы и маски. В руках они держали шланги, подведенные к цистернам с насосами высокого давления. По какому-то невидимому сигналу все шланги пришли в действие, разбрызгивая жидкость золотистого цвета.

– Что они распыляют? – спросил Глэкен.

– Похоже, какой-то инсектицид.

Глэкен что-то сердито пробормотал и отвернулся.

– Никакие яды не причинят вреда этим существам. Было бы намного лучше, если бы они попробовали бензин и спички. – Он включил телевизор. – Все это показывают. Отсюда даже лучше видно.

Билл подвинулся поближе к телевизору и стал смотреть прямой телерепортаж. Глэкен оказался прав. При показе с близкого расстояния было видно, что инсектициды не оказывают ни малейшего воздействия на насекомых, которых становится все больше под стальной решеткой. Они намокали – и этим дело ограничивалось. Он обернулся, чтобы посмотреть на Ника. Тот сидел на кровати, уставившись в стену.

– Как вы считаете, решетка выдержит всю ночь? – спросил Билл.

– Это не важно, – сказал Глэкен с мрачной уверенностью.

Билл покачал головой. Возможно, в таком пессимистическом подходе было больше реализма, но он не мог погасить в себе проблеск надежды, появившийся, когда увидел, что эти чудовища из трещины оказались в ловушке, попав за стальную решетку.

– Почему не важно? Мы ведь их поймали.

– Все равно остаются еще трещины в Куинсе, Стейтон-Айленде и на Лонг-Айленде. Они извергнут тех же самых насекомых.