Неукротимый - Сандра Дюбэй

Возвращаясь домой, Шайна не удержалась и заглянула в карете и под сиденья, и под подушки, хотя понимала, что это глупо. Ее воображение разыгралось после разговоров о колдовстве и сатанинских обрядах. Да еще этот незнакомец – там, под деревом… Откуда он взялся? Куда исчез? И вообще – что значило его появление в этой непроглядной ночи? И зачем только Сара рассказала ей о Демьене все, о чем судачила людская молва? Из-за ее рассказов Шайне теперь будут на каждом шагу мерещиться ужасы…

Карета остановилась возле дома на Джермин-стрит, и слуга распахнул дверцу, чтобы помочь Шайне выбраться из экипажа. Спустившись на землю, она внимательно всмотрелась в дом. Тем временем карета, на которой приехала Шайна, откатила прочь, и за нею обозначилась другая, незаметная раньше, прижавшаяся к противоположной стороне улицы.

Черная, пугающая, загадочная…

На облучке ее не было кучера, а из окна кареты, словно из рамы, на Шайну смотрел одетый в темное мужчина.

Тот самый, которого видела Шайна из окна гостиной леди Саттон.

Увидев и узнав сидящего в карете человека, Шайна похолодела от ужаса. Она не могла рассмотреть лица мужчины, но все равно чувствовала его тяжелый взгляд, физически ощущала волны ненависти, исходившие от этого человека.

Дрожа всем телом, Шайна взлетела вверх по ступеням, вбежала внутрь и захлопнула за собой входную дверь.

– Миледи?

Шайна негромко вскрикнула, услышав за спиной незнакомый голос. Дрожа от страха, она обернулась и увидела перед собою незнакомца в лакейской ливрее, с серебряным подносом в руках.

– Кто вы?

– Питер, миледи, – последовал ответ.

Человек был рыжим, с лицом, усыпанным веснушками.

– Я никогда вас прежде не видела, – с тревогой сказала Шайна.

– Совершенно верно, миледи. Меня наняли только сегодня утром.

– Ах так… Это для меня? – Она взяла с подноса письмо.

– Оно пришло в ваше отсутствие.

– Благодарю вас, Питер. Можете идти.

Слуга поклонился и исчез. Шайна посмотрела на конверт, зажатый в руке. Он не был надписан. Сломала сургучную печать, развернула лист плотной хрустящей бумаги. Сердце ее упало, когда она прочитала короткие строчки:

«Убийца!

Ты заплатишь за все, что сделала!»

Шайна задохнулась от гнева и изумления. Что это значит? Почему – убийца? Она еще раз внимательно осмотрела письмо. Ничего, что указывало бы на личность отправителя. Ничего, что могло бы объяснить – в чем же именно ее обвиняют.

Неожиданная мысль обожгла ее. Тот человек под деревом! И в карете! Может быть, это письмо – от него?

Шайна подбежала к окну, прижалась к холодному стеклу и всмотрелась в ночной мрак. Улица была пустынна. Карета исчезла, бесследно растаяв в темноте. Точно так же – бесследно и загадочно – исчез тогда и тот человек, что стоял на мокрой мостовой напротив дома Сары Саттон.

Шайна отошла от окна и обессиленно рухнула на стул. Плотный лист бумаги дрожал в ее пальцах.

Кто он? Что ему нужно от нее? Он ли написал это письмо? И куда он исчез – так быстро и бесследно?

А черная карета, в которой сидел незнакомец, так сильно смутивший душевный покой Шайны, катила тем временем по пустынным улицам ночного Лондона. Да, в ней сидел тот самый высокий мужчина со шрамом, сошедший вечером с борта корабля, прибывшего из Америки, наводивший справки о леди Лейтон, а позже – следовавший за нею до особняка леди Саттон. Теперь он держал путь в один из самых богатых и аристократических районов Лондона – в Гросвенор-сквер. Здесь карета свернула, и, миновав кованые железные ворота, подкатила к крыльцу, украшенному элегантным каменным портиком.

Выскочил слуга, одетый в черную, с серебряным шитьем ливрею, поспешил к карете, но не успел. Дверца распахнулась, и из экипажа вылез человек, плотно укутанный в черный плащ. Быстрыми уверенными шагами он прошел в дом, оставив за спиной суетливо семенящего слугу.

Освободившись от плаща и шляпы, приехавший прошел в уютный, обитый алым шелком салон. Здесь сидела женщина – пожилая, но хранящая остатки былой красоты. Высокое происхождение, порода, как еще говорят, читалось на ее чеканном лице. Было в этой женщине нечто властное, царственное, приводящее в трепет. Даже кресло, в котором она сидела, казалось не креслом, а скорее троном.

– Ну? – требовательно спросила она, внимательно следя своими молодыми, ярко-зелеными глазами за вошедшим.

Мужчина уже успел подойти к камину и согревал руки, протянув их к огню.

– Ты видел ее?

Человек повернулся и утвердительно кивнул. Отошел от огня, приблизился к креслу, в котором восседала пожилая леди, и опустился на скамеечку возле ее ног. Глаза их встретились. Две пары одинаковых изумрудных глаз. Мужчина немного помолчал, затем заговорил.

– Да, я видел ее, – подтвердил он. Голос у него был низким, негромким – почти шепот, но шепот глубокий, похожий на раскаты далекого грома. – Она ездила в дом леди Саттон. Это на Сент-Мартин-стрит, возле Лейчестер-сквер.

– Сара Саттон, – наклонила голову женщина, и матовые огоньки жемчужин сверкнули в складках ее черного шелкового платья, отражая лучи горящих свечей. – Головокружительная красавица. И, как мне известно, близкая подруга леди Клермонт, матери леди Лейтон.

Габриель – а это был, конечно же, он – вновь заглянул в изумрудную зелень глаз говорившей. Словно в зеркало. Да, он знал, насколько проницательна сидевшая перед ним женщина. Настолько проницательна, что способна дать ответ на еще незаданный вопрос. Габриель не сомневался, что она умеет читать мысли – даже те, которые он прячет как можно дальше. Он слабо улыбнулся, и от улыбки по его щеке зазмеился алый рубец шрама.

– Есть ли на свете хоть что-нибудь, чего вы не знаете? – с нежностью спросил он.

Пожилая леди, Анна Сент-Джон, маркиза Уэзерфорд, наклонилась и нежно притронулась к полузажившей ране.

– Когда ты собираешься побриться наконец? – вопросом на вопрос ответила она. – Не забывай, ты больше не пират!

– Не хочу, чтобы она узнала меня, если вдруг случайно увидит, – ответил Габриель.

Маркиза вздохнула.

– Она все так же красива? – спросила она.

Габриель прикрыл глаза. Воспоминания причиняли невыносимую боль.

– Еще красивее, чем я помню, – тяжело вздохнул он. – Но как такое могло случиться? Как могут в одном человеке так тесно уживаться доброта и предательство? Как может один и тот же человек, одна и та же женщина быть одновременно такой красивой – и такой бессердечной?

Сердце леди Уэзерфорд защемило от боли.

– А почему ты не хочешь просто встретиться с нею? Поговорить, объясниться…

– Объясниться? – Габриель вскочил и принялся нервно кружить по комнате. – О чем мне говорить с нею? О чем? Ведь она клялась, что любит меня… и доказала свою любовь… Хорошенькое доказательство – пойти и заявить на меня… И тут же они схватили – и меня, и всех моих людей… Она прекрасно знала, что на следующий день отплывает из Америки, а значит, ничем не рискует. Когда я узнаю всю правду о ней, она будет уже далеко, в безопасности. – Он прижал ладони к вискам, пытаясь унять пульсирующую боль. – Она стала причиной смерти для десятерых человек. Из всего экипажа сумели спастись лишь мы двое – я и один из матросов!