Грация и Фурия - Трейси Бэнгхарт

Номи кивнула. Внезапный взрыв смеха снаружи, у самой двери, всполошил их обоих.

– Тебе пора, – Аса легонько подтолкнул ее к двери. – Я выйду через несколько минут. Если Малахия или кто-нибудь еще спросит, скажешь им, что тебе стало дурно из-за морской болезни. – Он убедился, что письмо надежно спрятано внутри корсета. – Охранник, что привел тебя сюда, Маркус, полностью предан мне. Если потребуется передать весточку, смело обращайся к нему. Он часто дежурит в вашей части дворца. Больше никому не верь. Даже своей служанке. Ты поняла?

Номи растерянно кивнула. Внезапно ей показалось, что все происходит как-то уж очень быстро.

– Ты снова увидишь свою сестру, Номи, – прошептал Аса. – Я обещаю тебе это. А теперь иди.

Быстро поцеловав в висок, он мягко вытолкнул ее за дверь.

Серина

ОРАКЛ И ЭМБЕР ОТПУСТИЛИ Серину лишь после того, как отошли от амфитеатра на довольно значительное расстояние. Серина, спотыкаясь, побрела по тропинке. Вдалеке, у самого горизонта, вспыхивали странные разноцветные огни. Возможно, это были фейерверки.

Остальные Пещерные следовали за ней, и Серина не оборачивалась, без того зная, что увидит лишь разочарование и гнев.

Глубокий порез на предплечье кровоточил.

В полной тишине они вошли в пещеру. Кто-то запалил огонь, и к прокопченному каменному потолку полетели искры.

Серина полагала, что Оракл отзовет ее в сторону для нелицеприятной беседы, но та вывела ее на середину пещеры у всех на виду.

– Ты предала нас, цветочек, – сказала она хрипло, и ласковое слово в ее устах прозвучало как оскорбление. – У тебя был реальный шанс на победу… Петрэль погибла, чтобы дать тебе шанс. А ты нас подвела, и теперь мы будем голодать.

– Потому, что я не захотела убивать! – вспыхнула Серина. Она не чувствовала за собой вины из-за того, что отказалась переступить черту и совершить хладнокровное убийство. Даже ради еды, ради друзей. Даже ради спасения себя самой. – Разве вы не видите, что все это неправильно? Охранники, чтобы потешить себя, стравливают нас, заставляют убивать друг друга. А нам следует объединиться, и тогда голодать не будет никто.

Глаза Оракл вспыхнули.

– Я рассказывала тебе, что случилось, когда мы отказались драться. Погибли не только четыре девушки, а гораздо больше. И я не рискну всеми нашими жизнями только из-за того, что у тебя не хватило духу завершить начатое.

– В том, чтобы дать отпор, слабости нет! – закричала Серина.

Прежде чем оказаться здесь, она никогда не подвергала сомнениям законы Виридии. Да и прибыв сюда, поначалу приняла бои. Страшные и бесчеловечные, они были ужасны… Но такова реальность, грубой силой навязанная всем заключенным. Такой же реальностью был и институт Граций, и все законы Виридии.

Женщинам запрещено читать.

Женщинам запрещено выбирать мужей, работу, будущее.

Запрещено помогать семьям, нырять за жемчугом или торговать на рынке.

Запрещено коротко стричь волосы, если только так не повелит господин-мужчина.

Запрещено думать.

Запрещено выбирать.

Но почему?

– Моя мать учила меня не верить женщинам, потому что они всегда конкурируют друг с другом. Но это неправда. Взгляните, как мы здесь друг о друге заботимся. – Она отыскала в группе женщин Тремор. – Мы лечим друг друга. – Она взглянула на Якану. – Мы делимся пищей. – Она вспомнила Петрэль. – Мы умираем друг за друга. – На глазах у нее выступили слезы.

– Серина! – предостерегающе выкрикнула Оракл.

Но остановиться Серина уже не могла.

– Так почему же мы позволяем им поступать с нами так, как им заблагорассудится? – спросила она, думая уже не только о варварских боях, устраиваемых охранниками. – Почему позволяем им укрощать себя, морить нас голодом, наказывать нас за то, что мы являемся сами собой? А может, все это потому, что мы сами думаем о себе, как о сладеньких, хрупких цветочках? – Она повысила голос. – Уверена, что каждая из нас в прошлом совершила что-то, что им не понравилось. Потому мы здесь и оказались. – Серина вспомнила слова, произнесенные Оракл, когда они только-только прибыли сюда, и внезапно слова эти обрели смысл, потому что Серина в них поверила. – Мы не цветочки, – сказала она твердо. – Как ты и говорила, Оракл, мы – бетон и колючая проволока. Мы – железо. – Серина оглядела женщин вокруг себя. – Мы умны и опасны. И охранники знают об этом. Им отлично известно, что если только мы объединимся, то значительно превзойдем их силой. Значит, нам следует прекратить убивать друг друга. Нам следует сражаться только с ними.

Никто не проронил ни слова, лишь блеснули глаза Эмбер. Две женщины подошли ближе. Серина отыскала взглядом Якану. Глаза ее подруги были широко раскрыты, костлявые руки сжаты в кулаки.

Если только они объединятся, если только они…

– Убирайся. – Слова Оракл разрезали тишину, словно стальной клинок.

– Но Оракл…

– Ты сдалась, – прорычала Оракл. – Ты оказалась слабой и предала нашу команду. Предательство карается изгнанием. Теперь ты сама по себе, Грация, и пусть теперь о тебе заботится Гибельная Гора.

Возражений не последовало. Серина вдруг поняла, что получила свой второй смертный приговор: Верховный был уверен, что на Гибельной Горе ей не выжить, а теперь без еды, жилья, воды ей не выжить и подавно.

Серина прижала раненую руку к животу и с удивлением обнаружила, что рука ее все еще сжимает нож. Бросив прощальный взгляд на Якану, на Оракл, она зашагала к тоннелю. Женщины перед ней расступились.

О случившемся Серина не сожалела. Она знала, что права. За свою правоту она, несомненно, умрет, но умереть, придерживаясь своих принципов, много лучше, чем стать убийцей. Ее сестра гордилась бы ею.

Теперь не только Номи была бунтаркой.

Номи

НОМИ ВЫХОДИЛА ЗА ПРЕДЕЛЫ дворца лишь второй раз. Свежий воздух должен был манить чувством свободы, но на поверку он, попадая в легкие, оказывался тяжелым и вязким, точно масло. Лодка, пересекая канал, направлялась к причалу на Гранд Пьяцца, где их должен был ждать Наследник. Кассия без остановки болтала, Марис выглядела так, что еще чуть-чуть и она попросит Кассию заткнуться; Номи же, сохраняя безразличное выражение лица, вглядывалась в воду за бортом.

В ее корсете опять было спрятано письмо, а в голове бесконечно крутились слова Асы: его зовут Треви; у него голубой жилет; он торгует ножами в лавке; к карете он не подойдет.

Номи по-прежнему не представляла, как ей оторваться от группы и найти этого торговца. Если бы он продавал ленты или ткани, ее интерес не вызвал бы подозрений. Но ножи? Какое дело Грациям до ножей?