Клан - Килан Берк

Он ошибся.

– Это мой дом, – ответил холодно он. – А у вас свой есть. Там и живите.

Папа знал, что Кралл не дурак и прикидывается лишь для того, чтобы усложнить Папе задачу.

– Не можем, – объяснил Папа. – У нас беда.

– Какая-такая?

– Мы поймали в нашем лесу ребят. Хотели проучить. Они убили моего паренька, Мэтта.

Было незаметно, что новости тронули Кралла, учитывая, что из-под непокорных волос и чащи бороды торчали только глаза и переносица, но Папа все равно в этом сомневался.

– Это который бишь? – спросил Кралл без всякого интереса.

Вопрос не требовал ответа – так Кралл давал понять Папе, что он – нежеланный гость, несмотря на любые утраты.

– Все еще ведешь свою божью работу? – спросил он затем. – Проповедничаешь и охотишься на всех, кого почитаешь за грешников?

– Я все еще верую, да, – отвечал Папа, но чувствовал, как приливает кровь к щекам из-за того, о чем он сам только что думал. – Сегодня наш труд еще нужнее, чем…

Кралл поднял ручищу.

– Мне проповеди ни к чему. Бога тут нету, и сам я не любитель библией махать.

– Но я…

– Пошто приперся?

Папа растерялся. Он отрепетировал, что скажет и как лучше сказать, но теперь понял, что следовало догадаться по прошлым редким разговорам с Краллом, что беседа пойдет только по его правилам. Он услышит то, что хочет слышать, и точка. И если решит, что Папе и мальчикам здесь не место, – им придется уйти. Еще никто не смог переспорить Кралла.

– Я же сказал, – ответил он. – У нас беда.

– У меня своих бед хватает, еще вы на порог несете.

– Здесь нас не будут искать.

– Кто?

– Койоты. Они убили моего мальчика, а другого обратили против меня.

В темной путанице бороды появились зубы – Кралл улыбнулся.

– Так уж они и обратили.

– Что ты хочешь сказать?

– А то, что ты чертов балабол и псих в придачу. И я те это не впервой говорю, так что не надо, не удивляйся мне тут. Ты стоял рядом в моем сарае, когда я ровно то ж самое втолковывал сестрице Грил, что зря она сбегает с таким, как ты. Сразу по роже видно, что ты бедовый, и вот нате вам – приходишь со сказками, как потерял мальчишек из-за кого-то там еще, – он покачал головой. – Ты же не мужик, – сказал он. – Так, мелюзга, плюнуть да растереть. Как по мне, никакой Господь в здравом уме с тобой дел иметь не захочет.

Разочарование испарилось в миг. Папа скрежетал зубами. В драке ему не совладать с этим верзилой, но вспышка гнева так горела изнутри, что ему показалось, между ними возникло марево. Он не привык выслушивать оскорбления, но в последнее время случилось много всего, к чему он не привык, и ничего из этого не было приятным. Лежачая Мама прошептала, будто это значит, что конец близок, конец света – пусть и только для них, для Папы это было одно и то же. Он жил ради своей родной крови, если только их не отравляли и не обращали против него. Тогда пусть их хоть койоты рвут, ему плевать. Но иначе он был готов и убивать, и умирать за них, пока Господь не призовет на свой суд, а когда это случится, Папа знал, что их будут чествовать как ангелов за богоугодный труд в мире, который катится в ад.

В прошлом он бы еще попытался обратить Кралла в свое мировоззрение, повести мучительно медленными шагами к свету. Но для такого человека, исполненного ненависти и презрения, спасение не уготовано. Кралл был невеждой: хотя и в изгнании, он был ближе иных к очам Господа, но решил отвернуться от Него. Эта неприязнь говорила о многом, и Папа понял, что остается только сказать вторую причину, по которой они прибыли, и будь что будет.

Он наблюдал, как Кралл поднимает холщовый мешок и распутывает завязку.

– Брезент, который ты заприметил, – сказал Папа.

Кралл не поднял головы. Только насупился и вытащил из мешка за задние лапы освежеванную лисицу. Пол оросили капли крови.

– Так что там за гостинец?

Папа медленно выдохнул, весь напрягся.

– Твоя сестра, – сказал он.

Пит не знал, сколько слушал людей на улице. Время от времени он разбирал отдельные слова, но все же не мог понять, ради чего им понадобилось собираться в такое время и на таком холоде. Но хотя тема разговора оставалась тайной, интонация – нет. Кто-то среди них очень злился, и, когда Питу надоело слушать и он вернулся на свой матрас из подушек на полу, эта злость вылилась в выстрел, от которого стекла задребезжали, а Пит не удержался от возгласа.

Он тут же вскочил на ноги и вернулся к окну, но частое дыхание затуманило весь вид. Тем не менее ему показалось, что кто-то разбегается, а машина вновь ожила. Эхо выстрела не успело погаснуть, как он услышал: за спиной открывается дверь в спальню.

– Уэйн, это ты?

Пит обернулся и увидел Луизу в дверях комнаты. Свет уличных фонарей показывал, что на ее лице написана тревога.

– Нет, – ответил он. – Это я.

– Пит. Ты слышал выстрел? Где Уэйн?

Он кивнул.

– Он велел передать, что пошел за сигаретами.

Она проскочила мимо него и прижалась к окну. Несмотря на любопытство, он остался на месте, когда она загородила свет и стерла призраков его дыхания со стекла.

– Там кто-то лежит, – сказала она, ее голос из-за нотки паники стал высоким и переливчатым. – Кажется, кого-то застрелили.

Пит стоял столбом, ожидая, что будет дальше. Луиза обернулась и посмотрела на него, сплетая руки. В спешке она плохо завязала халат и теперь он распахнулся. Хотя свет падал из окна, и она была практически окутана тенью, Пит все равно отвел глаза.

– Когда он ушел?

– Не знаю, – ответил он. – Мож, час назад. У тебя халат открылся.

Она будто не сразу поняла, о чем он, затем ругнулась и, когда Пит вернулся к ней взглядом, уже крепко его замотала и бросилась к нему.

– Позвони 911. Телефон в спальне. Можешь?

Пит кивнул, потому что знал, что этого ответа от него ждут, хотя он никогда не звонил 911 и не знал, что делать после того, как наберет цифры.

– Скажешь, кого-то застрелили на Харрисон-авеню, 663. Запомнил?

Он смотрел, как она втыкает ноги в тапочки.

– Да.

– Хорошо. Давай куртку.

– Мою?

– Да. Быстрей.

– Ты что, вниз собралась?

– Пит…

Он смирился и передал куртку.

– Пойти с тобой?

– Нет, – накинув ее на плечи, она заспешила к двери. – Оставайся здесь, – сказала она, не оглядываясь, потом распахнула дверь.