Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918. - Alexandr Dornburg

начал стрелять по тройке силуэтов, чьи спины прижимались у противоположной стены. Кажется, удачно. Пока не раздражаем дальних, а навестим ближних. Огибаю легко, как мастер-слаломист вешки на спуске, дом и кувырком вваливаюсь в хату, посмотреть на своих "крестников." Благо, что древние доски пола устилали потрепанные дерюги, поэтому я вкатываюсь тихо и без особого ущерба для своего организма.

Предчувствия меня не обманули, им хорошо досталось. На полу трое, судорожно сучат ножками, побеленная саманная стена вся побита-покрошена пулями, всё кровью забрызгано. Одиночными, каждому с ходу по пуле в голову, на всякий случай, чтобы не дергались. Положил конец мучениям... Спите спокойно, дорогие товарищи… Пок! Пок! Пок! Идиоты. От своей же глупости погибли, ведь за тылами надо присматривать. Я прикинул —уже нормально по количеству мертвых врагов получилось.

В это время по раздающимся крикам понимаю, что будёновцы, которым не понравилось как складываются у них дела, рванули наутек. И правильно, братья по коммунистической вере уже шахидами стали, хрен ли им здесь ловить? Точно соскочат, если живые. Чуть более дюжины бойцов, как тараканы на свету, по сигналу (донёсся дикий крик, словно кого-то рвали заживо) бросились бежать. Половину срезал наш умелый пулеметчик, неотвратимый, как сама смерть, но остальные, попав в мертвую зону, сумели добраться до коновязи и, сев на коней, рванули прочь из деревни.

На выезде и немного далее (метров на двести) , они еще раз попали под губительный обстрел, но быстро юркнули в ближайшую балку и в наступающих сумерках скрылись из виду. Пускаться в погоню с непонятным результатом было бы глупостью. Обыскав деревню, вместе с рассерженными постоем "буденовцев" селянами, теперь пребывавшими в эйфории, нам удалось прикончить еще семерых раненых или же просто пьяных врагов. А за околицей мы прервали мучения еще троих израненных беглых красноармейцев. А не надо было так орать, всех сусликов в степи распугали… Ушло от нас всего два или три человека. Главное, чтобы они теперь к нам быстренько с подкреплением не вернулись.

Теперь эти беглецы, как пить дать, наведут на нас еще отряды красного противника, а до линии фронта еще пилить километров сорок. Хотя ночью конница сюда не нагрянет, лошадям тоже отдых положен, как и нам. Ни один нормальный человек, какая бы нужда его ни гнала, не поскачет посреди ночной темени по буеракам и колдобинам, где конь быстренько сломает шею, и дело останется невыполненным. Но караулить посменно нам все равно придется.

Один нанятый в Дубках возница был тяжело ранен, и я оставил его лечится в деревне. У нас было убито две лошади, но лошадей будёновцы нам в наследство оставили много. Так что пять телег я "купил", а проще говоря, конфисковал в этой деревне. В каждую теперь мы запряжем по тройке лошадей. Если враги убьют или ранят одну или парочку лошадок, то мы просто на ходу обрежем постромки. Рассчитались добычей, награбленной красноармейцами, собранной с трупов, этого на мой взгляд за телеги, постой и ужин, еще и много будет. Один из моих калмыков ранен, но жить будет. Если окажется вместе с нами среди своих. В противном же случае мы все умрем... Тогда будешь удобрением, друг степей… И я тоже...

Утром отправились в путь еще до рассвета. К тому же, сегодня пошел мелкий осенний дождик, так что рассвет можно долго дожидаться. Завтрак прошел в темпе пошёдшего под гору скоростного курьерского поезда. Оружие и боеприпасы убитых красноармейцев мы забрали с собой, пригодится. А вот к нашему пулемету боеприпасов осталось всего на пару часов хорошего боя. Шли ходко, нахлестывая лошадей, если их загоним то не беда. Сжатые поля мелькали по сторонам. Дождик побрызгал немного и прекратился, так что скорость мы набрали хорошую. Дорога расстилалась впереди сплошной прямой линией, чуть поднимаясь и опускаясь по небольшим неровностям ландшафта. К обеду быстрым темпом мы одолели около 20 км и я начал надеяться, что, может быть, нам сегодня повезет. А если нам повезет, то мы сумеем оторваться от врага еще на несколько километров. Ну, а потом начнется гонка.

Не повезло...

– Наши красные друзья уже близко, – внезапно сказал мне Джа-Батыр, который теперь сидел верхом, приватизировав одного из красноармейских коней. – Глянь-ка туда. – Повернувшись туда, куда указывал палец калмыка, я заметил на гребне холма, за нашим правым флангом, как раз напротив полуденного солнца, фигурки всадников. С такого расстояния они казались мне крошечными пигмеями. - Смотрят на нас, ждут, и одному Богу известно, сколько их там - добавил калмык.

Зрелище получилось жутковатое. "Товарищи" нас тоже заметили, скоро с их стороны донеслись многочисленные выстрелы, не столько по нам, сколько с целью привлечь внимание остальных наших преследователей. Понятно, тут не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что мы будем уходить в сторону фронта и попытаться кавалерией перерезать нам путь.

Джа-Батыр не смог удержаться от искушения, спешился и опираясь винтовкой на луку седла приготовился стрелять. Конь, уже привыкший к войне, флегматично позволял бравому калмыку проделывать подобные манипуляции. Нам стоило поторапливаться, но не стоит тратить время на споры с человеком, знающим свое дело. Тут же над нами просвистело несколько пуль.

«Наступает время обеденного перерыва, — подумал я. — Пора сматываться. Мы не можем позволить себе участвовать в схватках.»

Калмык выстрелил, и мы резво припустили прочь. Оборачиваясь, я увидел, что одна из далеких фигурок свалилась с коня, а лошадь склоняется над упавшим и лижет его мертвое лицо.

-- Скоро на сцене появится еще куча таких же, только живых, - крикнул я. - Пошевеливайтесь!

Погоня! "И нет нам покоя - живи, но гори! Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!" К сожалению, в жизни было не все так романтично. Безрессорные крестьянские телеги, к тому же порядком нагруженные нами и грузом, отнюдь не были приспособлены для подобных гонок. Верхом был один только Джа-Батыр, остальные правили телегами, кроме хорунжего с помощником, нашей последней надежды. Плюс раненый, я и семья инженера Савельева.

В общем, скоро, через час или два, лошади выдохнутся и станут, и тогда нас зажмут. Но надежда умирает последней, поэтому мы быстро катили в сторону фронта. Может быть, фронт не в двадцати километрах, а совсем рядом? Хотя, с таким же успехом он мог быть и в сорока. Выживание – вот единственный ценный приз в этом опасном и трудном походе.

Скоро к нашим преследователям прибыло солидное подкрепление, теперь вся равнина позади нас была усеяна всадниками. Там их было не меньше