Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

Теперь Хармана была обнажена. И ее нагота, дивно сочетающая в себе порок и безгрешность, ослепила Тарена.

Хозяин Дома Пелнов с трудом взял себя в руки.

«Сыть Хуммерова, это слишком просто! Не может быть! Неужто и впрямь?.. Неужто и с Герфегестом все было так… незамысловато?..»

Изумление Тарена не проходило. То, чего он рассчитывал достичь часами уговоров и угроз, само плыло к нему в руки. Несколько движений Харманы, одна ее фраза – и ситуация из неопределенной стала такой однозначной.

«Но куда подевалась строптивость Хозяйки Гамелинов? Она что – решила задушить меня в объятиях? А может, мечтает завладеть моим оружием? Тогда, выходит, соблазнительное тело передо мной – всего лишь приманка, а я – глупая алчная муха?»

Но тело Тарена не желало внимать гласу рассудка.

Он отстегнул пояс с оружием и швырнул его в дальний угол комнаты. Затем он распустил шнуровку на рейтузах и подошел к ложу вплотную.

Госпожа Хармана нецеломудренно развела ноги в стороны, уперев руки в тугие спины пуховых перин. Она закрыла глаза и, нехотя лаская свою правую грудь, соблазнительно приоткрыла влажные, алые губы.

Ее дыхание было свежим, словно морской бриз, а ее длинные, тяжелые ресницы трепетали в предощущении… в предощущении чего, Хуммер ее раздери?

«Ловушка? Или жест восторжествовавшего благоразумия? А может, хваленое коварство Гамелинов? К Хуммеру страхи! Я, Тарен Меченый, не какой-нибудь сопляк, впервые попавший в объятия куртизанки. Ловушка – это прекрасно. Пусть попробует меня поймать!»

– Будь благоразумной, моя девочка, – шепнул Хармане Тарен, чувствуя, что его Нижнее Мясо сейчас разорвется от вожделения.

– Угу, – усмехнулась Хармана и придвинула к краю ложа свои мраморные бедра, в которых даже самый придирчивый скульптор не смог бы сыскать ни одного изъяна.

Устрица раскрылась встречь Тарену, красноречивее слов свидетельствуя – Хармана не расположена продолжать разговоры. Тарен Меченый встал на колени перед Харманой и жадно вошел в нее, впиваясь в соски Хозяйки Гамелинов, но… тут Хармана сделала одно ухватистое похотливое движение бедрами и Тарен издал страстный и в то же время виноватый вздох – его семя изошло в лоно Харманы до срока. Гораздо раньше, чем позволяли любовные правила Благородных Домов.

– Хуммер тебя раздери, Тарен Пелн, – сердито зашептала Хармана. – Ты сделал это слишком быстро!

– Хуммер меня раздери, Хармана Гамелин. Но ты слишком хороша! – мрачно сказал Тарен Меченый.

Подобные конфузы Тарену были внове. Он был шокирован. И хотя Тарен знал, что именно страстность Харманы стала причиной его юношеской несдержанности, он чувствовал себя преотвратно. Даже если бы он обладал только что рабыней, ему все равно было бы не по себе. – Не расстраивайся, милый, – прошептала Хармана. – Еще наверстаем.

Тарен пробурчал нечто маловразумительное. Его гиазир выглядел жалким и скукожившимся.

– Ты нравишься мне, а я нравлюсь тебе. Это не причина горевать, – ободрила его Хармана.

С этими словами ее рука скользнула по левому бедру Тарена. Подарив Хозяину Пелнов несколько мгновений обжигающей ласки, Хармана испытующе поглядела на него и, не дождавшись реакции, вскочила с ложа. – Хочу пить, – объяснила она.

Не успела Хармана осушить чашу кислого молодого вина, а Тарен уже нетерпеливо ерзал на постели.

– Быстрее, Хармана! Быстрее! Я не могу ждать так долго! – взмолился он.

Исполненные изящества движения Харманы вновь подняли из глубин его души волну возбуждения, породили вспышку ни с чем не сравнимого желания обладать ею. Обладать немедленно.

Хармана снова наполнила чашу вином, но допить его не успела: вскочивший с ложа Тарен поднял ее на руки и понес обратно.

– Какой ты нетерпеливый! – хрустальный смех Харманы, казалось Тарену, способен вывернуть его душу наизнанку.

«Не удивительно, что Герфегест достиг столь многого. Но теперь я достигну большего! С такой женщиной и сам император будет мне не указ!»

Тарен уже не владел собой.

Он не замечал ничего вокруг – лишь прекрасную женщину с серебристыми волосами. Не знал ничего, кроме мягкой линии ее восхитительных бедер. Не воспринимал ничего, кроме зовущих сосков Хозяйки Гамелинов.

Тарен повалил Харману на ложе с горячностью, свойственной разве что матросам, наконец вернувшимся в знакомый бардак после затяжного плавания.

Он вошел в нее быстро и решительно, готовый любить ее всю ночь, а потом сделать это еще тысячу раз.

Тарен овладел Харманой, преисполняясь одной-единственной мыслью – на этот раз он должен заставить ее выть, стонать и плакать от неудовлетворенной страсти, размазывая слезы по щекам. На этот раз он заставит ее ласкать его ягодицы, исступленно царапать его спину, содрогаться в конвульсиях, кричать, петь и метаться. И лишь потом он, Тарен, вынудит ее затихнуть, уставив в потолок пустые, блаженные глаза небожительницы.

Но все вышло иначе.

Как только гиазир Тарена коснулся влажной раковины Харманы, Хозяином Дома Пелнов овладело настоящее безумие. Мир вокруг него завертелся в одержимом танце плоти, словно бы отданный во власть духам похоти. Тарен рванулся вперед, чтобы рассеять наваждение и… не прошло и мгновения, как его губы вновь коснулись груди Харманы со вздохом того наиполнейшего удовлетворения, которое только в состоянии подарить мужчине прелестная женщина.

Когда волна экстаза схлынула и Тарен Меченый вновь обрел способность воспринимать, взвешивать и принимать решения, он осмотрелся.

Вот он, выжатый и обессиленный, стоит на коленях возле ложа, на котором сидит госпожа Хармана. Предмет его былых вожделений.

Былых. Сейчас его не хватит даже на то, чтобы поцеловать ей руку.

Какое-то зловещее выражение снизошло на ее прекрасное лицо с резко очерченными скулами.

Вот она, Хармана. Совершенно нагая. Она сидит на ложе, поджав под себя ногу, и смотрит на него, Тарена Меченого. С иронией, с жалостью, с ненавистью.

Она нарочито внимательно рассматривает его, Хозяина Пелнов. Скользит взглядом по его лбу, щекам, подбородку, идет ниже – о да, он чувствует взгляд этой ведьмы, чувствует его на себе, этот почти осязаемый, колючий взгляд, который ползет все ниже и ниже, волосы шевелятся у него на груди, вот она минует пупок и… дойдя до чресел, заливается хрустальным, снисходительным хохотом.

– Заткнись! – орет Тарен Меченый, вскакивая.

Но Хармана продолжает смеяться. Этот смех ее не наигран, не вымучен. Она, похоже, не в силах сдерживаться!

Хармана хохочет издевательски громко, чудовищно заразительно. Она смеется над ним! Над ним – Хозяином Дома Пелнов!

Нет, она не убила его. Не отравила, не оскопила. Но этот несмолкающий смех! Он хуже и того, и другого, и третьего!